Глава 6 Предупреждение


Лампочная черепушка Филлипа опасно раскачивалась, пока он старался не отставать от Бальтазара.

– В общем, не знаю, насколько надежны сведения этого демона, – из области живота акефала раздавалось пыхтение, параллельно он размахивал папкой-планшетом, – но звучало необычно… а так как ты сейчас ищешь… такие случаи… да Сатана ж тебя… Баал, ты не можешь так не бежать?

– Я спешу, – прорычал Бальтазар, еле увернувшись от крошечного бесенка, который в этот момент вышел из кабинета в туннель.

– Эй, слушайте сюда, – возмутился писклявый голос, который тут же перешел в вопль, стоило мелкому бесу заглянуть в пылающие от ярости глаза Бальтазара.

Их путь уходил еще ниже, вглубь адского комплекса, хотя подобное указание направления относительно полой Земли определенно сбивало с толку. Потому что, строго говоря, они вошли в лифт, который двигался наружу, чтобы попасть в комнаты для допросов, и это было примерно то же самое, что лететь на ракете в космос.

Из-за защитных печатей перемещаться в огненных столбах на нижних уровнях было невозможно, а то, что мешало осужденным демонам сбежать, вынуждало Бальтазара и Филлипа воспользоваться, наверное, самым ужасающим лифтом в истории лифтов.

Лишь добравшись до этого адского средства передвижения, Филлип получил шанс перевести дыхание. Запыхавшись, он схватился за ребра.

– Моя диафрагма…

– Чуть больше спорта тебе не повредит, – заявил архидемон, глядя на друга.

Лампа тут же сверкнула ослепительно-белым светом.

– Прошу прощения? Вот только не надо, пожалуйста, вымещать на мне свое плохое настроение. Я знаю, что ты хочешь к жене…

– Ты в курсе, который час? Почему меня не оповестили гораздо раньше? – бушевал Бальтазар.

Он открыл решетчатые двери лифта, шагнул на ржавый пол и сразу ухватился за цепь, которая удерживала парящую платформу над бесконечно глубокой черной пропастью. Кнопок не было, только рукоятка, позволяющая попасть на нужные этажи. В туннеле лифта зазвучали и разнеслись эхом нежные звуки известной фортепьянной мелодии, и, приветствуя их, раздался звонкий голос:

– Приадье – третий подземный уровень – уголовное преследование мелких душонок.

– Не знаю, они торопились. Главным образом, наверное, потому что он такой наглый, – Филлип пожал плечами, отчего его лампочка подпрыгнула.

– А что он нарушил?

– Оргия в школьном лагере.

– Черт.

– Да, нет, не так. С преподавательским составом.

Бальтазар фыркнул:

– С каких пор это стало преступлением? Они же уже взрослые.

– Не предохраняясь.

– Черт.

Раздраженный этим днем, обстоятельствами и самим собой, Бальтазар дернул за рычаг. Филлип на цыпочках дошел до центра платформы, выпятив грудь, чтобы не смотреть вниз.

– Инкуба должны испепелить уже сегодня.

– Что? – рявкнул Бальтазар. – Тогда в следующий раз мы сможем взять у него показания не раньше, чем через месяц! Чертово дерьмо, кто вообще за это отвечает?

– Низший повелитель мух, он у меня уже на карандаше, – ответил Филлип и вдруг покачнулся, когда лифт дернулся вперед, а после этого на мгновение перешел в свободное падение. Его планшет сразу улетел, а он поспешно ухватился за ржавую железную цепь. Их поглотил адский шум, ветер падения, звон цепей и грохот слились в эхо туннеля. – Ради чертовой бабушки, как же я это ненавижу!

– Ты же так хотел пойти со мной, – закатил глаза Бальтазар.

– Сотни лет назад люди изобрели кабины! Кабины! Ящики, в которых безопасно на нескольких тросах…

Дальше акефал не договорил, потому что адский лифт рывком затормозил. Платформу несколько раз с силой качнуло в широком темном туннеле из стороны в сторону, как пружину, из-за чего дрожащий демон вцепился в Бальтазара.

– Друг мой, я ценю твою близость, но… – Больше говорить ничего не потребовалось, и Филлип снова отлепился от него, с наигранной невозмутимостью прочистил горло и плотно стиснул зубы. Однако Бальтазар все равно слышал, как они стучали.

Возможно, перемещение в свободном падении и было неприятным, зато своей цели они достигли рекордно быстро. Звякнув, как колокольчик, лифт замер, хотя от резкого торможения платформу еще раз подбросило, и у взвизгнувшего Филлипа снесло лампочку.

Нижний ад – сектор обреченных – департамент воодушевления и прострации – нижнее белье унисекс, – произнес записанный голос, после чего они снова услышали мотивчик лифтовой музыки. Дрожащий Филлип подобрал с пола свой осветительный прибор и на нетвердых ногах шагнул в проход.

Теперь даже Бальтазару стало его немного жаль, и он похлопал друга по плечу.

– Куда дальше?

– С-спуск А-4, прямо у-у камер мелких душонок, – с трудом выговорил Филлип. К счастью, они находились недалеко от этого места, и ради друга Бальтазар даже пошел чуть помедленнее.

Лабиринт скальных проходов, который кое-где пересекали потоки лавы, очень напоминал картинку христианского ада. Тем не менее туннели здесь были заметно больше, чем в комплексе Бальтазара, предоставляя предостаточно места для самой разной демонической активности.

Бальтазар и Филлип без особых усилий прошли мимо толстого плотного комка желе с зубами и глазами, который, радостно насвистывая, оставлял за собой в коридоре кислотный след. Его веселая песенка напоминала о конце рабочего дня.

В это место попадали все мелкие духи, совершившие ошибку, от людей до демонов. Прежде чем исчезнет эмоциональный дисбаланс и душа сможет очиститься, ей необходимо кое от чего избавиться: от плохой энергии Ци.

Вина, – осознанная или неосознанная – выйдя из равновесия, каждая душа носила ее с собой и должна была сперва избавиться от нее, прежде чем сумеет исцелиться. Вина превращала ангела в демона, а бога – в архидемона. Пока Бальтазар сам считал себя князем ада, в его роли точно ничего не могло измениться.

Не все бывшие божества влачили существование между магматическими озерами и угольными горами. Лишенные власти творить чудеса, они теряли то, чем восхищались в них люди. Они становились более сильными магами, не более того. Многие божества покинули эту Вселенную, большинство же нашли себе новые роли, а с тех пор как в мире набрали силу религии вроде христианства, на передний план все больше выходил термин «демон».

Бальтазар принял это звание почти с благодарностью. Так называемому Господу на Небесах следовало отдать должное: раньше ад был местом страданий, однако благодаря реформе души действительно стали активно очищать и исцелять. Потому-то Бальтазар и занял эту должность, не подозревая, какую репутацию она ему создаст. Разумеется, созданные из смертных грехов демоны были крайне опасны, но ведь именно за этим он и следил. На протяжении нескольких тысяч лет он своей службой охранял и защищал рай и ад – и делал это добровольно, потому что здесь, как в ловушке, Бальтазара удерживало именно чувство вины и страх без должностных ограничений вновь злоупотребить своей силой. Однако благодаря Моне он поставил эту роль под сомнение, и в то же время ради их договора ему хотелось и дальше оставаться архидемоном. Возможно, ему удастся получить и то, и другое.

Тем труднее ему было не иметь сейчас возможности поддержать Мону. Скоро она будет сидеть на слушании, а ему нельзя там показываться. При этом ему хотелось отвезти ее туда, забрать оттуда, сжечь здание, если они тронут хоть волосок на ее голове. При всей его любви это чувство было еще и опасным – ради нее он переступил бы черту, и, возможно, даже хорошо, что, будучи демоном, он не мог этого сделать.

Испытывая соответствующее ощущение бессилия, он остановился перед инкубом, когда они все-таки добрались до конца спуска. Это тоже следовало понимать буквально. Камера представляла собой не что иное, как дыру, которая под наклоном уходила в землю, словно адская горка, на другом конце которой поджидала лава. Пока еще над ямой с огнем и тлеющими углями тянулась решетка, но скоро это изменится.

– Ты хотел со мной поговорить? – прошипел Бальтазар, и его глаза вспыхнули.

Перед ним сидел красный полуголый демон с крыльями, как у летучей мыши, и длинным хвостом, хлеставшим вверх и вниз. Щелкнув шеей, демон обнажил острые зубы, которые срочно нуждались в брекетах или как минимум в зубной щетке.

– Ты хоть разговаривать умеешь? – спросил Бальтазар, однако демон неподвижно смотрел на него черными глазами из-под нахмуренных бровей.

Его растрепанные кудри стояли дыбом и смутно напомнили Бальтазару об одном японском мультсериале, где персонажи так же мрачно и бессмысленно смотрели друг на друга. Он вытерпел три серии этого фарса, пока Мона наконец не уснула от болей во время месячных.

– О’кей, тогда я ухожу обратно, – буркнул он и уже собирался развернуться и уйти, как вдруг инкуб громко прохрипел:

– Нет!

– А?

– П-подождите! Я-я сейчас! – Теперь демон слегка прищурился, будто напряженно задумался, и забубнил что-то себе под нос, после чего вытянул вверх указательный палец. – А! Да! Сейчас! – Долгий кашель. – Ого! Великий князь ада собственной персоной, вот, значит, насколько мы стали для вас ценны? Это честь для меня, э, для нас! – восторженно промурлыкал звонкий голос. Прозвучало это как заученная фраза.

– Кто такие мы? – Бальтазар наклонился вперед, чтобы лучше видеть.

– Как же вам хочется это узнать, не так ли? Ха-ха! Вы, боги, лишились своей силы, а скоро потеряете и лесть над раем и адом.

– Ты, видимо, имеешь в виду власть, – перебил его Бальтазар.

– О… Прошу прощения! Потеряете даже вла-ла-ласть над раем и адом. Последние чудеса станут нашими, – заговорщицки закончил свой монолог инкуб, сверкнув зубами.

Филлип фыркнул, и лампочка громко скрипнула, прокрутившись в воротнике-стойке.

– О-о-ой, класс, заговор… вы хоть в курсе, сколько тут таких сидит внизу?

Однако Бальтазар поднял руку и велел ему замолчать.

– Да, но их мне обычно не приходится выслушивать, верно? Это адресовано мне, не так ли? – спросил он, рыкнув на демона, и по его кривой ухмылке понял, что за этой угрозой скрывалось больше, чем ему хотелось бы. Послание – возможно, переданное плохим актером, но все же переданное успешно. Носдорф тоже говорил о чудесах, а история Сонотепа действительно связана с совершенно особым чудом, которое Бальтазар подарил сам.

– Тебе есть что еще мне поведать, или все-таки ты просто одна из этих мелких душонок? – с вызовом бросил он инкубу и с удовлетворением отметил, как на лице противника вспыхнула тень гнева.

– Одно чудо вы, может, и спасли, но оно не единственное! Займитесь своими делами, иначе мы снова будем охотиться за ваши чудом. – Затем полуобнаженная фигура смолкла, и по маленькой темнице разнеслось облегченное хихиканье, обрадованное, скорее всего, не столько собственными словами, сколько тем, что получилось относительно без ошибок воспроизвести свой текст.

– Ты хоть осознаешь значение своих слов? – спросил Бальтазар, наблюдая, как от задумчивости на темно-красном лбу образуется складка.

Без дальнейших вопросов Бальтазар развернулся, сгреб Филлипа за руку и потащил его за собой, пока они не отошли на некоторое расстояние.

– Ч-что? – в недоумении выпалил тот.

– Пустая трата времени!

– Н-но разве ты не хочешь еще его допросить? Он ведь только что тебе угрожал!

– Разве? – У Бальтазара в голове путались мысли. Они будут снова охотиться за его чудом. Значит, Носдорфы знали, что золотой шар Сонотепа – это артефакт, благословленный Баалом. По крайней мере, Бальтазар предполагал, что оставшиеся братья Носдорфы тоже в это вовлечены. Могло ли чудо сохраниться настолько, чтобы оно того стоило? Возможно, что-то и осталось… иногда хватало лишь крошечной искры божественности. Неужели Носдорфы думали, будто он лично его защищал, только из-за того, что его случайно призвали на спасение артефакта? Вот, почему Носдорф, гниющий теперь в аду, так гонялся за договором, чтобы пройти мимо него к этому хренову шару силы.

Бальтазар просто обязан уничтожить реликвию, потому что только так его и его ведьму, в конце концов, оставят в покое. На такое вампиры, вероятно, не рассчитывали, так как многие прежде божественные существа прельстились бы таким свободным чудом – уничтожать подобную магию сродни преступлению. Но у Бальтазара было все, что ему нужно.

– Мне надо в музей, – тихо пробормотал он.

Из живота Филлипа послышался шокированный хрип.

– Что-что-что? А ну-ка подожди!

Однако Бальтазар уже бросился прочь с такой скоростью, что другу было сложно за ним угнаться.

Он не был уверен, как понимать угрозу инкуба, но расследование остановить все равно не мог. А свое собственное… ну, его совсем не обязательно фиксировать. Черта с два он спасует перед Носдорфами, к тому же на нем лежало больше ответственности, чем только за свою ведьму. Золотой шар когда-то принадлежал ему, он сам вложил в него чудо для египетского принца и должен был сразу уничтожить, как только узнал о нем от Моны. Но он, как примерный архидемон, подал прошение, чтобы ему передали реликвию. Да скорее его кабинет замерзнет, чем ведомство быстро поставит свое «Разрешено» на запрос от дьявола.

Итак, ему тоже придется проникнуть в музей. Повезло, что в данный момент его охраняет только один сторож.

* * *

Час спустя Бальтазар стоял с поднятыми руками и задетым эго прямо перед выставочным залом Сонотепа, слепо щурясь на желто-зелено-фиолетовое излучение тавматургического фонарика. В шею ему было направлено древнее копье, что беспокоило его гораздо меньше, чем существо, которое поймало его с поличным.

– Бербель, я полагаю? – проворчал он и приподнял голову, когда кончик копья поднялся выше.

Скелетиха запомнилась ему дружелюбной и очаровательной, вот только к своей работе в качестве ночного сторожа она, очевидно, относилась весьма серьезно. К тому же такие проклятые существа чувствительно реагировали на адскую энергию, и небольшие маскировочные чары Бальтазара были раскрыты сразу после его появления. А ведь он даже сам себя призвал, чтобы не пользоваться огненным столбом… Вздохнув, демон потянулся к воротничку рубашки, ослабил галстук и прочистил горло. Весь ритуал коту под хвост.

– Не могли бы мы переговорить по-дружески?.. – попробовал он, и яркий луч фонарика вместе с копьем действительно опустились.

Бербель изящно отбросила за спину длинные голубые волосы парика. Позвонки затряслись, и она задумчиво выдвинула вперед нижнюю челюсть. Как и Мона, скелетиха носила форменную куртку ночной охраны поверх коротенького платья, которое в ее случае целиком состояло из розового тюля.

– Дело касается магической безопасности, адской, всемирной, но прежде всего – безопасности Моны.

Эти слова возымели эффект, копье тут же с грохотом упало на пол, а две тонкие костяные руки взметнулись вверх. Последовавшие за этим движения, поразительно плавные для скелета, заставили Бальтазара поначалу растерянно следить взглядом за ее костями, прежде чем он сообразил, что она, судя по всему, пыталась с ним общаться.

– Шарада, верно, это что-то значит, – он раздраженно потер виски. У него действительно не было на это времени. Он поднял руку для заклинания и несколько раз щелкнул пальцами, пока магия не сгустилась у него в ладони в фиолетовый шар. Демонам очень мало разрешалось колдовать в человеческом мире, но обработка проклятий входила в круг полномочий Бальтазара.

Бербель между тем замерла, вопросительно и опасно сильно наклонив череп, так что, казалось, он вот-вот свалится с шейных позвонков.

Наконец в руке у Бальтазара собралось достаточно магической энергии.

– Не могла бы ты подойти поближе? – попросил он скелетиху, однако та приподняла большими пальцами нижние веки своих кукольных глаз, смерив его подозрительным взглядом. – Не думаешь же ты, что я причиню вред подруге своей жены?

Зубной скрежет. Звук трущихся друг о друга костей наполнил темный коридор, аварийное освещение в котором грозило отказать от такого количества сверхъестественной магии. В итоге Бербель все же сделала широкий шаг в его сторону. Так Бальтазар одним лишь щелчком пальцев смог послать энергетический шар из своей руки прямо ей в грудь. Скелет, или, скорее, то, что находилось у него внутри, тут же охватил свет, пока волшебство распространялось, на мгновение приняв очертания стройного тела, после чего свечение сосредоточилось в черепе.

– 这里发生什么了?[6] – прошептал низкий теплый голос, и Бербель захлопнула себе рот рукой. Послышалось громкое бренчание.

– Так-то лучше. Послушай, мне необходима информация, а для этого мне нужно на выставку. И еще мне бы помогло все, что тебе известно о Сонотепе и его проклятии.

– 这件事你为什么不去问你的妻子?[7] – сказала она с вопросительной интонацией.

– А, извини, я немного подзабыл китайский, но ясно, что после стольких веков без какой-либо языковой практики теперь тебе понадобится немного немецкого, эм-м…

– 你作为神难道不应该会说这世上的所有语言吗?[8]

По крайней мере, это Бальтазар приблизительно понял.

– М-да, верно, как князь ада я мог бы говорить на всех языках, все знать, все уметь, ну и в чем тогда удовольствие? Я установил себе довольно много правил, как раз чтобы приобрести человеческий опыт и…

Бербель перебила его, вскинула руку и одарила демона жутко асимметричным закатыванием глаз.

– 我们没办法继续这样交流, 能不能破个例?[9]

– О да, исключения. Точно, ты права, в данный момент действительно будет лучше, если я начну полностью тебя понимать, – признал он и услышал, как она посмеивается.

Тогда мне бы сначала очень хотелось узнать, почему я вообще могу говорить? – снова спросила Бербель, и на этот раз Бальтазар правда понял каждое слово, потому что так захотел. Странное чувство. Если наградить себя какой-либо способностью, это автоматически вызывало пустоту, отсутствие накопленного опыта разрывало личность. – С тобой все в порядке, дорогой мой? – обеспокоенно переспросила Бербель.

– Да, – соврал он и вздохнул. – Я… немного зарядил твое проклятие… не слишком сильно, не волнуйся. Назовем это просто ускорением. Через некоторое время ты все равно начнешь обретать больше материи, так что мое небольшое вмешательство будет почти незаметно.

В восторге сложив руки, Бербель запрыгала в туфлях на высоких каблуках.

Больше материи? Ты себе даже не представляешь, сколько косметики у меня в шкафу только и ждет, когда я ее опробую.

Мягкий смех низкого голоса оказался заразителен, и Бальтазар поймал себя на том, что улыбается. Судя по всему, Бербель ответила на этот жест, поскольку продолжила мурлыкающим тоном:

Ну, господин архидемон, чем я могу тебе помочь? Ты сказал, что пришел из-за Моны. Или все-таки ты пробрался сюда, чтобы пофлиртовать со старой скелетихой? – последовало странно медленное подмигивание.

– Увы, нет. Меня интересует реликвия.

Он торопливо прошел мимо Бербель в аутентично декорированный коридор выставки. Они и правда приложили огромные усилия, чтобы воспроизвести здесь настоящую гробницу, и, если бы все эти иероглифы не выглядели так ужасно неправильно – как детские рисунки мама-папа-ребенок-солнце-облако-чудище-сломался-цветной-карандаш, – Бальтазар почувствовал бы себя почти как дома.

– Вот это! – Демон указал на шар в витрине и смотрел, как скелетиха на мысочках обошла стеклянный ящик.

По-моему, чересчур претенциозный, а если так считаю даже я…

– Можешь его открыть?

Пару секунд она неподвижно смотрела на него, словно взвешивала, думала, однако затем тонкая костяная рука потянулась к форменной куртке ночной охраны и вытащила связку ключей. У нее с трудом получилось удержать малюсенький ключик между костями, но стоило ей воткнуть его в замочную скважину, как эта штуковина опять выпала из пальцев. У нее были веские причины крепить бантики, украшения и даже одежду на горячий клей – контролировать костяшки пальцев Бербель было сложнее, чем сломанные палочки для еды.

– Можно? – предложил Бальтазар, и ему в руки сразу сунули связку ключей. Раздался отвратительный скрежет, витрина открылась, Бербель протянула руку мимо него, нажала на потайную кнопку, и сигнализация, а вместе с ней и соответствующие опечатывающие чары с гудением отключились.

Ну давай! – сказала ему она, и Бальтазар немедленно схватил хренов артефакт.

– Вот черт, – выругался он, чем снова вызвал смех у Бербель.

Мило, она тоже всегда так говорит.

– Кто?

Твоя жена.

– Возможно.

И? – протянул мягкий голос Бербель.

Золотой шар оказался холодным на ощупь, на этот раз речь шла о магическом холоде. Вообще-то, сейчас он уже должен был бы на него отреагировать.

– Пустой, он абсолютно пустой, – Бальтазар не смог сдержать тихий стон и нервно потер лоб.

А что должно было находиться внутри?

– Созданное мной четыре тысячи лет назад божественное чудо.

Ну, с тех пор прошла целая вечность! Наверное, разрядился, – ответила Бербель, пожав костями плеч, однако он покачал головой.

– Разумеется, шар разрядился, но такие мощные чудеса никогда не исчезают полностью. Это происходит, только если они исполняют свою цель.

– М-м. Буду знать. Значит, вот что хотел украсть Носдорф, понятно. Теперь все обретает смысл. Но чудо? Что в нем такого особенного? Разве они не случаются время от времени?

– Конечно, но чудесами природы никто не управляет, они просто происходят. А те, что созданы, должны иметь радиус воздействия всего в несколько метров, иначе могут нанести слишком большой вред.

Стук ребер Бербель прозвучал очень рассеянно, вероятно, из-за нахмуренного лба. Вместе с голосом развилась и небольшая способность менять выражение черепа, так что он слегка скривился.

– Мы сейчас имеем в виду не повседневные чудеса вроде говорящих кошек или поющих и звенящих деревьев. Речь о божественных чудесах. Они настолько велики, что могут изменить Вселенную… и поэтому на данный момент запрещены, так как никто больше не умеет заглядывать в будущее. Чертовы мойры, они просто украли Хроники Акаши[10] и заперлись с ними. Если не знаешь судьбу, масштабные чудеса слишком опасны. Последним, кажется, стал Иисус, а он поддерживает религию, которая черпает силу исключительно из веры. Вот видишь, что может произойти. Так что, если Носдорф ищет исчезнувшее чудо… да, он способен стать угрозой не только для рая и ада.

А что умеет это чудо?

– Зависит от обстоятельств. Изначально оно могло даровать безграничную земную силу, а разряженное, наверное, сумеет повлиять лишь на какие-нибудь мелочи. Богатство, красота, вся эта банальщина.

Но ты говоришь, что шар пуст?

– Меня тревожит, почему он пуст. Только сам Сонотеп или сосуд, достаточно мощный для божества, мог поглотить остаточное чудо. А Носдорф утверждал, что Мона украла его чудо… – Бальтазар сглотнул. Подтвердились его худшие опасения. Он никогда так буквально не интерпретировал слова вампира, какая большая ошибка. Впервые за сотни лет Бальтазар ощутил панику. – Мона прикоснулась к шару, так? Она… она мне об этом рассказывала…

По-твоему, она впитала чудо?

– Скорее сразу запустила. Младшая ведьма, которой с первой попытки при помощи действительно отвратного заклинания удается призвать бога?

О нет, как очаровательно, так ты и есть ее чудо? – пискнула Бербель и быстро затрясла головой, чтобы похлопать ресницами.

Хмыкнув, Бальтазар уже собирался произнести «Бред», как вдруг у него в голове оформилась одна мысль.

Чудо Моны. Неужели это он?

Как бы банально это ни звучало, время от времени он сам думал о своей жене как о маленьком чуде или, по крайней мере, как о возмутительной удаче. У него никогда не было шанса так влюбиться. Что касается чувств, люди лишь в последние пару десятилетий обнаружили свои восприимчивые стороны, научились открываться, слушать друг друга, строить здоровые отношения. Ничто в своем первом браке он не мог сравнить с тем, что испытывал к Моне. Все это действительно казалось ему чудом. Более того, ему была дарована жизнь, а он не жил уже несколько веков. Но мысль о том, что на самом деле это он больше являлся чудом своей ведьмы, хотя она, вероятно, списывала его на свое невезение… Бальтазар не знал, как к этому относиться.

Алло? Земля вызывает архидемона.

– Черт…

Я, конечно, могу ошибаться, но Носдорф, во всяком случае, считает, что чудо находится у Моны, не так ли? Его слова не оставляют сомнений, Борис их, конечно, приукрасил, но…

– Да, он слишком рисковал с ограблением. Без конца расходовал дорогую темную энергию. Он был уверен, что шар наделен силой, и был так же уверен, что Мона ее у него украла.

А чудо можно измерить?

– Устройства, которые могут это сделать, запрещены.

– Красть тоже запрещено, – парировала Бербель, мелодично насвистывая, и Бальтазар застонал, когда понял.

– Проклятие… конечно, почему я сам об этом не подумал? Тот, кто ищет чудо, первым делом организует приличный детектор.

Ну, теперь ты хотя бы знаешь, над чем они, по всей видимости, работают. Мы все были бы рады успехам, разве нет? М-м, но… у нее же все в порядке, да?

– У кого? – в недоумении переспросил Бальтазар, который уже достал смартфон, чтобы сделать пометку для своего друга Петера. Инспектор Плюмбомбо специализировался на торговле реликвиями на черном рынке, а функционирующий детектор как раз входил в его юрисдикцию.

У Моны, естественно.

– О да. Конечно.

Прозвучало не очень-то уверенно. – Бербель вытянула шейные позвонки, и, если бы у нее были брови, они бы сейчас наверняка поднялись довольно высоко. А так только ее глаза превратились в большие овалы. Бальтазар почувствовал себя застигнутым врасплох. Не могла же она знать, с чем он сейчас столкнулся. Или могла? Бербель – одна из лучших подруг Моны. Возможно, ведьму терзали такие же тревоги, как его, и она рассказывала об их внутрисемейных трудностях в общении.

– Она держится храбро, как всегда, – скрипнул зубами он.

Мхм?

– Ну… Просто иногда я спрашиваю себя, насколько она со мной честна. Теперь, когда Мона больше не призывает меня автоматически при каждом потрясении, она кажется мне странно беззаботной. Просто улыбается и пожимает плечами. Странно с ней разговаривать. Я, конечно, не ожидаю, что она мне доверится и… в любом случае с ней рядом Борис и Бен. Похоже, у нее все в порядке.

Ах, юная любовь, такая хаотичная. – Шея скелетихи затряслась, немертвая улыбка черепа выглядела зловеще реальной.

– Хаотичная… да, можно и так сказать.

Полагаю, обычно Мона не принимает чужую помощь и старается самостоятельно разобраться с неудачами, которые преследуют ее по жизни? По крайней мере, в случае с Борисом и Беном ей тоже пришлось бороться с собой, чтобы попросить их о помощи. М-да, а вы с ней… сейчас она пытается быть сильной. Если поначалу она расслаблялась рядом с тобой, то, вероятно, больше не может? Кроме того, она не любит быть обузой для других.

– Обузой? Мона не обуза! – воскликнул он.

В ответ на вращение глаз Бербель и прищелкивание призрачным языком Бальтазар сглотнул. Второго прозрачного намека не потребовалось, в этот момент он понял. Конечно, Бальтазар дал понять своей ведьме, что она может просить его о помощи, но только потому, что хотел быть готовым к призыву – а не потому, что хотел быть рядом с ней. Он постоянно жаловался на ее проблемки, даже как-то довел ее до слез. Вот откуда та фраза вскоре после того, как она потеряла свои силы: «Но ведь так ты от меня избавишься».

– Какой же я дурак, – вздохнув, пробормотал он.

Провести с ней вечер в постели, смотреть бессмысленный фильм, поддерживать ее в неприятной ситуации – ему понравилось. Без призывов, без договора, просто заботиться о ней, потому что она важна для него. Возможно, Мона и попросила его помочь, только потому что была вынуждена, но разве он не доказал, что относится к ней серьезно и что для этого ему не нужен никакой договор? Если ей так тяжело принимать чужую помощь, то почему тогда она, не моргнув и глазом, полагалась на Бориса? Ему позволялось сколько угодно о ней заботиться. У Бальтазара образовался ком в горле. Этот белобрысый дамский угодник вежлив, обходителен и отзывчив, с ним Мона точно не чувствовала себя обузой. Он стал для нее другом, а у Бальтазара до сих пор не было такой возможности.

Бербель странно клацнула костями, видимо, подразумевая покашливание.

Не хочу мешать тебе отчаянно сверлить глазами стену, но мне интересно… Ну, могу я спросить, что стало с Носдорфом?

– Он бросил в меня заклинание взрыва, которое я отразил, и тогда взорвалась его лодка. Теперь он на какое-то время завис в адской чистке. Так что да, мы от него избавились. Но в этой неразберихе замешаны и его братья.

Что ты имеешь в виду? Что они теперь ищут?

Бальтазар задумчиво покрутил в руках шар:

– Есть столько сказок и легенд о чудесах, я сам не знаю, с чего начать… но… прости, не могла бы ты его немного подержать?

О, как мило, я в нем отражаюсь! – заметила Бербель, после того как взяла золотой шар Сонотепа. Игриво покрутила на нем бледными костяшками, и в комнате раздался громкий звон.

Бальтазар достал мобильный и выбрал на быстром наборе клавишу жены. И снова длинные гудки накалили его нервы до предела. Он уже видел, как Мона отчаянно роется в своей крохотной сумочке в поисках телефона или ищет его среди тысячи подушек на кровати, однако в данный момент эта забавная мысль его не успокаивала.

Так ты долго можешь пытаться.

– Что? Почему?

Посмотри, который час?

Сбитый с толку, Бальтазар убрал телефон от уха.

– Чертово хреново дерьмо! Слушание уже началось? Она ведь должна была позвонить мне перед этим, чтобы я, по крайней мере, ее подвез.

Это сделал Борис, ему ведь тоже туда нужно.

Бальтазар глубоко вздохнул:

– Ну конечно.


Загрузка...