– Скучаешь, красавчик?
Маринка опускает свою шикарную задницу на диван рядом со мной и тянется к моему лицу надутыми, обмазанными блеском губами.
В последний момент отворачиваюсь, поэтому липкий след остается на моей щеке, а не на губах, что вызывает ее недовольное сопение.
– Я не умею скучать, малыш, – выразительно поднимаю я брови и закидываю руку на ее худые плечи.
Та мгновенно облепляет своим телом мой бок и начинает кружить длинным ноготком по футболке на моей груди. Кажется, у моей новой «сестрички» короткие и бесцветные ногти.
К чему бы мне об этом думать?
– Как прошел день? – интересуется Марина.
– Нормально, – бросаю я и вновь вызываю ее недовольное сопение тем, что поднимаюсь с места, чтобы поприветствовать своего друга.
– Здоров! – жмет мою руку Савва и хлопает другой по спине.
– Привет, – киваю я, сажусь обратно и, не глядя, говорю Маринке: – Исчезни минут на десять.
Та досадливо фыркает, но просьбу мою исполняет и, нарочито раскачивая бедрами из стороны в сторону, покидает ВИП-зону.
Нет, мы с ней не состоим в отношениях, на которые, возможно, она рассчитывает. Просто варимся в одном кругу общения и иногда мне удобен ее интерес ко мне.
Савва опускается в кресло напротив меня и серьезно спрашивает:
– Какие-то проблемы?
– Никаких, – равнодушно жму я плечами и отворачиваюсь в сторону.
– Излагай, – усмехнувшись, предлагает друг. – Вижу, что настроение паршивое не просто так.
Савва старше меня на три года и уже владеет фирмой звукозаписи, любезно подаренной ему отцом. Парень он толковый, несмотря на то что является представителем золотой молодежи. Наверное, поэтому он мне ближе прочих моих приятелей.
– Да отчим опять сует свой нос в мои дела, – скривившись, произношу я. – Как-то вынюхал, что я поступил на менеджмент. Плюс моя «сестричка» будет учиться там же.
– Кстати. Что она из себя представляет?
– Черт ее знает. То ли реально серая мышь, то ли делает вид. Еще не разобрался.
– Но разобраться планируешь? – с выражением улыбается он.
– Мой наивный братишка ею очарован. А я не хочу, чтобы она ему как-то навредила, если вознамерится.
– Так он и ее брат тоже. Или подавать дурной пример лишь твоя прерогатива? – ржет Савва.
– Заткнись.
С братом у нас отношения натянутые, но я люблю этого несносного мелкого. Да, не подпускаю близко, часто прикалываюсь над ним, злю. Но ему и без меня хватает внимания отца и матери. Вот только если моя малявка-сестричка вздумает его как-то обидеть – ей не поздоровится.
Даже не верится, что она моя ровесница – такая крохотная, что жесть. А как она похожа на своего папаню… Разве что овал лица другой да носик вздернут, как у лисички. Точно же, лиса. Маленькая, рыжая, хитрая плутовка. У них даже название особое есть, не помню какое. И ее глаза. Такие же насыщенно-синие, как у Андрея, но их выражение… Смесь наивности, застенчивости и неуверенности в себе. И что-то еще. Притворство? Все та же хитрость? Черт знает, но я обязательно разберусь.
Вскоре в зал подтягиваются остальные завсегдатаи, и мы с Саввой сворачиваем разговор в сторону других, привычных здесь тем. Рядом вновь оказывается Маринка, а Кристи, ее лучшая подружка, бросает на меня призывные взгляды. Они вообще любительницы посоревноваться за внимание парней. Как, впрочем, и остальные девчонки в нашей компании. И черт знает, что ими движет. Желание заполучить статус девушки крутого парня? Или привязать его к себе с перспективой на будущее? А может, просто сходят с ума от скуки за неимением более интересных занятий.
Вон, учили бы иностранные языки или занимались балетом, а то, может, и на пианино играли бы. Как, например, моя многозадачная «сестра». Нет, серьезно, как у нее времени на все это хватает? Получается, совсем не развлекается, не общается с друзьями? Есть ли вообще у нее друзья? Или все эти многочисленные занятия лишь прикрытие, чтобы тянуть деньги с Андрея, как думает моя мать?
– Слушай, Марин, как называются маленькие лисы, не знаешь?
– Эм… Тебе зачем?
– Неважно. Забудь.
– Фенеками они называются, Мир, – подмигнув, подсказывает Савва и начинает ржать.
– Вы о чем, мальчики? – глупо улыбается Марина, хлопая своими наращенными ресницами.
Моя сестричка-фенек даже косметикой не пользуется, не то чтобы что-то себе нарастить… И при этом, должен признать, у нее вполне милая внешность. Не притворялась бы такой зажатой и скромной, утерла бы нос что Маринке, что Кристи с ее густыми блестящими светлыми волосами.
И опять – к чему бы мне об этом думать?
По сути, мне должно быть на нее плевать, вот только мать бесится, что она теперь живет с нами, и, естественно, хочет, чтобы я ее в этом поддержал. Был на ее стороне, как всегда. И я буду, чтобы позаботиться о брате и Андрее. Последний ввиду своих родительских чувств не сможет быть полностью объективным, чтобы понять, что его дурят. Меня же нашему фенеку не обмануть.
– Забей, Марин, – бросаю я и поднимаюсь. – Я домой. До встречи.
Я не удивляюсь, что мать встречает меня у самого порога, учитывая, что весь день мне названивала, и следует за мною по пятам в мою комнату. Там она опережает меня, разворачивается ко мне лицом и упирает руки в бока. Я обреченно закрываю за собой дверь.
– Ну? – требует она. – Теперь ты понимаешь, чем нам грозит переезд этой нахлебницы?
– Неужели перестанем есть за ужином всевозможные сорта сыра? – притворно пугаюсь я, бросая ключи от машины на тумбочку. – Или тебе придется пить вино на сто долларов дешевле?
– Перестань паясничать! – чуть ли не визжит она, а затем вмиг успокаивается и говорит уже тише, тем тоном, каким обычно «продавливает» меня: – Мирон, наличие этой девчонки рядом в первую очередь ставит под угрозу твое собственное будущее. Как думаешь, кого Андрей предпочтет поставить во главе своей фирмы: тебя, неродного сына, или мужа родной дочери, которого она через пару лет обязательно притащит в наш дом?! А если на нее никто не поведется, что больше похоже на правду, не вздумает ли он отдать это выгодное местечко ей самой? Боже упаси! Но у нее же будет образование не хуже, чем у тебя!
– Спасибо, что запомнила, – хмыкаю я и падаю на кровать, закладывая руки за голову. – А ты, случайно, не допускала мысли, что я могу и сам всего добиться?
– Что за глупости? – фыркает она. – Тебе незачем ломать над этим голову! Вспомни своего отца. Ты же не хочешь закончить, как он? Не хочешь оказаться на улице? Жить в нищете? Чего-то добиваются только те, у кого уже что-то есть!
– Ага, – нехотя соглашаюсь я, вспоминая Савву.
Смог бы он открыть свою студию без финансовой помощи отца? Вряд ли.
– Нам нужно от нее избавиться! Достаточно было того, что ее мать, как комар, присосалась к кошельку Андрея. А теперь сама эта пигалица явилась к нам под нос, чтобы тянуть из него деньги уже напрямую. И смотри-ка, строит из себя невинную овечку. Именно такие и обчищают незаметно до нитки. Маленькая лживая стерва.
– И что ты предлагаешь? – без особого интереса спрашиваю я.
– Ее необходимо очернить в глазах Андрея. Показать, что ей нельзя доверять. Что родство с ней портит его репутацию в глазах друзей нашей семьи. И я уверена, что ты справишься с этой задачей. Верно, мой мальчик?
– Подставы? – ухмыляюсь я, даже не удивляясь кровожадности матери.
– Именно, – серьезно кивает она. – Сделай ее жизнь в этом доме невыносимой. Тогда, если Андрей не сообразит выгнать ее из дома, она сбежит сама, позволив нам всем дышать полной грудью.
– Я тебя услышал, мам.
– Замечательно, – улыбается она и направляется к двери. – Я очень на тебя надеюсь, Мирон.
– Ага.
Я закрываю глаза и устало провожу ладонью по лицу.
Неужели мы с матерью оба пришли к выводу, что девчонка кривит душой? Или я так решил, потому что мама и до сегодняшнего дня капала мне на мозги о том, что в семейке фенека все как одна лживые содержанки?
Словно она сама не такая…
Вспоминаю лицо малявки, ее большие круглые глаза. Что-то в них таилось. Понять бы что.
Смотрю на время: одиннадцатый час.
Проверим, во сколько ты ложишься спать в субботний вечер, фенек?
Ее спальня на втором этаже, поэтому мне приходится спуститься со своего третьего. Дверь я открываю, не затрудняя себя стуком и даже не задумываясь, что может быть заперто. Я у себя дома. А она? Пожалуй, нет. Она гостья, как правильно заметила за обедом мать. Что бы ни думал по этому поводу ее отец, впрочем, как и она сама.
Спальня пуста, зато из ванной раздается шум воды. Я хмыкаю и прохожу к ее кровати, подхватываю с тумбочки телефон. Не запаролен – как недальновидно. Журнал звонков кишит входящими вызовами исключительно с номера ее мамы. Ни одного имени вроде «Машенька» или «Коленька». Не палится? Удаляет сразу? Потому и телефон без пароля-блокировки?
И тут мое внимание привлекают разномастные листы бумаги, лежащие на покрывале аккуратной стопкой. Выхватываю один, нарушая порядок, и усмехаюсь. Стихи. Одна строчка написана аккуратным выверенным почерком, в другой – буквы разной величины и под каким-то наклоном, словно их писали в спешке. Боялась упустить мысль?
Но кто бы мог подумать, да? Еще и поэтесса… Что же она не похвасталась и этим своим талантом за обедом?
Шум воды за дверью затихает, и я, отбросив лист, сажусь на кровать. Интересно, она выскочит из ванной обнаженной? Вот весело-то будет. Завизжит? Рассердится? Или позволит хорошенько ее рассмотреть? А может, поддерживая свою роль серой мышки, засмущается и спрячется обратно за дверь?
Когда она выходит закутанная с головы до ног в шелковую пижаму бледно-розового цвета, я чувствую некоторую досаду и не сразу замечаю, как она замерла на месте столбиком.
Жесть, как скучно.
– Значит, ты у нас скромница?