Когда Адамберг ехал в поезде обратно в Париж, Данглар сообщил ему, что Сима Угря задержали в дешевой гостинице в нескольких шагах от «Счастливой кости». Его новое логово обнаружил Эсталер. Кроме Симона, там было пятеро вооруженных мужчин. Сотрудников было всего трое, и им пришлось решать, вызывать ли подмогу.
Категорически воспротивилась этому лейтенант Ретанкур, которую Адамберг про себя называл универсальной богиней их бригады, потому что она обладала удивительной физической силой, которую, как считал комиссар, умела по мере необходимости превращать в разные другие качества, за исключением нежности и изящества. Если им придется ждать, сказала она, их могут раскрыть, и они упустят добычу. Ретанкур бесшумно открыла замок служебной ключ-картой и вошла первой – такие парни обычно не боятся женщин даже внушительной комплекции, – а за ней, прячась в ее тени, проскользнули Ноэль и Вейренк. Не вдаваясь в объяснения и не отвечая на вопросы, она сбила с ног троих, в том числе Сима. Путь был расчищен, она держала Сима на мушке, что позволило Ноэлю и Вейренку обезвредить четвертого сообщника. Двое сбежали. Сим, ощущая приставленное к горлу дуло пистолета, сообразил, что имеет дело с неординарным противником, и тут же сообщил, где спрятан товар.
Адамберг улыбнулся, представив себе эту сцену. Тем временем пришло сообщение от Маттьё: после более тщательных исследований судмедэксперт совершенно точно установил, что ножом орудовал левша. Глубокие разрезы слегка отклонялись вправо. Для комиссара это меняло все, ему оставалось только составить список левшей. Адамберг вышел в тамбур и позвонил коллеге.
– Сколько народу живет в Лувьеке? – спросил он.
– Тысяча двести двадцать три человека.
– Если исключить всех подростков моложе пятнадцати лет, останется примерно тысяча, – подсчитал Адамберг, рассмотрев возрастные кривые на экране телефона.
– И людей в возрасте.
– Маттьё, у вас там полно семидесятипятилетних здоровяков. Предположим, что за вычетом тех, кому больше семидесяти пяти, останется примерно восемьсот тридцать человек, не так уж мало.
– Это значительно уменьшает круг поисков.
– Не просто уменьшает, а сужает до предела. Ты не заметил, когда допрашивал Норбера?
– Что?
– Норбер, когда курит, держит сигарету в левой руке.
– Ты уверен? – сорвался на крик Маттьё.
– Уверен. И если произойдет утечка информации, ты не сможешь больше сдерживать своего дивизионного комиссара, и Норбер окажется за решеткой. А между тем, Маттьё, любой правша может ударить левой рукой, чтобы направить сыщиков по ложному следу. Старый фокус, ты знаешь это не хуже меня. Но в таких случаях чаще всего рука недостаточно сильна для того, чтобы вонзить лезвие достаточно глубоко, до рукоятки, поэтому оно немного отклоняется в сторону и только потом проникает туда, куда нужно. У твоего судмедэксперта голова хорошо работает?
– Он отличный профессионал и очень увлечен своей работой.
– Попроси его срочно и самым тщательным образом исследовать на магнитно-резонансном томографе очертания ран. Можешь мне перезвонить, когда будут результаты? А пока что ни с кем это не обсуждай. Кто-то явно хочет повесить убийство на Норбера, и мне интересно знать почему. Сначала нож, потом левая рука. Не говоря уж о повторном появлении Одноногого, вновь привлекшего внимание к нынешнему Шатобриану. Ты уверен, что у него и правда нет врагов?
– Не знаю ни одного, но из тысячи жителей Лувьека я знаком не со всеми.
– Ни одного, кроме Браза и его сестрицы Серпантен. Если у тебя будет время, копни в этом направлении и приставь к ним пару сотрудников. Что эта парочка имеет против него? И кто с ними заодно?
– Сделаю. То, что убийца пытается подставить невиновного, – это классика. Скажи, ты хоть раз видел человека, который убивает только ради того, чтобы упечь кого-то в тюрьму?
– Случалось, хотя редко. В твоем деле кроется что-то особенное, из ряда вон выходящее. Не упускай это из виду.
– Из ряда вон выходящее? Лесничего зарезали в темном переулке сразу после того, как он оскорбил кучу народу. Такое может случиться где угодно. Хоть в Лувьеке, хоть в другом месте. В Лувьеке нет ничего особенного.
– А я вижу нечто особенное – Норбера Арно де Шатобриана, двойника одного из величайших писателей Франции, живую копию блистательного гения. В довершение всего, он человек образованный, утонченный, элегантный, известный и довольно красивый. Так что он намного превосходит всех жителей Лувьека, хоть ему это и не нравится, и он напрочь лишен высокомерия. Поверь мне, найдется немало неравнодушных к нему женщин. Вследствие чего найдется и изрядное число рассерженных ревнивых мужей, не питающих к нашему герою нежных чувств. Попади он в тюрьму, они бы не расстроились. Неужели среди них не нашлось бы ни одного, способного совершить убийство, чтобы подставить Норбера?
Поговорив с Адамбергом, Маттьё испытал неодолимое желание побыть в одиночестве и выпить чашечку кофе. Независимый, успешный комиссар Маттьё прекрасно понимал, что движется в фарватере Адамберга. Маттьё сообщал ему каждую новость и не просто выслушивал его мнение, но и соглашался с ним. Словно насекомое, то и дело подлетающее к фонарю, он ловил его советы и соображения, хотя и без Адамберга мог раскрыть это дело, не имеющее к парижскому комиссару никакого отношения. Ему была известна репутация Адамберга, он знал, в чем его упрекают и за что превозносят, знал, что его друг мыслит нелогично и выбирает непривычные, извилистые тропы, знал о его таинственных прогулках без видимой цели. Маттьё знал, что одни глубоко уважают Адамберга, едва ли не поклоняются ему, а другие терпеть его не могут. Его можно было считать как гением, так и бездельником. На его необычном лице отражалось всего понемногу. Оно было угловатым, смуглым, горбоносым, взгляд был мягким, туманным, только иногда он внезапно прояснялся, на губах неодинаковой толщины играла пленительная улыбка, а голос звучал ласково, мелодично. Однако какой бы притягательной ни была эта улыбка, не она привязывала Маттьё к Адамбергу, а его нетривиальное видение событий, его странности и полное отсутствие шаблонов. Ладно, подумал Маттьё, допивая вторую чашку кофе, пора наконец покончить с несвойственной ему слабостью. Это его дело, и ему по силам расследовать его без помощи сумасбродного комиссара.
Но он все равно перезвонил ему, когда получил ответ от судмедэксперта. Пришлось признать, что Адамберг оказался прав.
– Ты не ошибся. Лезвие не погружалось прямо до самой рукоятки, а чуть заметно отклонялось в сторону.
– Значит, ты реально имеешь дело с фальшивым левшой. Что исключает Норбера и расширяет круг вероятных подозреваемых.