25 июня 2015 года. Ванавара
Надана сидела на табуретке, держа спину прямой, как привыкла, и смотрела в окно. Она помнила, что там, через улицу, за домами и деревьями, поросший соснами берег срывается вниз. «Эй, не ухни!» – крикнул дед Юргин, когда она выбежала, ослеплённая солнцем, на самый край, разметав руки в стороны и желая взмыть в прозрачный холодный воздух как птица. Замерла, сощурилась. И счастье острой иглой вошло в сердце.
С тех пор прошёл целый век, но Надана знала, что там ничего не изменилось. Сосны всё так же растут ввысь, река всё так же бежит в даль, а земля помнит шуструю девчонку и старого мужчину, которые жили и пасли оленей на её берегах и которым суждено было оставить здесь свои кости.
Надану давно подводили зрение и слух. Иногда казалось, что она плывёт в плотном тумане, из которого то и дело неожиданно выскакивают предметы, люди. Вот и сейчас она чуть не вздрогнула, когда кто-то положил ей ладонь на плечо. Обернулась – Тоня. Но на Тоню нельзя сердиться. Кто ещё окружил бы чужую старуху заботой и почтением, словно царицу?
Надана усмехнулась. На хороших людей ей всегда везло. Словно судьба, однажды нанеся удар, решила сжалиться и восстановить справедливость.
– Надана Николаевна, она пришла. Девушка-журналистка. Вы готовы?
– Спасибо, Тонечка.
В комнате тут же появились двое. Высокая черноволосая женщина и симпатичный кудрявый парень с камерой в руке. По коже Наданы пробежал озноб. Она даже бросила невольный взгляд на окно: не подуло ли вечерним ветерком? Но створки были плотно прикрыты, а ажурные занавески не шелохнулись. И всё же руки, лежащие на коленях, мелко задрожали. Она сжала их, попыталась спрятать в складки юбки, но вышло нелепо. Тогда Надана снова выпрямила спину и пристально взглянула на незнакомцев. Что в их появлении всполошило её?
Антонина Михайловна представила гостей: Александра Иванова, журналист, Михаил Шишкин, видеооператор – и тоже присела на табуретку, в стороне, так, чтобы не попадать в кадр, но ближе к Надане, окутывая её привычной опекой.
– Если не возражаете, я прикреплю микрофон к вашей кофточке. – Едва поздоровавшись, Александра приступила к работе. В её тихом голосе сквозило нетерпение. Такая знает, чего хочет, и всегда этого добивается.
Надана кивнула, но когда девушка приблизилась и прикоснулась к ней, по комнате прокатилась волна, словно в небе опять, как тогда, сто лет назад, что-то взорвалось. Надана вскрикнула, прикрыла глаза и стиснула зубы.
– Вам нехорошо? Принести воды?
Слова Александры, а потом причитания вскочившей с места Тони потонули в потоке нарастающего гула. Он сотрясал комнату, дом, землю, весь посёлок, катился дальше, в тайгу. Ещё немного, и Надана окончательно оглохнет. Её голова лопнет, и мозг разлетится в разные стороны, запачкав ковёр над кроватью и чисто выметенные Тоней половики.
«Стою твёрдо. Вижу путь. Иду вперёд».
Надана проговорила давно забытые дедовы слова. Как легко здесь вспоминается всё, что было погребено под десятилетиями другой жизни… Словно ничто не исчезает бесследно, а растворяется в воздухе, которым ты дышишь, и входит в тебя вместе с ним, оседая в лёгких, впитываясь в кровь, запечатываясь в теле навек. Надана глубоко вдохнула, и гул исчез. Снова наступила ватная тишина.
Она открыла глаза и посмотрела вокруг. Рядом на корточках, положив руку ей на колено, сидела испуганная Антонина Михайловна. Александра стояла поодаль. Вплотную, плечом к плечу, с камерой наготове – Михаил. И тогда Надана всё поняла.
– Вы собираетесь туда. – Она снова посмотрела прямо в глаза молодой женщины, которая хотела прицепить крошечный микрофон ей на грудь, и увидела в них гордость и одиночество. А потом, словно вихрь, перед ней промелькнули картинки. Лес, камень, болото. – Вы собираетесь туда, где живёт зверь. Кто-то погибнет. Снова. И снова всё изменится. Для тебя, девочка. Если ты пойдёшь туда, всё изменится. Ты никогда не будешь прежней. Ты станешь кем-то другим. Или чем-то другим. Возможно, кучкой костей под старой сосной.
Александра замерла.
– Что это значит?
– Многие приходили и уходили. Живыми. Без потерь. Для большинства людей это обычный лес. Но стоит в него зайти человеку, который находится на грани, и некая сила одним щелчком вышвыривает его за эту грань. Задумал зло – поплатишься. Имеешь, но не ценишь – потеряешь. Жаждешь чужого – лишишься своего. А ты… ты давно уже на грани.
Александра с тоской посмотрела на Антонину Михайловну и прошептала:
– Вы же сказали, что она… в себе.
Но Надана всё равно услышала. И душа раскололась надвое. Она не может остановить их, но должна хотя бы предупредить.
– Ты можешь оставить всё, как есть. Пока не поздно. Пока не случилось непоправимого.
Саша попятилась к двери.
– Простите за визит. – Махнула рукой Михаилу, подхватила рюкзак, но на пороге остановилась. Обернулась на Надану и, прожигая её чёрными глазами, чётко произнесла: – А если я послушаюсь вас и не пойду туда?
Кровь отхлынула от лица Наданы, и она схватилась за табуретку, чтобы не упасть на пол, как мешок с картошкой. Слова пришли из ниоткуда, и она тихо ответила:
– Тогда ты подведёшь своего отца.
Гости растворились в тумане. Сердце заболело. Этой девочке придётся несладко. Сможет ли она выстоять? Или, как Надана, сломается и забудет о возможном счастье?
26 июня 2015 года. Ванавара
Мишу разбудил меланхоличный звук песни “Creep”*, а значит, звонила Саша. С трудом приоткрыв один глаз, он дотянулся до тумбочки у кровати и нашарил телефон. Чертыхнулся. Не было и восьми утра!
– Привет, соня, – услышал он бодрый голос. Ему тут же захотелось её убить. Как можно быть такой энергичной с утра? – Быстро вставай и пошли завтракать. Через час у нас съёмка.
– Какая ещё съёмка? – промялил он, пытаясь оттянуть тот неизбежный момент, когда нужно будет откинуть одеяло, встать и куда-то идти.
– Ты забыл, зачем мы приехали в эту глушь? Да, бабуля нас кинула, но мне только что позвонила Антонина Михайловна.
– М-м-м?
– Та женщина, у которой мы вчера были. Заведующая музея.
– Угу.
– В общем, она сказала, что с Наданой Николаевной всё в полном порядке. Наша встреча, как ни странно, подействовала на неё положительно. Она ожила и взбодрилась. Стала больше двигаться. У неё даже аппетит разыгрался. Нет-нет, это не значит, что мы предпримем ещё одну попытку. Кстати, бабуля взяла с Антонины Михайловны обещание, что та расскажет, поехали ли мы на кордон или испугались и вернулись домой. – Саша хихикнула. – Представляешь, она реально решила, что, приехав сюда из Новосибирска, я могу в последний момент передумать и вернуться домой. Короче, бабуля странная, но в её возрасте это нормально. Антонина Михайловна извинилась за то, что подвела нас и пообещала сама дать интервью. Она, конечно, не была свидетельницей Тунгусской катастрофы, но готова рассказать нам об истории Ванавары и жизни эвенков всё, что нужно для фильма. Замена не равнозначная, но выбирать не приходится. Так что вставай и пошли завтракать. Через час мы должны быть в музее.
Из всего потока информации, обрушившейся на его сонный мозг, Миша понял одно: поваляться в постели не получится.
– Понял, командир. Встречаемся внизу.
Умывшись и почистив зубы, он натянул джинсы, выудил из рюкзака чистую футболку, надел её, разгладив руками, и вышел из номера. За техникой он вернётся после завтрака.
Пока что эта экспедиция не вызвала у него особого интереса. Интервью с Наданой могло стать изюминкой. Но вспомнив её тяжёлый взгляд, который буром вкручивался в душу, Миша передёрнул плечами. Она не старая – она древняя. Как будто уже сделала шаг в вечность, но продолжает жить, держась за этот мир какими-то невидимыми корнями. Может, к лучшему, что не получилось с ней поговорить. Как показывала практика, слишком старые люди редко способны на связный длинный рассказ.
А вот Антонина Михайловна, приятная, умная и несомненно разговорчивая женщина годилась на роль респондента гораздо лучше. Но самое главное, что завтра они летят в тайгу. И там, он был уверен, их ждёт что-то по-настоящему захватывающее.
Увидев знакомую фигуру возле столовой, Миша улыбнулся. Сейчас Саша начнёт ворчать, что он долго собирался, хотя с момента её звонка прошло семь минут. Нет на свете человека, который бы сильнее ненавидел ждать.
– Ну чего так долго? Я сейчас умру с голода.
Он изобразил виноватую гримасу и последовал за ней к раздаче.
28 июня 2015 года. Кордон «Пристань»
Два дня Саша с Мишей провели в съёмках и подготовке к экспедиции, и вот сегодня наконец должны были полететь на кордон. Ещё в Новосибирске Саша связалась с сотрудниками Тунгусского заповедника и договорилась об организации похода. Их гидом должен был стать человек, который знал всё или почти всё о Тунгусской катастрофе, отлично ориентировался на местности и умел выживать в экстремальных условиях. Его звали Роман Зубарев.
В процессе переписки и разговоров по телефону он убедил Сашу в своей полной профпригодности. Десятилетний опыт работы, спокойная уверенность, приятный низкий голос, отличное чувство юмора. Он сразу понравился Саше, и они виртуально ударили по рукам.
Рома выдал ей список экипировки и продуктов, которому она следовала до последней буквы. Что-то привезла из Новосибирска, что-то докупила в Красноярске, остальное – здесь, в Ванаваре. И вот настал день их личной встречи.
– А вот и вы, ребята! Привет! Между прочим, я смотрел все ваши фильмы. – Роман пожал руку сначала Саше, потом Мише.
Их гид оказался похожим на настоящего геолога: взлохмаченные русые волосы, густая борода, лучи морщин в уголках глаз на загорелом лице. Он был одет в ярко-красную футболку, штаны защитного цвета и крепкие ботинки. Не хватало только свитера крупной вязки с высоким горлом. Высоченный, под два метра, улыбчивый Роман распространял вокруг такую мощную харизму, что Саше захотелось прижаться к нему и замурлыкать, как кошка.
Она бросила взгляд на Мишу в надежде уловить, какое впечатление на него произвёл тот, кто на ближайшую неделю станет главным в их компашке, но друг, едва поздоровавшись, рванул в сторону вертолётной площадки. Ни капли вежливости!
– Привет! Очень приятно. В нашем новом фильме ты сыграешь одну из главных ролей, – пообещала Саша. – Ну что, вперёд, навстречу приключениям?
Когда они поднялись в воздух, Саша припала к иллюминатору. Она не смогла бы объяснить, что так завораживает и манит её в здешних видах. Просто душа начинала тонко вибрировать, стоило отвлечься от бесконечных суетливых мыслей и обратить взгляд на лес, небо, реку. Миша тоже не упустил возможности сделать атмосферные кадры и снимал через стекло простирающийся внизу простор. И только Рома, привычный ко всему происходящему, сидел, уткнувшись в экран смартфона.
Снова переведя взгляд в иллюминатор, она вспомнила странные слова Наданы Николаевны. Что она имела в виду, когда говорила, что для Саши всё изменится? Зачем хотела напугать? И как, чёрт возьми, она узнала про отца? Неужели это просто совпадение?
Саша не верила ни в переселение душ, ни в реинкарнацию, ни в телепатию. Но отчётливо помнила, что, когда бросила самый первый взгляд на эту тщедушную старушку с круглым морщинистым лицом и отрешённым взглядом из-под тяжёлых век, словно получила удар под дых. Тогда Саша решила, что это профессиональное чутьё, что Надана Николаевна расскажет ей что-то очень важное. Важное для фильма. Такое, от чего на глаза выступят слёзы не только у неё, но и у зрителей. Тренировать мозг научными загадками и разгадками – хорошо, но главное – вызывать эмоции. Только такие фильмы становятся по-настоящему сильными и запоминаются надолго.
Но Надана Николаевна не рассказала ничего. И не стоит искать смысл в страшилках старой потерявшей рассудок женщины.
***
– Кордон «Пристань» на берегу реки Хушма был одним из лагерей Леонида Кулика, где до сих пор сохранились постройки 1929 года: избушка учёного и баня. Сейчас эти места находятся на территории Тунгусского заповедника, и именно здесь останавливаются туристы, которые приходят, чтобы прикоснуться к великой тайне двадцатого века. Отсюда минимальное расстояние до заимки Кулика и эпицентра взрыва. – Густой, бархатистый, хорошо поставленный голос гида вплетался в тишину леса и мурашками прокатывался по коже Саши. Каким бы скептиком она ни была, ей тоже хотелось прикоснуться к великой тайне.
Рома начал экскурсию, едва они спустились на землю и выгрузили вещи. Что-то ещё, какое-то смутное ощущение медленно разрасталось внутри и отвлекало от усвоения важных фактов. Когда в небе затих звук вертолёта, она поняла: они втроём остались совершенно одни посреди бескрайнего леса, отрезанные от мира многими километрами непроходимой болотистой тайги. Случись что, никто не поможет.
Саша включила диктофон и осмотрелась. Кордон стоял на высоком берегу Хушмы, и во всём тут чувствовалась основательность, суровая красота, словно это место было создано для того, чтобы удивлять туристов. Обширная поляна вмещала в себя длинный деревянный стол под навесом, два бревенчатых дома, соединённых общей крышей. Над обрывом чернело кострище. Чуть поодаль возвышался дом, где им предстояло ночевать, за ним, ближе к реке, стояла баня, из которой можно было нырнуть прямо в воду.
Рома показал им старую Куликовскую избу и баню. Потемневшие от времени строения несмотря ни на что стояли крепко, как будто пустили корни в эту землю. Саша провела ладонью по толстым брёвнам, почувствовав их шероховатость и твёрдость. Не из поваленных ли взрывом деревьев построили этот дом? Зашла внутрь, поёжилась от неожиданного накинувшегося сырого холода, пропитанного духом старости. Эти стены хранили память о людях, которые пришли сюда, чтобы докопаться до истины и совершить великое открытие. Они ошибались и страдали, радовались и влюблялись, искали и находили. Как её отец, как Галя.
Саша вспомнила слова Лиходеева:
«В тайге нет никакой романтики. Холод, жара, комары, медведи, голод, травмы, усталость, смерть… Если внутри пусто, ты сбежишь оттуда на следующий же день».
Саша прикоснулась к деревянному столу, стоящему впритык к стене у крошечного окошка. Старые газеты, керосиновая лампа, ставшие матовыми от пыли и времени пробирки. Разглядывая предметы, которые принадлежали далёкому прошлому, она наконец поняла, что чувствует. Зависть и тоску. Ей хотелось бы испытать всё то, что испытал Кулик, его соратники и другие люди, которые бывали здесь, когда надежда отыскать метеорит ещё не угасла.
Окрик Романа снаружи заставил Сашу вздрогнуть.
– Пойдёмте, я покажу ещё кое-что интересное!
Она вышла на свет и зажмурилась от яркого солнца.
***
Роман отвёл их к эвенкийским чумам голомо. Словно выросшие из-под земли эти треугольные строения настолько гармонично вписывались в лесной пейзаж, что казались творением природы, а не делом рук человека. Их возвели музейные работники почти тридцать лет назад, когда «модернизировали» кордон. Саша замерла, вполуха слушая, как они построены и как в них жили тунгусы.
– Голомо – зимний вариант чума. Конический каркас строили из расколотых пополам брёвен и шестов, покрывали корой и дёрном… – Голос гида постепенно превращался в тихий невнятный гул.
Воздух вокруг Саши сгустился и стал плотным, как масло. Ей показалось, что она движется куда-то вперёд и одновременно падает вниз, хотя ноги её оставались на месте. Она чётко видела свои коричневые кожаные ботинки на покрытой травой и хвоей земле. Мышцы словно парализовало. А потом, как по щелчку пальцев, тело стало лёгким, невесомым и чужим.
Саша приблизилась к чуму, откинула полог, нырнула в узкий проём и увидела в полутьме внутреннего пространства старика. Тот сидел у очага, держа в руках кружку, и пар от напитка, смешиваясь с дымом костерка, танцуя и извиваясь, поднимался к потолку и уходил в небо через круглое отверстие. Она подняла голову и поразилась огромному количеству звёзд на бархатном своде. Сырость апрельского воздуха заставила её поёжиться от холодка, проникшего под исподнее.
– Саш?
Темнота схлопнулась.
Миша развернул её к себе лицом и с тревогой заглянул в глаза.
– Всё хорошо?
Она моргнула.
– Я как будто провалилась в кроличью нору. Как Алиса.
***
Вечером Саша засела в избе. Она любила писать ручкой в блокноте. Их у неё было великое множество, самых разных форматов и цветов. В эту поездку она взяла новенький: толстый, в твёрдом переплёте тёмно-зелёного цвета из искусственной кожи, похожий на томик какого-нибудь классика. Пристроившись у маленького окна, откуда ещё шёл слабый зеленовато-серый свет, записала несколько строк, которые, возможно, войдут в сценарий будущего фильма или станут частью статьи на сайте.
«Здесь кажется, что время остановилось и в мире нет ничего, кроме бескрайней тайги. Увидев просторы Эвенкии с высоты птичьего полёта, я поняла: человек – не царь природы, а одинокая травинка, растущая на склоне горы. Дунет ветер, ударит мороз, наступит дикий зверь – и нет её».
Оторвавшись от текста, Саша почувствовала себя неуютно. Неужели она стала настолько впечатлительной, что любая мелочь может выбить её из колеи? Да и воображение что-то разыгралось не на шутку. Тревога, которая, казалось, растворилась в море новых впечатлений, вновь шмякнула по сердцу холодным скользким плавником. Это просто адаптация. Уже завтра всё будет хорошо.
Скрипнула дверь, в избу зашёл Миша, и она окончательно вернулась в реальность.
– Он зовёт ужинать.
– Он? – Саша изогнула бровь. – Чем тебе не угодил наш обаятельный гид?
Миша зло зыркнул на неё и не ответил. Не стирая с лица ехидной ухмылки, Саша поднялась и выскользнула на улицу. Есть хотелось жутко.
Роман оказался не только красивым мужчиной, но и отличным кулинаром. Приготовленный на костре плов оказался ароматным, жирным и потрясающе вкусным. Они расположились за деревянным столом под навесом и набросились на еду, словно голодали несколько дней.
Но сегодня они толком не обедали и прошли не один километр по лесу, осматривая окрестности, поэтому сытный ужин был необходим. Рома, словно желая сразить их своей предусмотрительностью, заявил:
– Через часок будет готова баня.
Саша взвизгнула от радости.
– Супер! Мечтаю смыть с себя пот и этот… от гнуса.
– Диэтилтолуамид или ДЭТА, – рассмеялся Рома. – Запоминай, таёжница. И поверь, сейчас гнуса гораздо меньше, чем могло бы быть. Завтра подъём в семь. После завтрака выдвигаемся по тропе Кулика к заимке. По дороге посмотрим на Чургимский водопад, искупаемся – надеюсь, вы не забыли прихватить купальники. – Он снова хохотнул. – Поднимемся на гору, чтобы полюбоваться видами и посмотреть на вывал деревьев, ну и двинем дальше. Заночуем в палатках, а на следующий день вас ждёт что-то особенное… Но об этом я расскажу завтра вечером. Не всё сразу.
Он подмигнул Саше и принялся доедать плов, с усердием скребя ложкой по металлической миске.
Оказавшись в бане, Саша поняла, что жизнь прекрасна. Она расстелила простыню на деревянном полке, легла и закрыла глаза, чувствуя, как на коже выступает пот, а жар наполняет каждую клеточку тела. Уставшие мышцы начали расслабляться, руки и ноги стали тяжёлыми, дыхание замедлилось. Ноздри наполнял смолянистый аромат кедровых веток и запаренной в кипятке крапивы.
Как следует вымывшись, она завернулась в полотенце и выскочила наружу. У реки бросила его на землю и с визгом окунулась в воду. Замерла, чувствуя, как течение пытается унести её куда-то в темноту. Подняла голову и увидела первые звёзды, робко мерцающие в глубине бесконечности. Это был краткий миг между вечером и ночью, тревожный и невыносимо прекрасный. Но не стоит поддаваться его очарованию. Расслабляться нельзя. Природа безжалостна к дуракам.
Саша вышла на берег, и в этот миг в сумраке между соснами хрустнула ветка.
Страх тонкой иглой прошил живот. Она быстро подняла полотенце и прикрылась.
– Это не смешно! Я сейчас надеру тебе задницу! – Не зная, к кому обращается: к Роме или к Мише, Саша погрозила кулаком в темноту и поспешила вернуться на кордон.
* Хит группы Radiohead.