Через два дня он нашел у себя под дверью письмо. Том наклонился поднять его, но Кристофер опередил друга. Это был сложенный листок бумаги. Было написано всего одно предложение.
Гунд де визне бин Львиной Гриве скез
Подписи не было. Она была не нужна. Кристофер сжал письмо в руке. Она выходит замуж. Что плохого во встрече? Том спросил, от кого письмо, теребя тремя пальцами несуществующую бороду.
– От Ребекки. Она хочет встретиться.
– Будь осторожен. Она помолвлена, и не с кем-нибудь, а с чертовым Джонатаном Дарреллом.
– Я знаю, что делаю, – ответил Кристофер. Он не рассказал о записке отцу, хотя и хотелось. Он заранее знал, что скажет Стефан, и понимал, что тот прав.
Он пришел на десять минут раньше, но Ребекка уже ждала его. Новое платье подчеркивало изгибы ее тела. Приближаясь, Кристофер судорожно поправил галстук. Он не мог оторвать взгляда от ее лица. Глаза влекли, словно песня сирены. Она сидела на скале с видом на Львиную Гриву.
– Кристофер, прекрасно выглядишь. Как же здорово снова оказаться с тобой.
– Почему мы вообще назвали это место Львиной Гривой? По-моему, больше напоминает пучок торчащих из моря черных морковок.
– А по-моему, Львиная Грива звучит лучше.
Оба любовались бесконечным очарованием моря. Было сложно подобрать слова. Нужно было столько сказать друг другу…
– Расскажи, что ты делала в Англии. Где ты была?
– Мавис жила в Кенсингтоне. Она вышла замуж за барристера[6], и я жила с ними и их маленьким сыном Альфредом. Работала няней за жилье и еду, пока не нашла работу в одном из местных ресторанов. Ужасно было, когда она умерла. Так внезапно. Я рада, что этого не видела. Ее нашел Эдвард.
– Что было после похорон?
– Я встретила Джонатана за несколько месяцев до этого. К тому времени мы уже встречались, хотя я еще не была готова к свадьбе. – Слова вонзились в него, словно лезвия. Кристофер пытался этого не показывать, а Ребекка, даже если и заметила, продолжила говорить: – Он нашел для меня работу в яхт-клубе и квартиру, которую я делила с другими девушками, которые там работали. Я прожила в этом месте больше года, и вот я снова здесь, с тобой.
– Каково тебе пришлось, когда ты уехала? Тебе было всего пятнадцать. Наверное, ты была в ужасе.
– Сначала да, но, думаю, тогда я могла привыкнуть практически ко всему. Мавис была ко мне очень добра. Заботилась обо мне сильнее, чем мои собственные отец и мать. Я очень ей благодарна.
– Но теперь ты снова живешь с родителями.
– Только до свадьбы. Они стали вести себя лучше, большую часть времени. Отец больше не смеет поднимать на меня руку. Знает, как будет выглядеть перед Дарреллами, его новыми дорогими родственниками. Меня тошнит, как мать и отец перед ними лебезят, но это мои родители – я не могу от них отказаться. – Она смотрела на водный простор перед ними. Солнце раннего июля блестело на гребнях волн, которые вздымались, словно золотистая глазурь на огромном торте. – Они стали меньше пить, а ведь казалось, хуже было уже и некуда. Я видела, как это на них сказывается. Они стали больше похожи на моих бабушку и дедушку. Когда-то они были такими красивыми, я видела на старых фотографиях.
Он сидел рядом с ней на скале, и его рука лежала лишь в нескольких сантиметрах от нее.
– Твой отъезд стал для меня шоком. Помню, мне казалось, жизнь кончилась. А сейчас эти детские мысли кажутся такой ерундой, правда?
– Нет, разумеется, нет. – Они все еще не прикасались друг к другу. – Нет, Кристофер, мы были друг для друга центром вселенной. По-моему, это очень мило.
– Но мы были очень молоды.
– Да, разумеется, все в жизни меняется.
– Забавно, мне казалось, ничто не изменилось. Кажется, на этом острове все всегда по-прежнему.
– Но я вернулась, верно?
– Да, и выходишь замуж. И, пожалуй, ты права. – Он был снова рад, что она выходит замуж. Сказав это вслух, он возвел для них обоих границу, которой следовало придерживаться. – Так расскажи, как вы познакомились? Где?
– Я рассказывала тебе, что работала официанткой. Нас познакомила подруга, когда услышала, что он тоже с Джерси. Не могу сказать, что он сразу запал мне в душу. – Из ее голоса пропали эмоции, словно она повторяла историю, рассказанную уже много раз. – Но он добивался меня, как это делают, наверное, все мужчины. Узнал, где я живу, посылал мне цветы и даже подружился с Эдвардом, мужем Мавис, чтобы узнать меня получше.
– Какой он? Я слышал, что его родителей очень уважают на острове. Незнаком лично, но отец с ними встречался.
– Не такой выдающийся, как они. Застенчивый и довольно серьезный, но мне было очень хорошо с ним в Англии. Уверена, он станет прекрасным мужем.
– Мои поздравления.
– Спасибо. Ну а ты? Наверняка за тобой бегают все девушки острова. Ты вырос таким красавчиком.
Она положила руку ему на плечо и сразу же убрала ее.
– О да, все девушки острова. Знаешь ли, замучился отваживать их, чтобы не будили по ночам мою семью. Целые толпы дежурят возле моего дома.
– Нет, серьезно. Я слышала, ты встречаешься с той девушкой из «Красного Льва», Сандрин? Я с ней незнакома, но слышала, что она настоящая красотка.
– Встречаюсь – слишком сильно сказано.
– Ты говоришь прямо как Ули. Ты что, собираешься быть вечным холостяком, как и он?
– Сейчас он женат.
– Ты понимаешь, о чем я. Не уходите от ответа, мастер Зелер.
– Я чувствую себя как на полицейском допросе. Скажем так, я все еще жду свою единственную. Сандрин замечательная и очень хорошая, но… Не думаю, что она та самая – во всяком случае, сейчас.
Солнце село, и с моря потянулись облака. Кристофер глубоко вздохнул. Что я теряю?
– Если честно, я думал, что моя единственная – ты… Знаю, звучит глупо, особенно теперь, когда ты нашла человека, с которым действительно хочешь быть.
– Ах, Кристофер, ты такой хороший. Твоей девушке очень повезет, кем бы она ни была. Возможно, все могло быть иначе… – Он встал, и она схватила его за запястье. – Сядь, пожалуйста.
– Так когда праздник?
– Мы еще не выбрали дату, – теперь она говорила почти шепотом, едва слышным на усилившемся ветру. – Мне тебя не жаль, в этом нет нужды. Я любила тебя очень долго, но не думала, что сюда вернусь. Когда ты не стал отвечать на мои письма… Я пыталась тебя забыть. Думала, так будет лучше, особенно для тебя. Удерживать тебя было ни к чему. Твой отец был прав.