Глава 9 Любовь

В тот вечер я еще долго не могла уснуть. Сначала у меня не было особого желания общаться с Виталием, но в конце концов он меня разговорил. И… мне понравилось с ним болтать! Возможно, потому что он действительно хотел меня узнать, но, как бы я ни старалась, не переводил тему разговора на себя. Шутил, паясничал и всегда возвращался к моей жизни. Лично я считала ее скучной, но его интерес словно и для меня делал ее занимательнее.

Мы общались с ним и весь понедельник тоже.

А во вторник, после занятия по английскому языку, я набираюсь храбрости и звоню Ксении.

– Люба! – звонко отвечает она. – Я ждала твоего звонка!

– Привет, Ксюша, – смущаюсь я и быстро спрашиваю, чтобы не передумать: – Ты не занята? Хочешь сходить со мной в кафе? И возможно, прогуляться по магазинам?

– О, я с удовольствием!

Мы договариваемся встретиться в ЦУМе и прощаемся до встречи.

И просто потрясающе проводим время!

В кафе мы долго разговариваем, узнавая друг друга, шутим. Ксения очень легкая в общении, и ее легкость передается и мне. На этой волне я даже делюсь с ней своими переживаниями по поводу переезда к отцу, она в ответ делится своими. Складывается ощущение, что мы с ней знакомы не один день, а долгие годы. Наверное, так и бывает, когда встречаешь своего человека.

А затем мы отправляемся по магазинам.

Я наконец покупаю себе джинсы с дырками на коленях, ради чего и затеяла это мероприятие, которое обернулось таким чудесным образом.

Вот только… хорошее настроение немного омрачает разговор за ужином.

– Люба, – обращается ко мне папа, подкладывая себе в тарелку салат из руколы и креветок. – На днях я задумался вот о чем: тебе скоро исполнится восемнадцать, и ты сможешь получить водительские права. Своя машина – это очень удобно. Мирон не даст соврать. Ты хотела бы научиться водить, Люба?

– Наверное, – негромко отвечаю я.

Идея и правда хорошая, но вызывает опасения. Я – и за рулем машины? Наверняка это сложно!

– Я могу начать ее учить, – вдруг предлагает Мирон папе. – Как ты учил меня.

– О, дорогой, я не уверена… – начинает Галина, но папа ее перебивает:

– Отличная идея, Мирон! Что скажешь, Люба?

Я смотрю на Мирона, который, сделав дело, скучающе ковыряется вилкой в салате, и не понимаю его поступка. Казалось, он прислушался к моим словам, и мы с ним держали дистанцию.

Ну и зачем он это предложил?

Перевожу взгляд на папу, его глаза азартно блестят, он хочет, чтобы я согласилась.

И я, разумеется, соглашаюсь:

– Хорошо, спасибо.

После той памятной воскресной вечеринки я ужасно стыдилась своей несдержанной ярости, очень переживала, что Мирон расскажет нашим родителям, что я сорвалась и накричала на него. Но все обошлось, а я пообещала себе, что впредь постараюсь не допускать новых поводов кого-либо расстроить.

– Первый урок завтра днем, – сообщает Мирон и поднимается. – Спасибо за ужин, буду у себя в комнате.

Вскоре и все остальные заканчивают с ужином, и мы с Никитой отправляемся смотреть мультфильм. Все это время я думаю о Мироне, пытаюсь понять причины, побудившие его сделать такое странное предложение. Но добиваюсь лишь того, что заранее начинаю переживать и тревожиться.

Нет, что же он все-таки задумал?

Этот вопрос мучает меня и перед сном, не дает уснуть. Я еще долго верчусь из стороны в сторону, пока наконец не засыпаю.

Поутру я вспоминаю, что сегодня у меня по плану занятие по фортепиано, которое проходит вечером, так как Школа искусств, та самая, в которую поступила Ксения, проводит внеклассные уроки исключительно по вечерам.

И я вдруг думаю, что тоже могла бы туда поступить, если бы не мамина прихоть дать мне бизнес-образование, которое обеспечит мне безбедное существование. С удовольствием стала бы эстрадной певицей, будь эта профессия надежной, а я – посмелее и поувереннее в себе.

А затем я снова возвращаюсь к мыслям о Мироне…

Собираясь на завтрак, я трусливо надеюсь, что он отменит урок по вождению. Или вовсе о нем забудет. Передумает. Решит не тратить на меня свое время.

Но Мирон, явившись под самый конец, сухо назначает время занятия, выпивает кофе и уходит.

А когда оно настает, он входит в гостиную, где я, жутко волнуясь, его ожидаю.

Мы не оставались с ним наедине с моего позорного воскресенья, и мое сердце начинает набирать обороты. Щеки и шея горят от его пристально-насмешливого взгляда. Ладони потеют. Интересно, он когда-нибудь перестанет так на меня действовать?

Сегодня на нем толстовка и черные джинсы, на голове, как всегда, беспорядок. Но что-то в нем, на мой взгляд, неуловимо изменилось. Из его глаз словно исчезло недоверие.

Но с чего вдруг?..

– Тебе очень идет синий цвет, фенек, – кивает он на мою новенькую футболку с забавным рисунком ярко-оранжевого солнца. – Как, впрочем, весь этот бунтарский образ.

Да, на мне те самые джинсы, а волосы я собрала в небрежный высокий пучок. Кажется, я вовсе не старалась специально впечатлить его своим новым внешним видом, но подсознательно, наверное, надеялась на это. И теперь не могу понять, говорит он искренне или в очередной раз издевается.

Ответить я не успеваю, потому что в гостиную в сопровождении горничной входит… та, кого я вообще не ожидаю сегодня увидеть.

О ужас.

Я подскакиваю с дивана и еле выдавливаю из себя:

– Бабушка?

Она молча осматривает меня с головы до ног и слегка морщит нос:

– Что с тобой сотворили за эти несколько дней, Люба? Разве в этом доме не принято выглядеть прилично? – А затем она переводит взгляд на Мирона и так же цепко оглядывает его: – Пожалуй, мне все ясно. Ты, должно быть, Мирон, сын жены Андрея. И этой дамочке, по всей видимости, плевать, как выглядят ее дети.

Бабушка снова брезгливо морщится и с уверенностью, не свойственной гостям, проходит к одному из кресел, чтобы усесться в него с прямой спиной.

– Дорогая, присаживайся напротив, – обращается она ко мне. – Я уже распорядилась насчет чая.

У меня глаза готовы вылезти из орбит, но я смотрю в пол и послушно иду к другому креслу. По пути вспоминаю про Мирона и бросаю на него короткий взгляд. Он с недоумением смотрит на мою невозмутимо-наглую родственницу.

Всему виной аристократические корни, которыми мои бабушка и мама очень гордятся. Все, что осталось у них от благородных предков.

Но кто бы мог подумать, что визит бабушки «спасет» меня от двух часов в обществе Мирона.

– Люблю чай, – вдруг улыбается Мирон и проходит к дивану. – И буду рад составить вам компанию.

– Что вы, молодой человек, это совсем не обязательно, – немного раздраженно замечает бабушка.

– Не обращайте на меня внимания, общайтесь с любимой внучкой. Вы, наверное, очень соскучились по ней. А я правда жесть как люблю чай.

Услышав слово-паразит, бабушка морщится, а я понимаю, что Мирон сказал его специально, и хочу улыбнуться.

Но что он задумал?

– Что ж, Люба, – бабушка отрывает неприязненный взгляд от Мирона и смотрит на меня. – Расскажи, пожалуйста, как твои дела. Сразу замечу, что твоей матери будет очень интересно узнать, по какой такой причине ты стала позволять себе так выглядеть.

Я не хочу, но ругаюсь. Мысленно, разумеется.

Минут двадцать она заваливает меня вопросами о моей успеваемости по внеклассному обучению. Я терпеливо и послушно рассказываю о том, что все в порядке. Что прилежно изучаю иностранные языки, внимательно слушаю наставления преподавателя по балету, а сегодня на фортепиано буду разучивать новую, достаточно сложную композицию. Мне не очень комфортно рассказывать о том, какая я никчемная, при Мироне. Особенно неловко становится, когда бабушка почти после каждой моей фразы напутствует меня лучше стараться.

В какой-то момент бабушка и вовсе забывает о присутствии Мирона, начиная расспрашивать меня о том, как я здесь устроилась, нормально ли меня приняли и достаточно ли просторна моя комната. Или делает вид, что не замечает моего сводного брата. Я так не умею, но и правду рассказывать не хочу. Потому тихо отвечаю, что у меня все отлично. Кроме того, я уверена, что бабушке не очень и нужна моя откровенность – ведь у нее и своих забот хватает.

Чуть позже в гостиную входит Галина, и я чувствую, как мое сердце взволнованно подпрыгивает. Отчего-то я не жду ничего хорошего от возможной беседы этих двух женщин.

– Здравствуйте, Ирина Владимировна, – улыбается мама Мирона, бросает неопределенный взгляд на сына и проходит к нам. – Так приятно с вами наконец познакомиться. Надеюсь, вам хватило времени пообщаться друг с другом о семейном? Мирон не мешал?

– Галина, – вежливо кивает ей бабушка. – Как ни странно, но ваш сын вел себя достаточно учтиво по отношению к моей беседе с внучкой. Она как раз рассказывала, в какой восторг ее привел ваш сын от второго, более удачного, брака. Не сомневаюсь, что Никита очарователен.

– Так и есть. Люба тоже очень милая девочка.

– Только не в таком виде, – фыркает бабушка. – Надеюсь, выбор этого наряда не результат ваших советов?

– Что вы! Я и сама впервые вижу ее в таком виде. Люба, что случилось с твоими милыми платьями? Все в стирке? Она привезла с собой непростительно мало вещей. Думаю, будет неплохо как-нибудь взять ее с собой на шопинг.

– Полагаю, моя внучка там уже была, – бросает она неприязненный взгляд на мои голые коленки, которые я обхватила пальцами, чтобы немного прикрыть. – Очень жаль, что вы не проследили за тем, что она себе покупает. Что ж, разумеется, вы сделаете это в следующий раз. И умоляю, ничего сильно облегающего, как у вас.

– Конечно. Боюсь, для подобных нарядов ваша внучка не обладает достаточными формами. Но будущим балеринам, наверное, свойственно быть, как бы это сказать, – мнимо-неуверенный смешок, – своего рода плоскими, верно? Наверное, вы ее и на диете специальной держали, раз она у вас такая маленькая и худенькая?

– Никаких диет. Если вы обратите внимание на мою фигуру, то поймете, что стройное телосложение у нее в генах.

Мирон громко хмыкает, переводя внимание на себя, и поднимается:

– Считаю, раз вы говорите о Любе так, словно ее здесь нет, то и не будете против, если мы вас покинем.

С этими словами он берет меня за руку и ведет вон из гостиной. Под недоуменные взгляды моей бабушки и собственной матери.

– Что ты творишь? – едва слышно шепчу я.

– А тебе не надоело? И потом, я был жесть как учтив, спасая тебя от неминуемого самовозгорания. Ты красная как рак, фенек. А от них не убудет. Тебе, кстати, говорили, что необязательно слушать то, что не нравится?

– А тебе не говорили, что люди еще больше краснеют, когда им об этом сообщают?

– Ох, прости мою бестактность, – широко улыбается он, а затем, негромко чертыхнувшись, кривится: – Давай не будем превращаться в этих двоих, которые своей вежливостью готовы задушить друг друга.

Я тихо смеюсь, вспоминая, как бабушка завуалированно пыталась оскорбить Галину и как та отвечала ей тем же.

– Спасибо, – выдыхаю я, когда мы поднимаемся на второй этаж, и наконец аккуратно высвобождаю из руки Мирона свою. – Не скажу, что огорчена тем, что урок вождения сорвался, но за то, что вытащил из гостиной, искренне благодарю. Я, конечно, еще выслушаю тонну претензий от бабушки, но это потом.

– Почему ты не бросишь все эти занятия, раз они тебе не по душе? – вдруг спрашивает он.

– Это так заметно?

– Всем, кто не слеп, фенек, – самоуверенно улыбается Мирон.

– Прекрати меня так называть, – вздыхаю я и захожу в свою комнату, замечая напоследок: – Мы вроде бы договорились не трогать друг друга? И у нас, кстати, хорошо получалось. Продолжим с того, на чем остановились. Хорошего вечера, Мирон.

– И тебе, – хмыкает он и идет дальше.

До того, как мне ехать на занятие, еще час.

Интересно, бабушка зайдет ко мне перед отъездом, а заодно и взглянуть на комнату, или посчитает выше своего достоинства прощаться с невоспитанной внучкой? Я тихо хихикаю, неспособная мучиться угрызениями совести из-за поступка Мирона. В конце концов, он прав – когда-нибудь мне должно было надоесть то, как люди, будь то бабушка, мама или та же самая Галина, отзываются обо мне в моем же присутствии, верно?

Мне нравится, как я выгляжу. Кажется, понравилось и Мирону. Пусть он с некоторых пор и не показатель, но все же…

В общем, я решаю записать какую-нибудь песенку в приложении, раз выдается свободное время. Но не успеваю вставить в уши наушники, как на телефон приходит сообщение от Виталия:



Хм, я же говорила Виталию об этом… Забыл?

Я решаю напомнить:



Я долго смотрю на сообщение в нерешительности. Никто из моих знакомых не знает об этом аккаунте. И я не уверена, стоит ли показывать его Витале. Хочу ли, чтобы он услышал, как я пою?

Наверное, да. Общение с ним стало для меня чем-то естественным, приятным и необходимым. И лишний раз впечатлить его будет нелишним, верно?

Решительно копирую ссылку на свою страницу и отправляю ее Виталию.