Нет, эта девочка – не Уэнздей. Ее зовут Мария, и она из Архангельска. Вот так живешь все восемнадцать лет в городе с ангельским названием, но не веришь ни в чертей, ни в ангелов.
Или вообще ни во что не веришь.
Маша переходит улицу строго на зеленый. Окидывает взором главный корпус Института. Что-то рыжее и круглое виднеется в окне: кто-то оттуда смотрит на нее, Машу. Это не опасно. Это даже не странно. На нее все смотрят. Ее масочка всех раздражает. Напоминает о нехорошем. Внушает неосознанную тревогу.
«Иш-ш, намордник надела», – по-змеиному шипит кто-то за ее спиной. Старуха в автобусе. Четверть часа назад.
«Если болееш-шь, чего дома не сидиш-шь».
Ничем Маша не болеет. И дома у нее больше нет.
Люди шепчутся зря. Если бы они знали правду, они бы заткнулись. Правда бывает больнее любой болезни.
«Да она сама нас боится, – бубнит кто-то еще. – Гордая слишком. Не хочет с нами дышать одним воздухом».
Никого Маша не боится. Что же до гордости… О да, Маша – гордая. Гордость никого не красит, но иногда это единственная защита. Пусть даже это просто маска.
Маша обходит главное здание и выходит на набережную. Теперь золотой ангел со шпиля наблюдает и за ней тоже. Теплый ветер с Невы спешит растрепать ее волосы, и у него получается. Это даже приятно.
Маша замедляет шаг у подъезда. Останавливается. Включает камеру в телефоне. Решительно расплетает свои косички и откидывает темные пряди со лба. Глядит на свое отражение. То есть, изображение.
У нее темные умные глаза. Вообще-то она очень красивая. Если бы не…
Если бы не эта маска ниндзя из Наруто.
Маша оглядывается: поблизости никого. Она берется двумя пальцами за краешек маски. Видит… то, что видит. Пытается улыбнуться в камеру. Бледные губы не слушаются.
Чудес не бывает.
– Д-держись, – говорит Маша неизвестно кому.