С момента выхода из дома на меня смотрели по-разному: насмешливо, зло, нетерпеливо, нагло. Но такого презрительного взгляда не было ни у кого. Тем более, у Гранина.
А сейчас я чувствовала себя букашкой, которая попала в свадебный торт, и сейчас от неё не останется мокрого места, а праздник полетит под откос, бессмысленно и беспощадно сметая всё на своём пути.
– Твой отец – Владимир Голубев, который поддерживает IT-стартапы и курирует инкубатор в Сколково?
– Он самый!
Я отвечала дерзко, но видела перед собой уже не того мужчину, который опекал меня последние сутки. Взгляд Гранина снова стал острым. Было ощущение, что им можно серьёзно порезаться.
Роман сделал шаг вперёд, и я оказалась зажата между ним и дверью. Постаралась сдвинуться вбок, но оказалась в углу. С одной стороны была обитая железным листом дверь, а с другой – бетонная притолока.
– Тогда послушай меня, стрекоза Алиса. Со мной всегда можно договориться, если имеются аргументы. Я могу смотреть на ситуации под разными углами. Войти в положение и просто сделать широкий жест – тоже запросто. И к людям я очень терпим. Почти ко всем. Почти. Кроме одного человека. Догадаешься о ком речь?
У меня похолодели руки. Об отце говорили много разного. Писали ещё хуже. Я старалась не читать злобные статейки. Но фигура Владимира Голубева буквально взрывала интернет после очередной удачной сделки.
И всегда я думала, что пишут неудачники. Те, кого отец обошёл в честной борьбе за прибыль. Мне много раз приходилось видеть, что он отказывался от контрактов, когда считал, что с другой стороны жулики.
Но Гранин не был ни мошенником, ни неудачником. Он был тем, кого отец называл «нормальный мужик». И мне казалось, что с такими, как Роман, у отца хорошие отношения. Ровные, по крайней мере.
Но глядя на горящие глаза Гранина, я начала в этом сомневаться. Дрожала распластанная по бетону дверного косяка и не могла вымолвить ни слова, потому что во рту внезапно пересохло от страха.
– Так вот, Алиса, – продолжил Гранин, – единственный человек, которому я бы не подал руки – твой отец. Голубев взял нашу команду в инкубатор. Обещал купить нашу игру для обучения банковских сотрудников. Мы убили на проект год. А когда пришло время заключать сделку, он сказал, что изменились планы. – Гранин отвернулся с горькой усмешкой, а потом снова посмотрел на меня. Пронзительно, горько, с презрением. – Ну, как сказал? Передал через помощника. Даже не приехал попрощаться. Вышвырнул нас на улицу, и всё. И если бы не он, я бы сейчас никуда не ехал. Но ещё год без денег, моя команда не выдержит. Поэтому сейчас надо продать то, что мы сделали. Сейчас. Чтобы сохранить людей и доказать, что мы и без Голубева конкурентноспособная единица.
Он толкнул дверь ногой и шагнул в огромный холодный ангар. Я едва не вывалилась следом, но Гранин поддержал, и только когда убедился, что я твёрдо стою на ногах, продолжил путь.
Я кинулась вслед за ним. Мне хотелось сказать, что это недоразумение, что папа так не мог поступить. Но где-то глубоко внутри я понимала – мог. Если решил, что так правильно, церемониться не стал бы. Тем более, тратить время на прощание.
– Рома, значит, у него были причины так поступить! Он не мог без причины отказаться от интересного проекта.
– Да? Не сомневаюсь. Голубев умный мужик. Значит, было что-то более выгодное в это время. – Роман остановился возле старой зелёной машины с большими колёсами и выгоревшим тентом, натянутым на кузов. – Я сам бизнесмен. Я понимаю, что надо выбирать то, что принесёт компании прибыль. Но так по-скотски бросать людей, которым ты целый год обещал финансовую поддержку – за гранью, стрекоза.
Меня трясло от холода и несправедливости, которую ощущал Гранин, и которая свалилась на меня, хотя разногласия у Романа были с отцом. Я-то тут при чём? Я об этом проекте даже не слышала.
Не задерживаясь ни на секунду, Гранин с усилием повернул ключи в двери. С лязганьем открыл машину и свалил вещи на переднее пассажирское сиденье поверх картонных коробок.
– Ты его дочь. И любые мои действия, связанные с тобой, Голубев расценит, как ответ на свои действия в бизнесе. Так что, стрекоза Алиса, ты останешься здесь. Будешь ждать, пока тебя спасёт твой великий отец. А я поеду выгрызать контракт для спасения своей фирмы. И я тебя не возьму с собой ни за какие деньги, ни под какими угрозами. И ещё. – Он повернулся ко мне, уперев руки в бока. – Если мы ещё когда-то столкнёмся, я сделаю вид, что не знаю тебя. Никогда не встречал и не летел в одном самолёте. Надеюсь, что ты поступишь так же в ответ на мою помощь. Хотя… – Роман хмыкнул. – Где я, и где ты. Мы никогда не пересечёмся. Потому что вращаемся в совершенно разных кругах. Думал, что меня это будет расстраивать, а теперь даже рад. Иди в тепло, и прощай.
Рома сдёрнул с моей шеи свой шарф, накинутый поверх шубы. Обмотал вокруг ворота бомбера. Меня подтолкнул ко входу в бывшую казарму, где мы ночевали. Сам начал загружать в кабину с другой стороны какие-то вещи, потеряв ко мне интерес.
Мне было холодно и обидно, что меня прогнали просто так, из-за недоразумения в бизнесе. Я потянула за железную ручку, собираясь вернуться в тёплое помещение, но прямо перед собой увидела пауков.
Их скрюченные засохшие тела взлетели на паутинках от движения двери и медленно, словно дразня меня, опускались обратно. Меня снова тряхануло от страха, и сердце загрохотало в висках.
Отскочив в сторону, я шарахнула дверью изо всех сил и метнулась обратно к машине, на которой собирался ехать Роман. Гранин, как раз заканчивал грузить коробки в кабину.
Сердце билось, грозя проломить грудную клетку. Страх сжимал горло. Холод пробирался под шубу. В голове была только одна мысль – сбежать от ужасных пауков подальше.
Бесшумно ступая, я подошла к машине сзади. Выше деревянного бортика был натянут выцветший серо-коричневый тент. Полог не был застёгнут на ремешок, а свободно висел, открывая путь в кузов.
Стукнула входная дверь, раздались шаги, а потом голоса со стороны пассажирской двери. Я снова вспомнила пауков, свисающих с притолоки, и потянулась рукой к деревянному бортику кузова. План в голове сложился моментально.