Контрольный прогон для комиссии устраивают в учебном театре на Моховой. Это недалеко от института, за Летним садом, и еще немного пройти пешком. Там – настоящий зрительный зал с рядами кресел, расставленных полукругом, и выдвинутая вперед сцена, как в телестудии. Темный паркет и темный занавес. Если верить Бессонову, на этом фоне их костюмы будут смотреться сногсшибательно.
Жаль, что этого не видно, когда ты сам внутри костюма.
Ближе к вечеру ВИА «Молодость» собрался в полном составе. У девочек и мальчиков разные гримерки. Фил Филиппыч не преминул посетить обе. К парням зашел без стука, проверил костюмы и заодно принюхался: не курят ли какую-нибудь дрянь? К девочкам – вежливо поскребся, протиснулся в дверь и уселся на табуретку.
Вид у него важный. Черная двойка с отливом, белоснежная рубашка и галстук-бабочка.
– Комиссия приедет к пяти, – сообщает он. – С хлебом-солью встречать не будем, хотя было бы аутентично… Правда, о welcome drink я позаботился. Добавим вечер в ресторане – и документ у нас в кармане. О! Прямо стихи получились. Ладно, вы этого не слышали, я этого не говорил.
Крис морщит нос.
– Люди они взрослые, серьезные, – продолжает Фил. – Поэтому без фривольностей. И без этих вот саркастических улыбок. Никакой самодеятельности. Строго следуем программе. «И вновь продолжается бой», поняли? Это самая актуальная повестка. Поэтому глаза не закатываем, смотрим вдаль, чуть выше зрителя, как я вам показывал. На народном репертуаре можно сменить интонацию. Добавить, так сказать, интима.
Девицы с третьего курса радуются знакомому слову. Фил недовольно щелкает пальцами:
– Попрошу не расслабляться раньше времени! Напоминаю, если кто забыл: на «Вдоль по Питерской» устраиваем реальный хоровод, благо сцена позволяет. Ногами не топаем, гармониста в бочину не толкаем. Потихоньку разгоняем темп, следим за фонограммой. То же самое по «Валенкам». Эту историю инсценируем по полной. Реквизит не потеряли?
Одна из девушек демонстрирует новенькие валенки (из сувенирной лавки). Серенькие, с красной заплаткой на пятке.
– Когда по сюжету валенки примерять будешь – пожалуйста, без фанатизма, – дает наказ Фил. – Не надо пыхтеть там, кряхтеть, корячиться. С улыбочкой на ногу прикинула – и в сторонку отбросила. Смысл-то песни в чем? Нельзя валенки носить. Не в чем к милому сходить.
– Так, может, мне вообще босиком петь? – спрашивает девица.
– А что? Правильная мысль. Будешь у нас такая Сезария Эвора. Знаешь Сезарию Эвору?
Девица закатывает глаза (именно так, как просили не делать).
– Ладно, ладно, – говорит Фил. – С этим вроде разобрались. Теперь гитара. Крис, ты у нас на романсе солируешь. Бантик на гриф привязала? – (Крис неопределенно шмыгает носом). – Поясняю. «Гори, гори, моя звезда» – классическая стилизация под цыганщину. Но для богатых. С одной стороны, чтоб слушатель в трактире заревел белугой и погрузился мордой в салат, а с другой, чтобы и не забывал донатить, и коньяк заказывать. Скрытые смыслы мы здесь не затрагиваем! Это уже в твой огород камушек, Талашева.
– А? Что?
– Цой в пальто! Просыпаемся и пляшем! Мария, не разочаровывай меня. Вынь затычки из ушей, повторяю для тебя специально. Запомни: в этой песне нет никакого особенного драматизма, нет и не должно быть. Ты не Анна Герман. Не нагнетай жути. Звезда у нас по жизни оптимистичная. Можно сказать, много-го-обе-ща-ю-ща-я. Как пел упомянутый коллега? Звезда по имени Солнце. Моя бы воля, я бы последний куплет вообще отрезал, или фэйд-аут сделал, как на радио. Но мы, так уж и быть, допоем до конца. «Умру ли я – и над моги-илою… гори, сияй…» – и далее по тексту. Герой-то, как видите, еще не помер, а только собирается! И заранее звездочку себе заказывает!
Он объясняет еще что-то, и размахивает руками, и поминутно поправляет сбившуюся набок бабочку. Мало-помалу Маша и Крис перестают его слушать. Они смотрят друг на друга.
«Не обращай внимания, Маш, – как будто советует Крис. – Помнишь нашу песню? Пусть они все говорят, что ночь будет вечной. В общем, пусть говорят что хотят… Мы будем играть по их правилам и все равно победим».
«Ты веришь?»
«Я верю».
«А я буду верить тебе».
«Держись, – неслышно шепчет Крис. – Ты супер».
Бледные машкины щеки заливает легкий румянец, и от этого она становится еще красивее. Только это хрупкая, эфемерная, ускользающая красота, точно как ее голос – ломкий, почти мальчишеский, и такой же недолговечный: кажется, вот-вот последняя волна мутации проедет танковыми гусеницами по связкам и уничтожит всю эту прелесть навсегда.
Говоря проще – от Маши сейчас глаз не оторвать.
– Девушки, спокойнее! – сердится Фил Филиппович. – Глаза таращить перестаем! На сцене смотрим только на дирижера! То есть на меня. Пока программу худсовету не сдадим – никакой личной жизни!
– Да мы поняли, – говорит Крис за всех.