Глава 8 Жены Баала
– Мне трудно выразить словами, как я сожалею, – причитал Борис, крепко прижав Мону к своей груди. Задыхаясь, та замахала руками и попыталась высвободиться.
– Все хорошо, все хорошо. Ты же не виноват, – приглушенно просипела она.
Они стояли перед дверью в квартиру Моны и на самом деле уже дважды попрощались.
– Мы и подумать не могли, что гуру так отреагирует, – в очередной раз примирительно сказала она, однако Борис безутешно всхлипнул и стиснул ее еще чуть сильнее.
– Мы могли все испортить! Умоляю, прости меня!
– Если так посмотреть, то это вообще моя вина, – пробормотала Мона, уткнувшись в кожаную куртку Бориса, а потом изо всех сил уперлась в него руками, чтобы вырваться из вампирских объятий. Наконец-то свобода.
– Ничего подобного, Мони!
– Ну, я ведь наняла этого типа.
– Мы вместе гуглили адвоката.
– Да, конечно… С ума сойти, как мало юристов готовы представлять интересы нежити. Наверное, нам стоило нанять этого Фойерфлига[11], или как там его звали… – Мона потерла напряженную шею. Когда она расскажет об этом Бальтазару? Он засмеется или отругает ее? Она отказалась от его предложения предоставить ей адвоката. Срочно пора прекращать по привычке стремиться уладить все самостоятельно, но при мысли о дорогом и, вероятно, грешном адвокате ее бросало в пот.
– Я так рад, что все уладилось, – плаксиво прошептал Борис и хотел снова ее обнять, но Мона еле успела пригнуться. – Если бы я только мог быть рядом! Меня они просто отправили в отпуск, а должны были обвинить. Но что я получаю вместо этого? Несуразное оправдание моего участия!
– Не бери в голову. В конце концов, гуру бы просто все испортил, а может, и тебя бы допросили… хорошо, что все прошло так, как прошло, м-м?
Адвокат по сверхъестественным делам, которого наняла Мона, действительно устроил небольшое ДТП, и если бы он просто сел на мотоцикл к Борису, то они все приехали бы вовремя… однако, к сожалению, гуру оказался ревностным христианином. Он целый час кошмарил Бориса и Бена святой водой, серебряным крестом и стихами из Библии и отказывался сотрудничать.
– Скоро займемся твоей аллергией на христианство, да?
Борис в недоумении склонил голову набок, и Мона не сдержала улыбку. Церковный эффект ноцебо[12] глубоко укоренился, сросся с вампирским ядом и волчьим проклятием, но двадцать первый век разработал против него свои средства.
– Кресты могут меня сжечь, Мона, – скептично проворчал Борис.
– Знаешь канал MeiLäb? Она сняла об этом очень хорошие видео. Про мнимый эффект, ноцебо и все такое.
– Что-что?
– Эм, это не так важно. Ладно, я совсем без сил, – сказала она, и друг задумчиво кивнул.
– Тогда сейчас я тебя покину, но если тебе что-нибудь понадобится…
– Я дам знать!
Борис смачно чмокнул ее в щеку, еще раз заключил в объятия, а потом отстранился, выдохнув: «Спокойной ночи». Мона поспешно выудила ключ и бросилась в свою маленькую квартирку, пока этот вампир-наседка не передумал.
Когда дело доходило до необходимости кого-то опекать, Бориса было сложно превзойти, и Мона обрадовалась, что теперь, после того как вернула себе колдовские способности, могла снова заботиться о собственной безопасности.
Вообще-то, она планировала сразу упасть на кровать, чтобы наконец написать Бальтазару, однако жизнь решила не давать ей передышку. Мобильный Моны завибрировал, и она с волнением вытащила его из сумочки. Вот только на раздраженное «Фух, Мони» с другого конца линии ведьма все-такие не рассчитывала, точнее, надеялась услышать кое-кого другого.
– Амелия? – пискнула она.
– Да, кто же еще? Ты же собиралась позвонить еще несколько часов назад? Моя лучшая подруга под арестом, а я не могу до нее дозвониться! Знаешь, какие сценарии я себе уже представила? Ты плачешься мне целую неделю, а когда, наконец…
– Прости-прости-прости! Просто столько всего навалилось, а потом вдруг наступил день слушания, и…
– Бла-бла-бла! Выкладывай давай! Что произошло?
– М-мне вернули силы.
– Уже лучше!
– Ты что, специально не ложилась спать? – виновато пробормотала Мона и медленно села на кровать, чтобы одной рукой снять туфли.
Ее матрас лежал около входа на чем-то вроде каркаса для кровати – насколько крошечной была квартира. По крайней мере, так после долгого рабочего дня она могла заходить домой и сразу падать в постель.
– А как мне спать, если ты целую вечность паникуешь? Мои силы, мои силы, они посадят меня в тюрьму? Костер, смерть, злой рок и договор, договор, договор, – пугающе хорошо передразнила Мону Амелия. На самом деле, голос Амелии идеально подошел бы героине какого-нибудь боевика, потому что своей интонацией она придала бы крутость кому угодно. Есть чувство, будто через предложение будет звучать «Йо-хо-хо, ублюдок»[13].
– Я ужасно закрутилась, – призналась Мона и уставилась в выкрашенный в черный цвет потолок.
– Значит, ты заполучила его обратно?
– М-м?
– Своего демона.
– Н-не знаю. На слушании они виртуозно игнорировали наш договор. – В голове у Моны тут же зашевелилось беспокойство, и она опять села.
– Ну, может, так даже лучше, – небрежно откликнулась Амелия.
– П-почему?
– Архидемон, я тебя умоляю, слишком привыкать к этому – это жесть. Хуже того, этот парень – бог. Ты хоть в курсе, с кем связалась, солнышко?
– Амелия, только не начинай заново, – застонала Мона, однако подруга громко фыркнула.
– Нет, ни за что. Я вытерпела всю твою фазу «любит, не любит», так что теперь и ты можешь меня послушать. Потому что я, в отличие от тебя, провела исследования.
– О, пожалуйста, не говори этого.
– Википедия.
– Амелия! – Моне физически не удавалось закатить глаза так сильно, как ей хотелось. У нее имелись веские причины не искать информацию о своем божественном супруге, ведь еще со времен учебы она знала столько, чтобы понимать, что не знает ничего. История божеств была настолько запутанна и противоречива, что не шла на пользу ее сомнениям относительно чувств к нему.
Бальтазар проявлял к ней интерес помимо договора, вот и все, что она на данный момент хотела знать. Мона отчаянно цеплялась за эту мысль несколько недель, но себя она тоже знала: хватит какой-нибудь мелочи, чтобы уничтожить уверенность, которую она только что обрела.
– Тебе известно, что он был женат на Афродите?
А вот это уже не мелочь.
– Ч-что?
– Итак, супругой Баала считается Астарта, о ней-то я потом и искала сведения. Эй, я тебе так скажу, там много всего. Имена Астарты, Афродиты и Венеры постоянно пересекаются, и сейчас почти все сходятся во мнении, что это три имени одной и той же богини.
– Я-я, кажется, это знаю?
– Мони, это боги. Б-о-г-и. Ведь мы, смертные, всегда были для них игрушками. Блин, ты только посмотри, что вытворял Зевс. Свободные отношения и все такое.
От шока у Моны чуть не выпал из рук телефон. Прежде такое эйфорическое чувство счастья из-за слушания и возвращения сил настолько резко превратилось в абсолютно противоположное ощущение, что ее почти затошнило.
– Я переживаю, Мони, – серьезно заявила Амелия, и Мона догадалась, что все это уже довольно давно не давало ей покоя.
– Понимаю, – услышала собственный голос Мона и подтянула ноги на кровать, чтобы положить подбородок на колени.
– Ты совсем ничего не знаешь, да?
– О-он кое-что рассказывал, но… – она лихорадочно копалась в памяти, соображая, что они обсуждали, но серьезных разговоров между ними почти не было, и в этом тоже была ее вина.
Афродита? Такое она бы запомнила. Богиня любви, плодородия, идеальная, красивая, всеми любимая. Лишь сейчас Мона по-настоящему осознала, с кем имела дело. Ее архидемон был древним богом, настолько далеким от ее реальности, что флирт с ним внезапно показался ей ужасно нелепым.
– Не реви, – в голосе Амелии слышалось раскаяние и даже легкая дрожь.
– Не буду, – ответила Мона, у которой уже подрагивала губа.
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. После Торбена тебе было так плохо, вы вообще делали друг другу только хуже.
– Ты права. Я-я просто только… я-я… знаешь, он другой.
– Конечно, бывший бог и все такое. – На секунду в трубке зашумело, когда Амелия вздохнула.
– Нет, я не это имею в виду. Он невероятно добр ко мне. – После этих слов Мона не сдержалась и улыбнулась. Одной мысли о нем и его улыбке хватало, чтобы ее сердце тут же снова радостно заколотилось.
– Уфф.
– Нет, послушай меня. Последние несколько недель он правда очень старался и очень обо мне заботился. О чем бы ни шла речь, я могла на него положиться. Может, он для меня слишком старый, и да, разумеется, другой, но это не отменяет того, как хорошо он ко мне относится и что я к нему чувствую. И… и я же, по крайней мере, ему нравлюсь. Т-только я еще не знаю, насколько и достаточно ли этого.
– Я продолжу поиск информации! – внезапно чуть ли не героическим тоном объявила Амелия, а Мона выдавила из себя лишь удивленное «Эм?». – Да все равно уже слишком поздно, ты втюрилась. Черт, я просто хочу, чтобы ты была осторожна и чтобы я была первой, кто согнет его в бараний рог, если он сделает тебе что-то плохое, ладно?
– Это… это мило… Э-э…
– Но, Мони-и-и?
– Да-а-а-а?
– Прости, что испортила настроение. Я-я… – вдруг смущенно запнулась Амелия. Она всегда честно шла напролом, ломилась в любую дверь, даже в разговорах. Иногда этой энергии оказывалось слишком много, по крайней мере, для других, но не для Моны.
– Все хорошо! В таких вещах я полагаюсь на тебя, Амелия. Кто же еще вправит мне мозги?
– Просто парни меня так бесят!
Мона рассмеялась и покачала головой:
– Амелия… Уже поздно, д-думаю, я сейчас схожу в душ, а потом лягу спать. Поговорим еще завтра?
– Только не забудь об этом! – пригрозила ей подруга с пугающе натуральным рыком, сильно напоминавшим Бена.
– Обещаю! Н-не хочешь завтра сходить в бар? Отпраздновать?
– С этими… ну, ты поняла… с этими?
– Мхм, – подтвердила Мона, скрестив пальцы. Амелия до сих пор противилась встречам с нежитью.
– Ну ладно. – На восторг мало похоже, но Мона все равно радостно засмеялась.
– Супер! Классно! Т-тогда я тебе еще напишу!
– Конечно. А я тогда сейчас пойду спать. Люблю тебя!
– И я тебя!
После того как Амелия положила трубку, Моне понадобилась пара секунд, чтобы опустить смартфон и вытянуться на кровати. Потянувшись, какое-то время совершенно без сил она вглядывалась в темноту своей квартиры. Снаружи в окно падал свет уличного фонаря, а проезжающие мимо автомобили отражались в стеклах домов напротив. В комнате царила тишина, иногда булькал радиатор под окном, а потом появился еще какой-то звук, который Мона разобрала только некоторое время спустя: чье-то тихое дыхание.
– Давно… давно ты уже здесь? – прошептала она, повернув голову. В дверях кухни, прямо возле кровати Моны, прислонившись к покрашенному в черный цвет дереву, стоял ее архидемон, и его глаза слабо светились в темноте комнаты.
– Какое-то время, – небрежно откликнулся он, выходя из тени в тусклый свет уличного фонаря. Моне в очередной раз захотелось провалиться под землю. – О ком вы разговаривали?
Он же не всерьез это спрашивал? На одну долгую секунду сердце Моны пропустило удар, а тело, подобно взрыву, охватила обжигающая и искрящаяся паника. Она почувствовала, как нервно задергалось правое веко. Он ведь наверняка это заметил? Она снова резко села, потерла шею, робко улыбнулась, натянуто пожала плечами.
– Ох, просто… просто об одном д-друге.
– Мхм… – задумчиво протянул демон, глядя на нее из-под нахмуренных бровей.
Темный свитер с высоким воротником ужасно ему шел, как и подходящие к нему простые черные брюки, элегантные и как с иголочки. И вот опять Мона отвлеклась на его внешний вид – как же жалко. Впрочем, интерпретировать его взгляд на этот раз оказалось весьма сложно. Огонь в глазах демона мерцал гораздо слабее обычного, и вообще он выглядел недовольным, не хватало самоуверенной улыбки. Неужели Бальтазар не сложил один плюс один? Это же так очевидно. Она даже не сомневалась, что получит в ответ какую-нибудь шуточку или дерзкий комментарий. Чего же он ждал? Разве сейчас он не должен наброситься на нее, как голодный волк?
Возможно, привязанность Моны доставляла ему дискомфорт. Разумеется, бог просто искал развлечения, а не отношения или прочую навязчивую ерунду. Он хотел удовольствий, а не чувств. Мона сглотнула, заметив, как у нее пересохло во рту и в горле.
– Ты вернула силы.
– Д-да, – хрипло отозвалась она.
– Хорошо.
Прозвучало холоднее, чем она ожидала, и Мона почти почувствовала себя виноватой. Он злился, потому что она не позвонила? Да ведь если бы сеть не пропала, она бы, наверно, сейчас лежала в его объятиях и никогда бы не ответила на кошмарный звонок Амелии.
– Я-я только что пришла домой, Б-борис меня подвез и…
– Судя по всему, договор снова работает, – нахмурившись, сказал Бальтазар, а она смущенно избегала его взгляда.
– Мхм.
– Вот только не знаю, могу ли я помочь с твоей проблемой.
Моне потребовалось несколько секунд, чтобы понять. Вероятно, она призвала его, когда Амелия заговорила о жене Бальтазара. Тогда шок пронзил ее насквозь.
– С м-моей проблемой, – рассеянно повторила она.
– Если она в принципе есть. Я имею в виду, ты довольно много времени провела с Борисом, вполне очевидно, что ему нравится быть с тобой, – начал он, и теперь настала очередь Моны в недоумении хмурить лоб.
– Эм…
– Уверен, тебе не стоит волноваться на его счет.
– М-м-м?
– Знаешь, честно говоря… я думал, мы… ай, да уже неважно. Что я хочу сказать: у него же наверняка есть причины так хорошо к тебе относиться, да? Тебе так не кажется?
Мона хватала ртом воздух, словно задыхающаяся щука на суше. Она бы предпочла нырнуть под воду и утонуть в морских глубинах.
– Ты все не так понял… – больше выдохнула, чем выговорила она.
Бальтазар вновь посмотрел на нее критичным взглядом, однако потом опустился на кровать рядом с ней и вопросительно приподнял одну бровь.
– Речь… шла… не… о… нем, – заверила она демона и судорожно улыбнулась в надежде, что он сам сообразит.
Взгляд Бальтазара бродил по ее лицу, глаза немного прищурились. В них вернулось немного огня, радужки, казалось, снова вспыхнули. Наверняка он умел гипнотизировать, всего лишь моргнув глазами, если хотел. Все равно сейчас у нее и так вырвется. С тех пор как они с Амелией обсудили то, что она чувствует, признание вертелось у Моны на языке.
– Значит, ты и… Борис… вы не, ты не…
Моне удалось лишь решительно помотать головой, а прежде чем она успела что-то произнести, ее дрожащие губы явно сказали все сами за себя.
У него на лице появилась широкая улыбка, сам он подался вперед. Этот крупный мужчина и без того занимал много места в кровати Моны, достаточно было просто наклониться, и вот он уже навис над ней. Ей пришлось лечь на подушки.
– Вы говорили обо мне, – удивленно выпалил он.
Мона сглотнула. Ей показалось, что у него на лице отразилось облегчение, но, возможно, темнота просто сыграла с ней злую шутку.
– Вы говорили обо мне!
На этот раз предложение прозвучало как удовлетворенное утверждение. Сдавленный спазмом желудок Моны затопило чувство облегчения. Он радовался ее симпатии. Никаких «Но», никаких «Для меня это слишком». Наоборот. Теперь в его глазах уже не плясали искры, они буквально полыхали, и Мона одарила его влюбленной улыбкой. И ощутила, как у нее на щеках появляются ямочки. Она аккуратно подняла руку и провела ею по его лбу, заправив ему за ухо прядь черных волос.
Внезапно архидемон занял очень много свободного пространства и вжал Мону в матрас, а в следующий миг его губы накрыли ее. По сравнению с этим, его прежняя симпатия смотрелась почти скромно – Моне казалось, что он сейчас ее съест. Он так жадно ловил ее губы, что она с трудом поддерживала темп. Его теплый язык прижался к ее, и в этот раз она ответила на поцелуй уже не так медленно, как в их прошлую почти-ночь.
У Бальтазара вырвался удовлетворенный стон, когда руки Моны словно сами по себе скользнули ему на спину, а поцелуй сразу стал нежнее, потому что ему непременно хотелось поиграть с ее языком, не сводя с нее взгляда. От наслаждения Мона закрыла глаза, но тут же снова их распахнула. Его рука не только пробралась ей под пальто, но и под платье, пока не переместилась на живот, потом выше… а там у нее под платьем ничего не было. Потрясенная, Мона заворчала, не разрывая поцелуй, и Бальтазар слегка от нее отстранился.
– Не нравится? – произнес он так хрипло, что от этого звука у нее побежали мурашки.
– Нет… да… но…
– Да?
– Мы можем притормозить? День… день был длинным, и я… я…
– Притормозить? Я же просто хочу тебя поцеловать.
– Просто поцеловать? – Ее голос дрогнул прямо на середине фразы.
– Может, немного потрогать.
– М-м-м…
– Грудь?
– Только… только там? Н-но платье я не сниму!
– Идет!
Она что, сейчас, помимо договора, заключила сделку с дьяволом?
