Машина остановилась возле тридцати бараков, выстроенных в три ряда – каждый около ста метров шириной и около пятисот метров длиной. Водитель открыл дверь перед рапортфюрером Фридрихом, и Кристофер вышел следом.
– Здесь вы будете выполнять основную часть работы, – сказал Фридрих. Вытащил из-под мышки гроссбух, приподнял верхнюю страницу и заглянул под нее. – Я смотрю, вас назначили на эту должность из-за опыта в бухгалтерском деле.
Кристофер кивнул. Бараки ограждал забор из колючей проволоки под напряжением.
– Очень рад, что нам будет помогать профессионал. Я сам был юристом, когда жил во Франкфурте. Написано, что вы немец, но прибыли из оккупированной территории.
– Да, я жил на Джерси, пока его не освободили.
– Несомненно, благословенный день. – Фридрих убрал лист бумаги обратно в гроссбух и вручил его водителю. – Уверен, как офицер СС, вы полностью осознаете важность нашей работы.
– Разумеется, герр рапортфюрер.
– Какой странный акцент.
Стоял погожий сентябрьский день, и Кристофер чувствовал, как по спине ползет капля пота. Новая униформа болезненно жала в плечах. Где-то играли музыканты. Слышалась мелодия «Канона в ре мажоре» Пахельбеля, уносимая ветром.
– В Европе слишком много национальностей, слишком много различий, слишком большой потенциал для конфликтов и войны. Достаточно вспомнить историю Европы, чтобы осознать последствия. Вы изучали историю? Разумеется, да. Уверен, вы именно поэтому попросили направить вас сюда, где вершится история? Я и сам чувствую то же самое. У нас много общего.
– Да, герр Фридрих.
– И худшая из этих национальностей – евреи. Они виноваты в этой войне. Места вроде этого созданы, чтобы убедиться, что подобных войн больше никогда не случится. Вы же это понимаете, герр Зелер?
– Да, герр рапортфюрер, конечно.
Неподалеку виднелось большое бетонное здание с массивной высокой трубой, из которой шел густой черный дым. Фридрих снова заговорил:
– Я веду к тому, что вы должны быть тверды, как гранит. Я говорю это всем своим новым офицерам. Наша работа слишком важна, чтобы порочить ее любого рода сочувствием или жалостью к заключенным, – выпалил он. – Любая слабость, особенно касающаяся самих заключенных, будет наказана. Мне нужны лишь закаленные, страстно преданные люди. Вы меня понимаете, герр оберштурмфюрер?
– Разумеется, герр рапортфюрер, прекрасно понимаю.
– Как любые паразиты, евреи научились приспосабливаться, и с необыкновенным успехом. Они умеют читать наши эмоции, проникать в наши страхи. Поэтому на эту работу способны лишь сильные люди, не восприимчивые к подлым попыткам евреев разрушить все хорошее, что есть в мире. Вы должны понимать, что любой приказ отдается во благо рейха, и поэтому не должны ставить под сомнение ни одно полученное распоряжение.
– Я рад любой работе, герр рапортфюрер.
– Хорошо, отлично, я так и думал. У вас очень ответственная задача. Наша деятельность расширяется, и нам очень нужен преданный офицер.
Они шли вдоль бараков. Дверь ближайшего оказалась открыта. Внутри около двадцати относительно здоровых с виду женщин разбирали чемоданы с меловыми пометками. Когда Кристофер с Фридрихом подошли к двери, никто не поднял взгляда. Каждые несколько секунд какая-нибудь работница делала шаг, чтобы положить охапку одежды в большую кучу или выложить украшения на длинный стол, за которым наблюдали вооруженные охранники СС.
– Вы будете следить за зондеркомандой, нашими еврейскими рабочими отрядами, которые отбирают хорошие и ценные вещи, чтобы использовать их повторно. Потом вы будете сортировать их, упаковывать и отправлять обратно в рейх. Их безопасная доставка – ваша ответственность. Я понимаю, чтобы освоиться с системой, понадобится время, но прошу проявить усердие. Нужды лагеря слишком велики, чтобы позволять себе лень или неэффективность.
Фридрих жестом пригласил Кристофера следовать за ним.
– Вы будете отвечать за это. – Фридрих жестом показал на несколько бараков перед ними. – Думаю, можно не говорить – коррупция здесь неприемлема. Следите за собой и за другими. Политический департамент всегда начеку. Как вам известно, у них есть власть обыскивать кого угодно и когда угодно, и они постоянно следят за любыми несанкционированными контактами с заключенными. Если выяснится, что вы что-нибудь украли, или, как выражаются бухгалтеры, присвоили, наказание будет быстрым и жестким, но, я уверен, подобной нужды не возникнет.
– Разумеется, герр рапортфюрер.
– Мне любопытно, герр Зелер, – как вы так быстро получили повышение? Новые рекруты обычно не получают звание оберштурмфюрера.
– Я бухгалтер, герр рапортфюрер. Мне дали это звание, чтобы я мог руководить другими бухгалтерами.
– Все равно, мне казалось, что на ваше место придет какой-нибудь калека-ветеран. Сложно поверить, что молодой, здоровый человек из Великобритании смог вступить в СС и так быстро получить здесь место.
– Ваши отважные войска понесли потери, и иностранцам вроде меня стало легче вступить в СС. Не каждому выпадает шанс служить в элите Гитлера, не важно, коренным немцам или иностранцам. К счастью, я смог исполнить свою мечту и стать солдатом СС. В конце концов, родился я в Берлине, герр Фридрих.
Кристофер не стал рассказывать об огромных взятках, заплаченных его дядей за это место в лагере, и, разумеется, не открыл истинных причин своего приезда. Врать становилось все легче, и, похоже, Фридриха полностью устроил ответ Кристофера.
– Пойдемте. – Фридрих прошел между двумя бараками, и Кристофер поспешил за ним. Было удивительно тихо. Интересно, где все заключенные? Кристофер слышал, что их здесь тысячи.
– Вы слышали о нашем предприятии, прежде чем вас сюда определили?
– Да. Дядя мне рассказывал. Он офицер вермахта, базируется на Восточном фронте.
– А откуда он слышал про лагерь?
– Дядя знал о моем желании служить рейху и заранее позаботился о месте моего назначения.
– Наша работа жизненно важна, но говорить о ней нельзя. Думаю, мне не нужно напоминать вам о данной присяге.
– Я напоминаю себе об этом каждый день, герр рапортфюрер.
– Рад слышать, юный герр Зелер. Благодаря таким, как вы, фюрер будет нами гордиться.
Они вышли к большому кирпичному зданию. Оно напоминало с виду большой фермерский дом.
– Это новые здания, построены всего два месяца назад. Здесь вы будете собирать вещи. Сейчас удачное время. Новым людям всегда лучше все показывать, пока там пусто. Когда прибывает новая партия, здесь становится довольно суматошно.
Фридрих отвел его ко входу в здание, мимо нескольких заключенных. Они выглядели здоровыми и совсем не голодными. Каждый нес какой-нибудь инструмент или толкал пустую тачку. Они прошли через маленький вестибюль прямо в большую раздевалку со скамейками у стен и в середине. Вдоль скамеек висели крючки. Каждый был пронумерован. Комната была совершенно пустой, без окон, с густым воздухом. Кристоферу сразу же захотелось оттуда уйти.
– Вы будете организовывать сбор одежды и ценных вещей нежелательных элементов, которых здесь ликвидируют.
Его резануло слово «ликвидируют», и он подумал о Ребекке. Почувствовал, как слабеют ноги, и сел на ближайшую скамейку.
– Отдыхать некогда. Впереди очень много работы.
Он последовал за Фридрихом обратно через вестибюль, мимо массивной железной двери с глазком и надписью: «Ядовитый газ! Опасно для жизни».
На улице Кристофер сделал глубокой вдох. Фридрих уже ушел вперед. Кристофер побежал за ним, пытаясь выровнять дыхание, унять пульс.
– Уверен, вы заметили, каков характер нашей работы и почему она столь деликатная.
Кристофер не отвечал несколько секунд, но потом взял себя в руки.
– Да, герр рапортфюрер, деликатная и важная одновременно.
– Именно так. Это – один из крематориев, откуда вы будете забирать и репатриировать имущество. Есть еще три, и, вероятно, скоро станет еще больше. Похоже, у нас бесконечно много работы. – Кристофер повел Фридриха обратно к машине. – Ваш офис – последний в этом ряду, но со временем это может измениться.
Водитель поприветствовал Фридриха и раскрыл перед ним дверь. Кристофер заметил, что у него трясутся руки, и спрятал их в карманы. Сердце колотилось в груди, и он ударился головой о крышу машины, пока залезал. Фридрих, похоже, этого не заметил. Поездка на другой конец линии бараков заняла всего несколько секунд, и Фридрих болтал всю дорогу – что-то об ответственности и чести, но Кристофер его больше не слушал.
Машина остановилась в конце линии. Возможно, пешком получилось бы быстрее. Продолжая говорить на ходу, Фридрих поспешил к деревянной двери с большим стеклянным окном. Кристофер открыл ее перед ним. В комнате было еще три человека, они подняли взгляд. Фридрих провел его через помещение к двери частного кабинета. Стены занимали книжные полки с документами и папками, окно выходило на унылый дворик снаружи. Пустой деревянный стол с телефоном да стопкой бумаг в углу, за ним – большой сейф.
– Это будет ваш кабинет, хотя большую часть времени вы будете проводить в бараках и в крематории. – Они вернулись в помещение, где сидели другие работники. – Позвольте представить вам ваших помощников.
Трое мужчин встали.
– Это Карл Флик.
Дородный мужчина в очках сделал шаг вперед и пожал Кристоферу руку холодной, влажной ладонью.
– Это Вольфганг Брайтнер.
Брайтнер, маленький мужчина с большим носом, тоже шагнул вперед и с улыбкой поприветствовал Кристофера.
– А это Тони Мюллер. – Ему пожал руку высокий, серьезный мужчина.
– Добро пожаловать, герр оберштурмфюрер. Мы очень рады, что будем с вами работать, – сказал Мюллер. – Уверен, у вас много прекрасных задумок о том, как реорганизовать здесь отчетность.
– Да, – ответил Кристофер, с облегчением заметив, что его голос не дрожит. – Похоже, сегодня довольно спокойный день, так что нам нужно подготовиться к следующей поставке. Когда ее ожидать, герр рапортфюрер?
– Думаю, завтра, – ответил Фридрих, посмотрев на часы. – Мне пора. В конце рабочего дня люди покажут вам ваше жилье. Добро пожаловать в Аушвиц, герр Зелер.
Фридрих закрыл за собой дверь, и Кристофер оглядел своих новых коллег, своих подчиненных. Все они уже снова сели за столы и склонились над бумагами. Кристофер извинился, пошел в уборную в конце коридора и закрылся в самой дальней кабинке. Он просидел на унитазе, прижимая колени к груди, довольно долго.
Отсчитав десять минут, он вернулся в свой кабинет. Взял стопку бумаг в углу стола, разложил их перед собой и принялся читать. Судя по расчетам, через лагерь проходило огромное количество людей. Каждую неделю прибывало по много тысяч, но для работы на местных фабриках требовалось лишь около тридцати тысяч работников. В бараках основного лагеря могло разместиться только несколько тысяч. Кристофер никак не мог понять. Цифры не сходились. В столе лежали книги с суммами, «репатриированными» обратно в рейх, книги по рейхсмаркам, долларам, фунтам, лирам, песетам, франкам, русским рублям и по всем валютам, о которых он когда-либо слышал. Через лагерь текла река денег, и он должен был контролировать ее курс.
После работы коллеги отвели его в столовую. Порции были большие, и еда, в отличие от тренировочного лагеря СС, оказалась довольно неплохой. Он делил комнату с другим молодым офицером из лагерной охраны, Францем Ламом, дружелюбным молодым унтерштурмфюрером из Регенсбурга. Лам попытался уговорить его пойти погулять, познакомиться с другими членами СС, посмотреть на кинотеатр, театр или даже бордель, доступный охранникам.
– Да ладно тебе. Пойдем, выпьем. Если ты будешь рано ложиться перед каждой новой партией, то никогда с нами не погуляешь.
– Иди. Просто у меня сегодня первый день. Завтра вечером я со всеми познакомлюсь, обещаю.
Лам вернулся в три часа ночи, споткнулся о стол, стоявший посреди комнаты, и заснул там, где упал. Через несколько секунд комнату заполнил его храп. Кристофер не отреагировал – он не спал, один в темноте, и раздумывал, как найдет Ребекку в этом хаосе и смерти.