Который день я нахожусь в неуютном напряжении, потому что не получаю от Князева того, что мне нужно. Он упорно не занимается со мной полноценным сексом. Издевается надо мной, как я над ним когда-то, в то время, когда пыталась сделать вид, что у меня нет к нему ни интереса, ни желания вступать в какие-либо отношения. Когда же он наиграется? После какого моего поступка он станет делать со мной то, чего мы оба хотим?
Я вхожу в его кабинет, предварительно постучав костяшками пальцев по двери. Он сидит за столом перед ноутбуком и что-то выстукивает на клавиатуре.
− Князь, я хочу с тобой поговорить.
− Ну давай, я тебя слушаю, − он закрывает ноутбук и откладывает его в сторону.
− Что я должна сделать? Дай мне, пожалуйста, четкую инструкцию.
Синие глаза смотрят на меня выжидающе. Но очень наигранно выжидающе. Ведь на самом деле Князь все прекрасно понимает. И по поводу моего состояния, и по части того, как оказать мне необходимую помощь.
− Иди в спальню и жди меня там, − он говорит это непривычным тоном. Не понимаю, что кроется в этих простых словах, что именно случится в спальне после того, как я его дождусь.
Ничего не спрашивая, я иду, куда он мне велит. В раздумьях стою спиной к двери, размышляя, надеть ли мне какое-нибудь красивое белье. Раскинуться ли в нем на кровати, чтобы уж точно получить то, чего мне так хочется. Появление Князева застает меня врасплох. Он неожиданно появляется в комнате. Я вздрагиваю от его голоса.
− Ложись на кровать, прими удобную позу. И на меня смотреть не надо. Ложись так, как тебе удобно. И молчи.
Я легла на спину, согнув колени и чуть разведя их в стороны. Мне казалось, что это покажется соблазнительным Князеву, и он не устоит. Не глядя в его сторону, я томно облизывала выпяченные губы, чувствуя, как по всем моим венам с трудом движется густая кровь. Услышала, что он подходит ко мне.
Князев перевернул меня на живот и сдернул вниз мои трусики. Я взвизгнула от неожиданности и возмущения, ведь он специально решил изменить мою позу на ту, которая не была удобной для меня. Знаю, что так же намеренно он сделал это очень грубо, чтобы от ягодиц до колен на коже загорелись полоски от его пальцев. Обжигающе щипает мои ягодицы. Постепенно сжимает кожу, очень медленно, чтобы я не могла определить заранее, когда же станет невыносимо больно. Вздрагиваю всякий раз, когда неожиданно он прилагает слишком большое усилие.
Я судорожно втягиваю воздух открывшимся от боли ртом и отворачиваюсь от него, прячу лицо. Пусть не видит мою улыбку. Пусть думает, что я скрываю от него слезы. Хотя, зачем я это делаю? От Князева же ни черта не скрыть, ему будто сатана нашептывает, о чем я думаю и чего хочу.
− Заинька моя, падшая скромница, теперь посмотри на меня…
Князев сбрасывает с моей шеи волосы и кусает сначала мои плечи, потом шею.
− Я имею право видеть результат своих усилий. Покажи, как тебе приятно. Как тебе нравится любое мое действие, даже то, которое полностью противоречит твоей точке зрения и твоему вкусу.
Я послушно поворачиваю к нему лицо. Он кладет ладонь на мою левую ягодицу и потихоньку, всеми пальцам, сжимает ее. Я же понимаю, точнее, мой организм понимает, что одними щипками дело не закончится. Поэтому мне очень приятно ощущать, как пылает кожа под его сильными пальцами. Тело готовится к продолжению, млеет и подрагивает живот, горячеют ладошки и ступни. Все во мне будто начинает жить по-настоящему.
Князев раздвигает мои ноги и садится между ними на колени. Моя голова рефлекторно запрокидывается, ожидая, что сейчас я почувствую его полную власть, и над моим телом, и внутри него. Но он меня жестко обламывает своим новым ходом. Это чтобы я уяснила, что мне никогда не научиться просчитывать его шаги?
Он кладет ладони на мои ноги, сразу под ягодицами, его большие пальцы точно попадают на какие-то волшебные точки и энергично массируют их. Только их. Очень близко от той части тела, которая ждет прикосновений, хочет плотного контакта. Близко, но не там. Однако это волшебным образом заставляет меня возбуждаться все сильнее. Не хуже, чем если бы его пальцы ласкали сейчас кое-что очень влажное.
− Уу-у, − шумно выдыхаю я и конвульсивно сглатываю. У меня во рту вдруг стало много слюны. Одновременно с этим чувствую, что жидкость активно выделяется и в другом месте. Князев видит это.
− Чувствуешь, как постепенно каждый кусочек твоего тела начинает служить моим командам? Моим, а не твоим. Твоему телу приятнее иметь дело со мной, а не с твоей замороченной головой…
У меня внутри все мышцы натягиваются и напрягаются, внизу живота будто созрел одуванчик, большой шар с миллионами пушистых зонтиков. Если в ближайшее время не отпустить их на свободу, они пустят яд, и я просто умру. Но Князев продолжает ласкать только мои ноги, он специально мучает меня и не идет дальше. Я в возмущении и приступах вожделения извиваюсь на постели, комкаю пальцами простыню, прижимаю голову то к одному, то к другому плечу. Он все видит и все понимает. Но продолжает делать то, что делал.
− Андрей, пожалуйста, умоляю тебя, я сейчас окаменею, расслабь меня, оживи меня, − я шепчу умоляющим тоном, еле выговаривая слова. Едва сдерживаюсь, чтобы не взвыть. Меня будто засунули в маленькую и колючую металлическую сетку. А так хочется на свободу!
Князев убирает руки с моих ног. Снова переворачивает меня, связывает руки, продев веревку через решетку в изголовье кровати. Я лежу на спине, закрываю глаза и пошире раздвигаю ноги, у меня нет сил на другие движения. Мои внутренние механизмы запустятся, только если я получу оргазм. А сейчас тело замерло и полностью зацементировалось. Вся дрожу, внизу живота больно от напряжения. Если бы у меня сейчас были желания от Золотой Рыбки, я бы все их отдала ради того, чтобы Князев скорее засунул в меня свой красивый орган. Но он ложится не на меня, а около. Подпирает рукой голову и самодовольно смотрит на меня.
− Князев, ты же сам очень любишь то же самое, то, что мне сейчас так нужно. Ты разве не будешь доводить дело до конца?
У меня из глаз выкатываются слезы. Голос звучит, как у попрошайки. Отвратительно и обидно понимать, что я будто наркоман, подыхающий от ломки, вымаливаю дозу.
Князев смотрит на меня, у него бесчеловечные глаза рабовладельца. На губах довольная и злая улыбка.
− То есть, оказывается, без меня тебе не обойтись? И сейчас тебе совершенно не хочется убегать от меня или рассуждать о любви?
Ах, он хочет, чтобы я сказала это вслух? Сам все знает лучше меня самой. И хочет еще большего торжества своего величия. Хорошо, Черный Князь, я сейчас в таком ужасном положении, что даже почку готова тебе отдать. Мне просто очень нужно завершить эту пытку. Я сейчас погибну. Нелепой смертью. И мой призрак будет являться этому отморозку и совокупляться с ним тогда, когда захочется моему мстительному духу, а не Князеву.
Стараясь выровнять голос, я говорю:
− Андрей, пожалуйста, помоги же мне…
− Чем? − Князев смотрит на меня тяжелым немигающим взглядом. У него такие красивые губы, может, он хотя бы меня поцелует?
− Ты же понимаешь, что мне очень плохо. Помоги мне. Снова наказываешь? За что?
− На этот раз не наказываю. Учу.
− Чему? Послушанию? Я же и так слушаюсь тебя… Умоляю тебя, дотронься до меня, нажми, куда ты обычно нажимаешь, трахни меня до крови, до истошного крика. Делай, что хочешь. Я сейчас умру у тебя на глазах!
Мне стыдно за эти слова и тон, которым они сказаны. Полное падение. Тотальная зависимость от Князева и признание в ней. Он очень старался, чтобы так было. Теперь так и есть. Но Князев лишь усмехается, и продолжает лежать на своем месте. Я чувствую, какой жар от него исходит. Между нашими телами всего несколько сантиметров. Но он не дотрагивается до меня. Мои руки затекли, все тело ломит, будто в лихорадке, в горле спазмы, как от плача.
− Андрей, ты же сам хочешь ровно того же! Терзать меня снаружи и внутри. Почему ты этого не делаешь?
Князев выжидает паузу. Чуть подвигается к моему уху, дует, чтобы разлетелись волосы, и шепчет:
− Я научил твое тело повиноваться моим прикосновениям. Теперь мне нужно больше. Чтобы оно повиновались даже моим мыслям.
Я вопросительно смотрю на него и кончиком языка слизываю слезу, которая доползла до верхней губы.
− Хочешь расслабиться и ожить?
− Да!
− Сама, − твердо повелевает он. − Думая обо мне и представляя меня, но сама…
Мне хочется его укусить, но мои руки по-прежнему привязаны к изголовью кровати и я до него не дотянусь. Я злюсь в своем беспомощном состоянии затухающей щепки, которую вынули из костра, не дав весело пылать.
− Андрей, − сдавленно выкрикиваю я. − У меня же руки связаны, я ничего не могу! Это чудовищная жестокость! Зачем ты так? Я же все твои условия выполняю!
Князев хохочет. Я судорожно дышу открытым ртом. Мне обидно, что этот человек умеет находить способы каждый раз сделать меня еще более растерзанной. Он будто готовит из меня какие-то блюда для своих дьявольских извращенных пиршеств. Я всегда лишь яство, которым он лакомится. Не гость застолья, а пища.
− Без прикосновений, заинька, выходим на следующий уровень, − он шепчет в мое ухо, до меня дотрагивается лишь его дыхание. − Если ты перестанешь истерить и требовать все и сразу, я научу тебя.
Я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Понимаю совершенно точно, что у меня нет другого выхода.
− Я прошу тебя, научи, − произношу это с искренним смирением, потому что мне, во что бы то ни стало, нужно спастись. Противная, неприятная боль, от которой очень хочется избавиться, звенит в разных частях тела, как эхо распространяется от низа живота.
− Тогда для начала замолчи. И слушай свое тело.
Я, было, открыла рот, чтоб уточнить, что он имеет в виду, но сама себя остановила. Посмотрим, что случится, если я полностью отдамся его воле. Заметив, что я перестала дергаться и вопить, и теперь спокойно смотрю на него, Князев довольно улыбнулся.
− Закрой глаза.
Я моментально слушаюсь.
− Дыши. Вдыхай носом, перемещая воздух вниз живота. Задержи его там. Почувствуй мышцы, которые при этом откликаются. Медленно выдыхай ртом. Выталкивай из себя воздух, одновременно сжимая мышцы, которые теперь в себе ощущаешь.
Звучит бредово. Как и вся наша с ним история. Во мне кипит возмущение. Я вкусила с ним все, что раньше считала недозволенным. Переступила через себя. А он постоянно придумывает что-то новое, чтобы я каждый раз могла прочувствовать свое несовершенство в сравнении с ним. На свете полно женщин, столь же искушенных в телесных утехах, как он. Зачем ему я, полуфабрикат, над которым он колдует и потешается?!
Но я делаю, что он велит мне. Закрываю глаза. Стараюсь дышать так, чтобы воздух перетекал по моему телу сверху вниз. Вдох. Наполнение и остановка. Плавный выдох, будто воздух промыл мое внутреннее пространство и вынес наружу все лишнее. Снова вдох. Замираю, чтобы ощутить, что со мной может сделать каждый глоток воздуха.
Я не считала, сколько вдохов и выдохов мне понадобилось, чтобы появился нужный эффект. Это будто какое-то волшебство. Внутренние мышцы, более глубокие и ценные, до которых не добраться никакими прикосновениями, они пробудились во мне. Затрепетали, будто покрылись маслом, набухли, заскользили друг о друга, распространяя по телу жаркую истому. Наверное, все это было видно по выражению моего лица, потому что Князев снова заговорил.
− Поиграй мышцами. Сожми, замри, расслабь. Почувствуй, как они танцуют в тебе, расширяют пространство, как в тебе просыпается все, о чем ты даже не знала.
Я слушаюсь, без малейшего желания вступить в дискуссию. Одуванчик будто питается целебным маслом, текущим по мышцам. Чтобы окончательно дозреть, ему будто не хватало только этого. Весь его пушок ощетинился, приподняв меня над кроватью, растворив меня в невесомости. Секунда, еще одна, еще осколок секунды, еще песчинка секунды… Одуванчик выстреливает зонтиками, от чего меня слегка подбрасывает. Горячие волны разбегаются по телу, сглаживают все шероховатости, смывают напряжение, рисуют улыбку на моем лице. У меня пульсируют губы и язык, слезы высохли. В голове медленно стихает приятный звон. Без прикосновений. У меня получилось. Я не зря доверилась Князеву.
Поворачиваю голову к нему. В его взгляде нежность и торжество.
− Теперь тебе стал более понятен смысл слова «отдаться»? Речь не только о том, чтобы раздеться и раздвинуть ноги.
Я киваю. У меня хватает сил только на одно слово:
− Спасибо…