«Я справлюсь», – повторяю про себя как мантру, дергая вверх молнию на простом кремовом платье, которое я выбрала для регистрации в ЗАГСе. Пару дней назад у меня была идея одеться во все черное, но я отмела ее – я слишком уважаю себя, чтобы воспользоваться таким дешевым трюком взбесить Андреева.
Провожу ладонями по животу и бедрам, расправляя невидимые складки на шелковой ткани, и изучаю свое отражение в зеркале.
Сегодня день моей свадьбы. Я стану женой. Об этом я, как любая девчонка, мечтала с детского сада, когда Костя впервые угостил меня шоколадкой на игровой площадке и я решила, что он и есть тот самый принц из сказки. Могла ли я подумать, что пятнадцать лет спустя вступлю в бизнес-брак, в котором не будет места ни любви, ни даже банальному уважению?
На глаза наворачиваются слезы, но я не позволяю им взять верх. Давлю на переносицу и часто моргаю – не буду я плакать. Не буду, и все.
Глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю в попытке успокоиться. Это ведь только самое начало дня, а я уже чувствую себя разбитой и взвинченной. Так нельзя.
Этим утром я проснулась, когда за окном было еще темно, лишь первые лучи поднимающегося солнца холодным светом озарили горизонт. Я хотела отключиться еще на какое-то время, но нервозность не позволила мне уснуть. В итоге я встала около шести и пошла в душ.
Стоя под теплыми струями воды, вдруг решила, что обязательно должна проведать маму. Я так и не рассказала ей об ультиматуме отца и о том, что после сегодняшнего дня моя жизнь уже не будет прежней, но сейчас интуитивно чувствую необходимость увидеть ее. Наверное, это просто сентиментальность, но в этот день мне хочется, чтобы рядом был кто-то родной. Пусть и ненадолго.
Папа звонил мне дважды накануне, но я так и не сняла трубку. Наверное, когда-нибудь я буду готова поговорить с ним, но точно не сейчас. Достаточно того, что я собираюсь заплатить по его счетам своей собственной свободой.
На часах только семь, когда, накинув на плечи жакет, я выхожу из своей квартиры. Ранним утром движение не такое плотное, поэтому я без пробок доезжаю до медицинского центра. Время посещения еще не наступило, но охранник пропускает меня внутрь, когда я показываю ему паспорт, а медсестра, которой в свой последний визит я передала коробку с пирожными, улыбается мне и без проволочек пропускает в палату.
– Здравствуй, мам, – подтягиваю стул к ее кровати и наклоняюсь, чтобы поцеловать в щеку. – Извини, что так долго не приходила. Просто не знала, как тебе сказать. Я и сейчас не знаю, если честно, но и скрывать не могу…
Через сорок минут я стою в уборной, примыкающей к палате, и старательно стираю с лица следы запоздалой исповеди самому близкому человеку на земле – маме. Как-то так вышло, что я не заметила, как, ободренная тишиной, рассказала ей абсолютно все, даже то, в чем не решалась признаться самой себе.
Я умываю лицо и заново наношу BB-крем, чтобы скрыть красноту кожи, замазываю консилером синеву под глазами, пощипываю щеки, чтобы вернуть на них здоровый румянец. Все это делаю механически – меня не заботит, как я выгляжу, но я не хочу, чтобы Андреев догадался о том, что последние полчаса я провела в слезах.
Когда я приезжаю к ЗАГСу и нахожу парковочное место, часы показывают без пяти девять. Путь почти пройден, но почему-то именно сейчас нервы сплетаются в тугой узел, а кожа покрывается испариной. И я знаю, это потому, что каждый вздох, каждое движение, каждый взмах ресниц приближают меня к нежеланному замужеству.
Хватит. Все сто тысяч раз обдумано и взвешенно – эти новые мучения совершенно ни к чему.