Упавший позади меня мужчина от души выматерился. Даже не поворачивая головы, я точно могла сказать, что это не Гранин. И не только потому, что у него был другой голос, но и из-за визгливых, истеричных ноток лежащего в снегу.
Что говорил Гранин после «беги»? «Прячься и сохраняй тепло». Растирая ушибленные руки, я села на корточки, огляделась по сторонам. Вокруг было темно. Только цепочка огней взлётной полосы горела за тёмной тушей самолёта.
Мне было ужасно страшно. Страх сковывал меня по рукам и ногам, но в голове, вместе с бешеной пульсацией бились слова Гранина «Прячься и сохраняй тепло». Поэтому я зацепилась взглядом за здание со светящимся окном и побежала.
Не оборачивалась и не думала. Механически переставляла ноги в сторону серого здания. Мне казалось, что я была одна такая. Но, добежав до старой панельки, была далеко не единственная, кто собирался попасть внутрь.
Люди толпились на входе. Отталкивали друг друга, стараясь попасть внутрь раньше других. Я хотела подождать, пока войдут остальные, но вспомнила слова Гранина и постаралась влиться в общий поток.
Это удавалось с трудом. Люди напирали со всех сторон и едва не задавили ребёнка, которого мать вела за руку. Девочка пискнула и заплакала, но люди не переставали рваться вперёд.
Те, кто были сзади, не видели малышку. А стоявшие ближе, не могли сдержать напор задних рядов пассажиров. Мать нагнулась, пытаясь поднять ребёнка, а в это время в очередь качнулась в сторону дверей.
Люди в толпе не были похожими на людей. Они, словно взбесившиеся звери рвались к двери, за которой было тепло, безопасность и спасение. В их глазах горел огонь и не было ни капли сострадания.
У меня по коже прокатилась ледяная волна страха.
Ещё секунда и по упавшим прошли бы ногами, но я закричала так громко, что люди отхлынули. Это получилось совершенно автоматически. Чудом сумел развернуться к упавшим спиной и орала во всю глотку.
На удивление, толпа отступила. Я не знала, что в самолёте так много людей, пока они сидели на своих местах. И не боялась, когда старалась защитить ребёнка. А теперь, увидев людское море в темноте, испугалась.
Старалась не показать вида, что мне страшно, но кричать перестала. Сзади раздались всхлипы и суета. Плач девочки теперь слышался гораздо выше. Значит, её сумели поднять на руки.
Что делать дальше, я не понимала. Люди снова качнулись в мою сторону. Если бы они сделали это быстрее, я могла оказаться под их ногами. Ведь отступать было некуда.
Этому стремлению людей спастись в тепле панельки не было возможности что-то противопоставить физически. Я была она, а их десятки, поэтому готовилась к худшему, когда сзади толпы раздалось почти уже родное.
– Расступитесь в стороны! Создайте коридор! Пропустите первыми людей с детьми!
Толпа раскололась на две части. Я оказалась в середине, а за моей спиной – женщина с девочкой. Гранин подошёл так стремительно, что я не успела отодвинуться. На руках он нёс двух младенцев в одинаковых комбинезонах.
В сторону, рявкнул он, быстро приближаясь. Меня снесло его энергией так, словно он физически меня оттолкнул. Мне даже страшно стало от преображения спокойного доброжелательного парня, в опасного, безжалостного хищника.
Он пронёсся мимо, попутно раздавая распоряжения. Позади шли оба пилота с кучей бумажек, стюардессы, поддерживающие пожилых людей и ораву детей разного возраста. Откуда они их столько взяли?
Теперь толпа перестала быть единым безумным организмом. В глазах появилось осмысленное выражение. Люди стали отдельными уставшими, но вполне вменяемыми организмами.
Пассажиры выстроились рядами и пошли в здание так же, как проходили досмотр в аэропорту. Кутались в пуховики, поправляли шапки. И смотрели друг на друга обычными глазами.
В них больше не было ни безумства, ни неукротимой жажды. Усталость, недовольство, но не агрессия и безжалостная решимость!
Мне должно было стать спокойнее, ведь угроза отступила. Но вместе с ней меня покинули и последние силы. Это было ужасно. Я даже покачнулась на ногах.
А когда попала в теплоту здания, поняла, что всё только начинается. Что выжить во время аварийной посадки было самым лёгким во всей этой истории. Теперь надо было как-то продержаться среди толпы людей и добраться к маме.
А ещё, не сойти с ума, ловя на себе напряжённые взгляды Романа. Пилоты ушли писать протоколы, а Гранину пришлось ругаться с работником запасного аэродрома, пытаясь разместить людей.
Он распределял задания между бортпроводницами и активными пассажирами. Со мной не разговаривал. А если и смотрел на меня, то даже без малейшего намёка на улыбку или поддержку.
Поэтому я постаралась отойти подальше и спрятаться в толпе.