Наташа распахнула дверь новенькой тонированной «восьмерки» и сразу оказалась в гудящей толпе подростков и родителей. На лицах провожающих читались легкая грусть и предчувствие свободы от родительских обязанностей. На лицах уезжающих – стопроцентная уверенность во вседозволенности, безнаказанности и ни малейшей печали.
– Не ссы, лягуха – болото будет наше! – Наташин старший брат Лёха крутил в руках брелок от машины.
– Ой, да ладно, справлюсь я, – лениво протянула она, осматриваясь.
На ожидающем автобусе, прямо по верху лобового стекла тянулась надпись «Пионер – всем пример». Наташа скептически усмехнулась: никаких пионеров давно и в помине нет, а картинки до сих пор висят!
– Пионэры блин, – сморщила она нос, сделав акцент на «э».
– А ты кого ожидала тут увидеть? – Лешка сжал увесистый кулак. – А если чё, мне скажешь, любого урою!
– Леша, прекрати, – мать стыдливо оглянулась: не слышал ли слов сына кто-нибудь из провожающих в летний лагерь свое чадо.
– Нормально, ма! – Наташа чмокнула мать, потянулась к небритой щеке брата.
Лешка придержал ее:
– Все запомнила?
Она нетерпеливо дернула плечом.
– Головой отвечаешь, – пригрозил Леха и смачно поцеловал сестру в щеку.
– Фу, дурак! – Наташа утерлась ладонью. – Только макияж размазал!
Лешка захохотал.
– Наточка, ты бы там поскромнее себя вела, – встряла мать. – Неудобно же, все свои, папины коллеги.
Наташа повернулась к матери. На языке вертелись язвительные слова, но ругаться напоследок не хотелось, и она лишь повторила:
– Нормально, – подхватила рыжий кожзамовый чемодан, весь покрытый зацепками от кошачьих когтей, и решительно направилась к автобусу.
Автобус уже был полон, но в хвосте обнаружилось свободное место. Наташа двинулась по узкому проходу, как вдруг перед ней вскочил со своего сиденья высокий парень. Он едва не ударился головой о верхний поручень. В смешливой перебранке со своим товарищем, не заметив Наташу, он спиной налетел на неё. Развернулся, примиряюще выставив перед собой ладони. Но Наташа, не дожидаясь извинений, выбросила вперед руки, будто отбивала мяч.
– Отвали! – она оттолкнула, и парень шлепнулся обратно на сиденье.
– Чума, – он растерянно смотрел на неё. – Я ж не спецом!
Наташа стиснула зубы и, не оглядываясь, пошла дальше.
– Чё невежливая такая? – крикнул он ей в спину, обтянутую черной футболкой. Не получив ответа, покачал удивленно головой: – Чума, в натуре.
Усевшись возле окошка, Наташа увидела, что мама все еще стоит возле автомобиля и машет рукой. Расставаться им – не привыкать – и она лишь вскинула ладонь и кивнула. Мать забралась в черную тонированную «восьмерку» и захлопнула дверь. Взревев мотором, машина умчалась прочь.
Водитель уже готовился закрыть двери автобуса, как в них влетела невысокая полноватая девушка. Тряхнув копной темных кудряшек, она оглядела салон и направилась прямиком к единственному свободному месту возле Наташи. Даже не спросив разрешения, одернула короткую «вареную» юбчонку, надетую поверх ядовито—розовых лосин, и плюхнулась рядом. Наташа брезгливо отодвинулась, но девчонка будто и не заметила. Восхищенно оглядела Наташину футболку с надписью «Кино» и понимающе цокнула языком:
– О! Фигушки с таким рисунком достанешь! Кооперативная?
Наташа неопределенно мотнула головой. Девчонка снова восторженно цокнула и ткнула пухлым пальцем в гордый профиль Виктора Цоя:
– Тащишься от «Кино»?
Обсуждать свои привязанности не входило в Наташины планы, но напор незнакомки оказался чересчур велик, и она снисходительно протянула:
– Ага—а. Особенно «Сорок пять».
– А мне «Группа крови» только нравится.
Девчонка вздохнула, будто её это сильно огорчало, и представилась:
– Меня Галя зовут. А тебя?
Наташа покосилась на розовые лосины, и в ответ на ее скептический взгляд Галя беспечно махнула рукой:
– Мне пофиг на чужое мнение!
– Ну, тогда посиди молча, – предложила Наташа и отвернулась.
Автобус гудел, как пчелиный улей, кто—то смеялся, кто—то уже пел под гитару.
– Вот уж точно – пионэры, – презрительно процедила сквозь зубы Наташа и снова оглянулась на соседку.
Та порылась в кармане, вытащила пару ирисок в желто—коричневых фантиках. Примирительно протянула одну Наташе, другую бросила в рот.
– «Золотой ключик» обожаю, – сказала она, довольная, что строгая соседка приняла ее подношение, – «Кис—Кис», впрочем, тоже люблю. А ты?
Наташа милостиво кивнула и заботливо поправила черную тряпичную сумку у себя на коленях.
– А ты такая… – Галя замялась.
– Какая?! – Наташа сдвинула светлые, искусно подкрашенные брови.
– Красивая! – выпалила Галя. – И волосы – отпад!
Она потянулась, чтобы пощупать светлые пряди, но Наташа шлепнула ее по руке.
– Такие белые! Натуральный цвет?! – не унималась Галя, – А прямые, м—м—м, какая прелесть! Легко укладывать? Я с кудрями мучаюсь – жуть! – Она взбила руками темные кудряшки.
– Ну да, понимаю.
– И, вообще, прикид у тебя по фирме́! А сумка вот страшная! Сюда не подходит вовсе! – Галя со смехом шлепнула Наташу по коленкам, где черным комком притаился тайный груз. – Она похожа на бабушкину авоську! Чего у тебя там?
По мнению Наташи, это уже переходило всякие границы.
– Много будешь знать – плохо будешь спать! – огрызнулась она и снова демонстративно отвернулась.
За окном мелькала стена высоченных елей, темно—зеленых, загадочных и мрачных. И под каждой, наверное, гриб—боровик и звенящее облако комаров. Хотя нет, не выросли ещё грибы – лето в самом разгаре. Там белые цветки земляники и нежно—голубые колокольчики.
Наташа неожиданно для себя улыбнулась отражению в оконном стекле. Здорово было бы прогуляться по лесу, тут под Ленинградом. Хорошо бы, да только не в этой компании! Наташа снова нахмурилась и оглядела салон: мальчишки и девчонки болтали, смеялись, на передних сидениях тренькала гитара, и нестройный хор мычал невпопад. Она презрительно сморщила нос – пионеры, фу, и продолжила смотреть в окошко.
Автобус потряхивало на неровностях дороги, кто—то шутил, кто—то смеялся, но Наташе поездка не доставляла ни малейшего удовольствия. Если б не гадкий плюшевый медведь в ее черной сумке, ни за что б она не отправилась в этот дурацкий лагерь!
***
Еще несколько дней назад Наташа была вполне довольна жизнью. Она сидела на маленькой кухне, лакомилась на завтрак блинчиками с клубничным вареньем, которые сама испекла, и лениво щурилась в окно. Июльское солнце щедро светило сквозь тюлевые занавески, оставляя на стене ажурную тень. Школьные экзамены остались позади, вступительные тоже, а впереди еще половина лета!
Рыжий пушистый кот терся о Наташины колени, выпрашивая еду, когда в прихожей раздался скрежет замка. Барсик испуганно забился под стол, а в проеме кухонной двери показался Лешка. Бритоголовый, одетый в черную рубашку с закатанными по локоть рукавами. На его груди красовалась золотая цепь с мизинец толщиной. Подмышкой был зажат коричневый плюшевый медвежонок.
Лешка шагнул к столу, схватил со стола чашку с чаем и жадно отхлебнул. Привалился плечом к косяку и строго выдал:
– Лягуха, у меня к тебе поручение. Передашь вот это, – он выхватил из—под мышки медвежонка, – чуваку по имени Гарик.
Леха перебросил игрушку через стол. Наташа ловко поймала увесистое плотное тельце размером с новорожденного младенца.
Каждому в детстве необходим такой медвежонок – плюшевый, с чуть свалявшейся от долгих объятий шерстью, с матово—черными глазами— бусинами и бархатным мягким носом. Он должен приносить радость и умиротворение, спокойствие и чувство защищенности. Этот источал тревогу и опасность.
– Чего там? И почему сам не отдашь? – Наташа облизала ложечку с остатками варенья.
– Не твоего ума дело!
– Опять меня на посылки?! – Наташа небрежно бросила игрушку на стол и скорчила недовольную гримасу.
– Не опять, а снова! – криво усмехнулся Лешка. – Поедешь в лагерь, мать тебе специально путевку достала. Гарика там найдешь…
Но Наташа не дала ему договорить.
– Чего—о?! – она вскочила, возмущенно отшвырнув чайную ложку, и та с глухим стуком упала на линолеум. – Никуда я не поеду!
– Да ну? – брат наклонил бритую голову и взглянул исподлобья.
Наташа упрямо уставилась в светлые, такие же, как у нее, глаза. Не глядя, ногой оттолкнув табуретку, Леха подошел к сестре. Резкий запах его одеколона и пота ударил в нос. Она отвела взгляд первая.
Брат умел бить по болевым точкам, и не только физически. С тех пор, как он вернулся из армии и нашел себя в роли «братка», Наташа испытывала к нему двойственные чувства. Он оставался ее любимым старшим братом, который никогда и никому не даст ее в обиду. Но спорить, когда он настроен так решительно, как сейчас, она боялась и была готова исполнить любое его поручение.
Поэтому после недолгих инструкций и объяснений, медведь был положен в уродливую тряпичную сумку на длинном ремешке и отправлен ждать, когда Наташа соберется.
– Как я узнаю этого Гарика? – Под присмотром брата Наташа с мрачным видом складывала свою одежду в чемодан.
– Он будет вожатым в одном из отрядов. Зовут Игорь. За ним должок, но если упираться станет, то передашь привет от белого китайца.
– Это ты что ли китаец? – усмехнулась она.
Леха хмыкнул и легко, словно спелую сливу, сжал в ладони ручной эспандер.
– Можно я не поеду в этот лагерь? – заканючила Наташа. – Я хочу с Дёмой на море! Он обещал меня свозить! Давай и ты с нами?!
В ответ брат презрительно скривился.
– Не хочешь на море, и не надо! – рассердилась Наташа. – Мы и одни не заскучаем!
– Не заскучают они! – рявкнул Лешка. – Чтобы не скучать, бабки нужны! Понятно?!
В ответ Наташа надула губы и, скрестив руки на груди, обиженно отвернулась.
***
И вот теперь она ехала, чтобы исполнить поручение брата. И если для этого придется терпеть общество «пионэров», то ничего не поделаешь, это ее вклад в общее дело. Так сказал Лешка.
Автобус вывернул на открытое пространство, и Наташа зажмурилась – солнечные блики озерной глади ослепили, ударили по глазам. Автобус остановился на самом берегу, возле деревянных мостков. Озеро оказалось огромным, с выступающими песчаными мысами и высоким обрывом, а его дальний берег, сплошь покрытый лесом, едва различался.
Через дорогу от озера тянулся сетчатый забор. За ним виднелось длинное здание из серого кирпича с широкими стеклянными дверями. К своему удивлению, Наташа не увидела ни гипсовых статуй с горнами, ни лозунгов с требованиями быть выше, быстрее и сильнее, ни оставшихся с прошлого десятилетия коммунистических призывов.
Спустившись по ступенькам, она растолкала сгрудившихся возле пестрой кучи разномастных сумок ребят, нашла свой чемодан и направилась к воротам с надписью «Зеленый мыс». Рядом с названием на картинке красовалась одинокая сосна, а внизу – ее отражение.
– А ну стой! Ты куда? – раздался над головой бойкий выкрик.
Наташа задрала голову. Прямо над ней, возле ворот возвышался домик— «избушка на курьих ножках», а из дверей выглядывала темноволосая девица, похожая на царевну Жасмин из диснеевского мультика про Алладина.
– Тебя не спросила, – буркнула Наташа и пошагала дальше.
Но девчонка рассерженным вихрем слетела со ступенек и встала у нее на пути.
– Новеньким нельзя! Сначала запишись в отряд, потом поднимайся!
– Вот пионерские замашки! – возмутилась «новенькая». – А ты тут главная активистка что ли?
Принцесса взмахнула ресницами и сердито сверкнула глазами. Пионерская организация в стране все еще официально существовала, но среди молодых людей состоять в ней считалось зазорным.
– Айда за мной, – Галя появилась неожиданно и схватила Наташу за руку.
– Куда еще? – недовольно процедила та, но пошла следом, не желая вступать в дальнейшую перепалку с «принцессой»
– Запишемся в отряд к Клещу. Он клёвый! – Галя поспешила к кучке ребят, окруживших невысокого мужчину в красных спортивных штанах.
Галя проталкивалась сквозь толпу мальчишек и девчонок, настырно волоча за собой новую приятельницу.
– Отряд у него третий, – пыхтела Галя, – значит, дежурить будем только послезавтра. Как тебя зовут? Ты ведь так и не сказала!
Вырваться из ее цепкой хватки Наташе не удалось, пришлось протискиваться следом.
– Александр Васильевич! Запишите нас к себе! – воскликнула Галя, оказавшись возле инструктора.
– Ты, Нестеренко, уже записана, – отрезал он. – Иди в отряд!
– Ее запишите! – Галя вытолкнула перед собой Наташу.
– Чего умеешь? – словно капитан корабля, нанимающий нового матроса в свою команду, Александр Васильевич оценивающе оглядел высокую худую девчонку с острым подбородком.
Та рывком освободилась от Галиной хватки и гордо расправила плечи:
– Я волейбол отлично играю!
– Тю… – пренебрежительно выпятил губы из—под усов воспитатель. – Все играют, а наш отряд который год не может в финал выйти, – он задумчиво почесал шариковой ручкой горбатую переносицу.
Наташа растерялась. Она никак не ожидала, что вот так с ходу должна отрекомендовать себя наилучшим образом. Ей казалось, что все ее достоинства видны при одном взгляде на нее.
– Да у меня разряд первый взрослый! – нашлась она. – Моя команда всесоюзные сборы выиграла!
При словах о разряде Александр Васильевич довольно шевельнул усами и радостно воскликнул:
– Фамилия?
– Васильева. Наташа.
– Записана!
И она невольно расплылась в улыбке.
– Идем скорее! – потянула Галя. – А то все нормальные места расхватают!
Вдвоем они беспрепятственно прошли сквозь ворота. Оценив взглядом гору, на которую им предстояло подняться, Наташа поморщилась. На самом верху виднелись деревянные домики, утопающие в листве.
– Держи! – она вручила Гале свой рыжий чемодан.
– Но у меня своя сумка… – недоуменно начала было Галя, но Наташа пресекла всякие возражения:
– А у меня каблуки! Знаешь, сколько я за эти босоножки бабла отвалила? То—то!
И зажав под мышкой тряпичную черную сумку на длинном ремешке, начала подниматься. Галя, пыхтя под тяжестью поклажи, следовала за ней. Когда девчонки почти достигли вершины, Галя вдруг остановилась, приставила козырьком руку ко лбу и засмеялась радостно, словно при встрече со старым знакомым. Наташа проследила за ее взглядом: между тремя одноэтажными домиками росли сосны, и как серый плоский удав, сбегала вниз дорога из бетонных плит. Наташа непонимающе пожала плечами, а Галя перевела дух и воскликнула:
– Хорошо, что дежурства всего раз в три дня!
– Какие еще дежурства? – Наташа недовольно повернулась к ней. – Лагерь отдыха. Или я не правильно на путевке прочитала?
– Ну да, – под ее строгим взглядом промямлила Галя. – Но мы ж не малыши все—таки, помогать должны!
– Тут у вас все такие правильные? – скептически скривила губы Наташа.
– Ну да, уборка территории, пост на воротах и дежурство на кухне.
– Чего—о?! На кухне?!
– Не часто же, – оправдываясь, произнесла Галя и откинула со лба темную пружинку волос. И под насмешливым Наташиным взглядом неуверенно добавила: – Но на кухне и правда клево – всегда хлебом можно разжиться, и компот остается. Я тебя научу! Тут главное, чтоб на раздачу не попасть! А то стоишь как дурак в колпаке и с поварешкой в руках! А все проходят мимо и ржут над тобой! – Галя задумалась на мгновение. – И все равно клёво!
Наташа смерила ее презрительным взглядом: чего ни коснись, все ей клёво! Вот уж оптимистка! Но такая неунывающая свита вполне ей подходит. Не будет стонать и жаловаться!
Девушки подошли к отрядному домику с тыльной стороны. Деревянный дом окружали заросли малины и крапивы выше человеческого роста. Решив, что колючие кусты здесь посажены для того, чтобы мальчишки и девчонки не выпрыгивали по ночам из окон, Наташа с сомнением ухмыльнулась. Подростки, как их не удерживай, налимами ускользнут из дырявой сети.
Они обошли вокруг, и Галя гостеприимно распахнула ближайшую к ним дверь.
– О, свободно! Заходим? – и, получив безмолвное одобрение новой подруги, швырнула свою сумку в проем, словно метатель гирь в старом цирке. Наташин же чемодан внесла бережно, как хрустальную вазу.
Перешагнув порог, Наташа с брезгливостью оглядела квадратную комнату и пять пустующих кроватей. Еще одна была уже занята какой-то рыжеволосой девчонкой. Первый взгляд на огонь ее волос больно царапнул сердце – точь-в-точь Ленкина шевелюра, буйная и непокорная. Но две толстые косы, спускающиеся на грудь, аккуратные бежевые брючки и светло—зеленая кофточка, застегнутая на все пуговицы, выдавали в ней послушную мамину дочку. Ленка такой не была, иначе вряд ли поступила бы так, как поступила!
– Привет, – бросила ей Галя с видом человека бывалого, вернувшегося домой после длительной отлучки.
– Я буду спать тут, – Наташа указала на койку у самого окна.
– Можно я рядом? – Галя просительно заглянула ей в глаза.
Наташа милостиво махнула рукой и снова перевела взгляд соседку.
Рыженькая потупилась и продолжила застилать постельное белье. Наблюдая за ней, Наташа завалилась на свою кровать. А одеяло в руках у рыжей никак не хотело расправляться. Оно норовило свернуться в трубку, скрутиться в комок или уползти зловредной змеюкой. Смотреть на это было невыносимо – будто Ленка рядом, мучается, а она – Наташа – равнодушно наблюдает за ней.
– Какая— то ты безрукая! – наконец проворчала Наташа и вскочила с кровати.
Рыженькая испуганно сжалась.
– Так и быть, помогу, – взявшись за углы пододеяльника, Наташа скомандовала: – Хватайся там!
Они потрясли одеяло и, ровно заправленное, положили на кровать.
– Впервые в лагере? – спросила Наташа, с ног до головы разглядывая хрупкую фигурку.
– Да, – тихо ответила рыженькая.
Наташа оглянулась на Галю, которая уже справилась со своей постелью, и крикнула:
– Галка! Мою заправь!
– Но…
– А у меня маникюр! – оборвала Наташа и снова повернулась к соседке:
– Значит, впервые и одним колхозом жить будешь?
– Да, – кивнула рыженькая. – Бабушка в том году умерла, а я всегда у нее лето проводила.
– Как зовут?
– Елизавета Андреевна, – чуть слышно прошептала девчонка.
– Чего—о?! Тебя как зовут, спрашиваю!
– Анюта, то есть Аня, – поправилась та, и ее миловидное веснушчатое личико порозовело от смущения.
– Держись меня, Анюта, – посоветовала Наташа. – Тогда не пропадешь!
Не удостоив Галю благодарностью за работу, Наташа снова плюхнулась поверх синего с коричневой полосой шерстяного одеяла, которое заменяло покрывало. Она сцепила руки на затылке и рассматривала все, куда дотягивался ленивый взгляд: потолок, простые светлые занавески на окошке, узкий деревянный подоконник – простой интерьер загородного домишки.
– Галка, смотри, на что похоже? – Наташа указала на облупившийся кусок краски на потолке.
Перед началом сезона потолок был тщательно покрашен, но контуры прежних повреждений проступали сквозь свежую штукатурку.
– На сердце, – сказала Галя, перестав на секунду копошиться в своей сумке.
– А по-моему, на задницу. На большую жизненную задницу, – философски изрекла Наташа и ткнула кулаком под подушку, где черным комком затаилась сумка с медведем.
Рыжая Анюта хихикнула.
– Ну, а ты как думаешь? На что похоже? – покосилась в ее сторону Наташа.
– На орех, – Анюта разглядывала потолок и наматывала на палец огненную прядь у виска. – «Коко—де—мер» называется. У нас дома есть такой. Растет только на Сейшельских островах.
– Ого! Ты бывала на островах? – Наташа даже приподнялась от удивления, а Галя отложила в сторону косметичку, чтобы посмотреть на человека, гостившего в экзотической стране.
– Нет, конечно, – опять покраснела Анюта. – Читала только. А такой орех нам брат двоюродный привез. Он моряк.
Вдруг дверь распахнулась и вошла девчонка. На ней были узкие джинсы, сплошь усеянные металлическими заклепками, черная рубашка навыпуск и такая же мрачная куртка. Короткие русые волосы по—мальчишечьи растрепаны, взъерошенная челка топорщилась. Светлые глаза в густой черной подводке выделялись на неестественно бледном лице.
Наташа решила, что столь агрессивная наружность нужна для компенсации маленького роста. Уж больно мелковата показалась ей новая соседка – не выше среднеразвитого пятиклассника.
Новенькая метнула исподлобья взгляд на профиль Виктора Цоя на Наташиной футболке и направилась к кровати в противоположном углу.
– Светик, приветик, – пропела Галя в черную спину с кроваво—красной надписью «Алиса». – Решила с нами жить?
– Мест больше не осталось,– бросила неприветливая Светик и шмякнула чемодан на пол. – Три комнаты парни заняли, а та девчачья битком забита. Ну, а мне по фигу с кем жить!
Она щелкнула замками чемодана и вытащила плакат с изображением любимой группы, а следом за ним обшарпанный магнитофон «Весна».
– А Егоров, наверное, в одной из тех трех комнат поселился? – сладко промурлыкала Галка.
Светка не удостоила ее ответом, вскарабкалась на кровать и прикрепила плакат к стене. Спрыгнув, отступила на шаг и с чувством выполненного долга полюбовалась на дело своих рук. Затем порылась в полиэтиленовом пакете и вытащила аудиокассету. Через мгновение комната огласилась бодрыми всплесками барабанной дроби и гитарным ревом.
Галя скривилась, закатила глаза и, завалившись на кровать, довольно натурально изобразила преждевременную смерть. Наташа одобрительно расхохоталась.
Но тут дверь снова распахнулась и впустила двух хрупких и похожих меж собой будто сестры, темноволосых девушек. Обе были одеты в светлые брючки—бананы и полупрозрачные блузки. Одна в желтую, другая в розовую. У одной на голове был ободок с крупным черным цветком, у другой вместо ободка узкие темно—синие солнечные очки.
– Маша, Таня, – представились они и немедленно принялись сдвигать две оставшиеся кровати.
– Вы что, двойняшки? – воскреснув, удивилась Галя.
– Нет! – Девчонки переглянулись и счастливо захихикали.
Светка прибавила громкость, Галя снова забилась в конвульсиях, рыженькая Анюта зажала уши, а подружки—двойняшки тряхнули одинаковыми темными головами и захлопали в ладоши.
И вот в этом сумасшедшем доме ей придется провести остаток лета! Наташа обреченно прикрыла глаза. Из мрачной задумчивости ее вывел рев громкоговорителя.
«Объявляется общий сбор! Построение перед столовой!» – прохрипел мужским голосом репродуктор за окном.
Наташа вопросительно взглянула на Галю:
– Матюгальник все время так орет?
– Ну да.
Галя села, оправила блузку и принялась загибать пухлые пальчики:
– Подъем, завтрак, обед, ужин, полдник, отбой. Ну, и мероприятия, какие будут. И обязательно общее построение.
– Это еще зачем? – удивилась Наташа.
И тут в разговор встряла Светка:
– Перекличка. Ты совсем тупая что ли?
Светка воткнула штекер в магнитофон, и рок, гремящий на всю комнату, мгновенно замолк, а она нацепила на голову огромные наушники и закрыла глаза. Хамство в свой адрес, да еще в первый день, Наташа терпеть не собиралась. Она медленно поднялась со своей кровати и угрожающе двинулась к Светке.
– Построение – это проверка, все ли на месте, – поспешила объяснить Галя и повисла у Наташи на руке. – Идем скорее!
Она поспешно потащила новую подружку на улицу.
– Не обращай на Светика внимание. Собака лает, ветер носит!
– Ага, конечно, – недобро пообещала Наташа, – будет еще всякая мелочь на меня гавкать.
– Плюнь! – посоветовала Галя. – Она такая мелкая, что связываться с ней – позор на весь курятник! Вот она и пользуется! – Галя захихикала.
– Но поставить на место нахалку не мешает, – задумчиво проговорила Наташа.
– Не драться же с ней! – Галя заговорщецки подалась к Наташе. – Мы ее потом поставим на место! Обещаю!
– Какие еще «мы»? – Наташа брезгливо стряхнула Галину руку.
Девчонки медленно спускались по серому бетонному удаву вниз к столовой. Следом, скромно держась на расстоянии десяти шагов, ступала Анюта.
– По бетонке бегать нельзя – правило такое. Один бежал и размазался, – Галя рассмеялась и снова доверительно подхватила Наташу под руку.
– Это идиотский местный юмор?
Наташа снова сбросила Галину ладонь и поморщилась – вот еще, дружить напрашивается! Лишившись своей близкой подруги больше полугода назад, новую Наташа заводить не собиралась. Память о Ленке, боль утраты еще не исчезла из памяти. Эта тоска по ней, наверное, не уйдет никогда.
Но едва она избавилась от навязчивой поддержки, как вдруг из—за спины раздался возглас:
– Эй, Ворона! Кто это с тобой?
И Галя пронзительно взвизгнула от меткого удара сосновой шишкой по спине.
– Стас! – закричала она обернувшись. – Не Ворона, а Галка! Запомнить не можешь?
– Одна фигня! – расхохотался ее обидчик.
Наташа оглянулась. Парень в черной бейсболке взирал на девчонок с едкой ухмылкой. Длинная темная челка свешивалась из—под козырька, серые глаза блестели веселым азартом. Мальчишка улыбнулся, и на его щеках появились очаровательные ямочки. Одет он был в «вареные» самопальные джинсы, белую футболку и джинсовую жилетку.
– О! Симпатичная! – присвистнул Стас. – Слышь, симпатичная, не водись с Вороной – станешь страшная!
Не получив ответа, потерял интерес к своей жертве и отвернулся. Раскачиваясь с пятки на носок, поджидал своего товарища, который, присев на корточки, завязывал шнурок на кроссовке.
Анюта при виде этой сцены замерла на полушаге и во все глаза уставилась на обидчика соседки. А Стас дождался друга и, не глядя на группку застывших девчонок, они продолжили путь вниз по бетонке. Стас бодро жестикулировал и рассказывал что-то своему приятелю.
Девчонки посторонились. И тут Наташа молниеносным движением выставила ногу. Стас запнулся, взмахнул руками и грохнулся на бетонное покрытие. Немедленно вскочив, он заорал в бешенстве:
– Ты чего, сдурела? Прибью нафиг! – Красивые черты его лица исказились злобной гримасой.
– Ага, попробуй, – Наташа невозмутимо расправила плечи.
– Слушай, ну ты в натуре – чума! – вступил в разговор спутник пострадавшего Стаса.
И Наташа узнала в нем того самого высоченного парня, которого оттолкнула в автобусе. У него была короткая стрижка, и Наташа с удивлением отметила, что так носили только друзья ее брата—бандита. Но этот парень явно не относился к тем ребятам в кожаных куртках и спортивных костюмах. Хотя и был атлетически сложен и широкоплеч. У него был резко очерченный подбородок и зеленые глаза. А когда он заговорил, то презрительно сощурился, глядя на Наташу сверху вниз.
– Это же бетонка, – сказал он нравоучительным тоном, зацепив большие пальцы рук за карманы фирменных темно—синих джинсов, – по ней даже бегать нельзя, а ты подножку! Первый раз тут? Соблюдай—ка правила!
И только Наташа собралась ответить, как неожиданно в разговор вступила Галя:
– Правила! Саня, кто бы говорил?!
Но тот в ответ на ее слова лишь высокомерно усмехнулся. И тут Стас, приложив ладонь к щеке, обнаружил кровоточащую ссадину.
– Саня! – трагическим голосом провозгласил он. – Посмотри! В первый же день! Давай эту дрянь по бетонке раскатаем?!
– Хоть пальцем тронешь – от тебя живого места не останется! Тебя даже не найдут, – пообещала Наташа и опасливо отступила.
– А это мы сейчас проверим, – обрадовался Стас и шагнул к ней.
– Оставь ее, – процедил его приятель. – Не трать время!
Стас нехотя подчинился и, ворча что—то нелестное обо всем женском роде, пошагал дальше.
Дождавшись, когда парни окажутся на достаточном расстоянии, Галя с горящими от восторга глазами обернулась к Наташе:
– Наташка! Ты ведь его так из—за меня? Да?! Чтоб не обзывался?!
И она так преданно заглянула ей в лицо, что Наташа растерялась. Ей не хотелось признаваться, что Галя права: поведение Стаса возмутило ее до глубины души, вывело из равновесия и заставило вступить с ним в перепалку.
– Ну, ты даешь! – продолжала восторгаться Галя. – А не боишься с ними связываться?
– А что они мне сделают? – пожала плечами Наташа.
– Ну, мало ли. Они у нас тут на особом положении. Знаешь, кто его отец?
– А ты знаешь, кто у меня брат?
И в ответ на вопросительно задранные Галкины брови гордо изрекла:
– Брат у меня – бандит! И парень мой – тоже!
***
С Дёмой, парнем, которым она похвасталась Гале, Наташа познакомилась в прошлом году, на следующий день после похорон своей лучшей подруги. Было самое начало осенних каникул. Это время года всегда приводило ее в уныние, а печальные события последних дней и вовсе вогнали в мрачное расположение духа.
Сидя перед телевизором на диване в гостиной, Наташа пустым взглядом смотрела сквозь экран, где ведущий передачи «… До шестнадцати и старше» брал интервью у длинноволосого юноши, протестующего против всеобщей воинской обязанности. На душе у Наташи скребли кошки, а в горле застрял соленый ком. Когда дверной звонок нетерпеливо прозвенел в пятый раз, она тяжело поднялась и открыла. На пороге стоял Лешка и незнакомый парень в черной кожаной куртке.
– Лягуха, организуй—ка нам пожрать по—быстрому! – приказал брат и, скинув ботинки, заперся в ванной. Послышался шум бьющей из крана воды.
– Привет, – сказал парень и протянул Наташе руку.
Она взяла широкую ладонь и поморщилась от чрезмерно сильного рукопожатия.
– Извини, – он задержал ее руку в своей и улыбнулся.
Улыбка смягчила грубые, будто рубленые, черты его лица. Невысокого роста, чуть выше Наташи, парень был широк в плечах. На крепкой шее, как и у Лешки, блестела золотая цепь, толщиной в мизинец.
– Меня Дёма зовут, – представился он.
– Дёма? – переспросила Наташа, все еще погруженная в себя.
– Вообще—то, Сергей Дёмин, но для своих – Дёма. А ты чего такая грустная?
– У меня подруга умерла, – сказала она, провожая его на кухню.
– О, – коротко посочувствовал Дёма. – Мы тоже братка недавно хоронили. На стрелке не в тему выступил, его и грохнули.
– Лешка мне ничего не рассказывал, – Наташа поставила на стол сковороду с жареной картошкой и котлетами.
В сообщении нового знакомого не было ничего шокирующего: такое случалось сплошь и рядом. Бандитские группировки возникали, как грибы после дождя, малые поглощались более крупными, распадались после гибели главарей и вновь набирали молодых и крепких ребят под свои знамена. То и дело в новостях сообщали о перестрелках на улицах города, от машин с тонированными стеклами стоило держаться подальше, и Наташа знала, что брату ежедневно грозит опасность быть убитым, раненым или арестованным. Но это был его выбор, и его способ обеспечивать их маленькую семью. Лешка вел обычную жизнь тех, кто хотел быстрой наживы легкими способами, или тех, кто не смог найти лучшего применения своим силам и способностям. Дёма оказался человеком его круга, вполне понятным для Наташи.
Вытирая лицо полотенцем, из ванной вывалился Лешка.
– А тебе и незачем знать! – отрезал он и, повесив полотенце на шею, уселся за стол. – Сама готовила?
– Мать приезжала, – буркнула Наташа и вышла из кухни.
– Передай, чтоб больше не приходила! – крикнул ей в спину брат. – Без нее обойдемся!
На следующий день Дёма заявился снова. С цветами и предложением прогуляться. Она согласилась. Ей льстило внимание взрослого парня, нравилось, как настороженно оглядываются на него посетители ресторана, как пожимает ему руку владелец кафе, облаченный в ультрамодный малиновый пиджак. Дёма легко расставался с деньгами, покупая для нее безделицы и приглашая в ночные клубы. Однако она долго не могла решиться принять его предложение стать его девушкой. Одно событие подтолкнула ее к этому.
Поздним вечером Дёма провожал Наташу до дома. Такси им пришлось оставить на проспекте, потому что проезд оказался перекрыт ремонтной службой, и они пешком отправились к дому темными улицами. В одном из дворов стояла компания. Завидев приближающуюся парочку, от группы отделились двое парней и, явно поджидая, остановились в густой тени. При виде этих двоих у Наташи засосало под ложечкой, давно пережитые воспоминания всколыхнулись и мутной волной поднялись со дна памяти. Во рту пересохло, сердце забилось в груди в два раза быстрее обычного. Наташа замедлила шаг и взглянула на своего спутника. Дёма понимающе усмехнулся и обнял ее за талию.
Но едва они поравнялись с поджидавшими их парнями, те мгновенно отступили, лишь только взглянув на Дёму. С такими, как он – бритоголовыми «братками» в кожаных куртках, связываться не хотел никто. Ни мелкая шпана, ни хулиганы, ни милиция. У каждого из этих ребят при себе имелось оружие, которое они, оправдано или без надобности, но очень охотно пускали в дело.
– Жизнь любит сильных! – говорил Дёма.
Наташа верила ему, потому что видела, как подтверждаются его слова. Все, кто не мог постоять за себя, оказывались должны этому миру и «браткам». Да и она сама хорошо помнила, что значит быть слабым и беззащитным. Поэтому узнав, что ей придется ехать в лагерь, оказаться в новом коллективе, она решила быть сильной и никому не уступать.