Уроки в школе начинались с тринадцатого сентября, хотя год от года отличался, правда, с чем это связано, Ингрид не знала.6 Однако сейчас на календаре было самое начало сентября, поэтому даже расписание дня не вступило ещё в силу. Школа производила впечатление пустынной, поэтому, надев униформу, состоявшую из чёрной юбки чуть ниже колен, такого же по цвету пиджака и белой блузки, сунув ноги в чёрные же туфельки, – хотя выданы были и высокие сапоги со шнуровкой – после утренних водных процедур Ингрид вышла из комнаты, пытаясь сообразить, где можно позавтракать.
Уже знакомая комендант сегодня щеголяла какой-то странной улыбкой, показавшейся девочке фальшивой. Женщина явно ждала кого-то, похлопывая тонкой гибкой палкой по ноге. Как называется эта палка, девочка не знала, но при взгляде на неё почему-то становилось страшно. Очень медленно подойдя к коменданту, Ингрид вежливо поздоровалась.
– Встала? Очень хорошо! – обрадовалась страшная женщина. – Пойдём со мной.
– Да, фрау, – послушно кивнула девочка, которой опять казалось, что всё вокруг происходит не с ней, а какой-то другой девочкой.
– Сегодня прибыли все сироты, – сообщила ей комендант. – Послезавтра состоится церемония Начала, там, в зависимости от ваших способностей, вам назначат кураторов. С понедельника начнётся обычный день, то есть зарядка, для которой нужно надеть специальную одежду – куратор объяснит, какую именно, – и выйти из комнаты. За опоздание последует наказание. Все понятно?
– Да, фрау, – вздохнула Ингрид, не ожидавшая объяснений. По какой-то причине комендант заговорила именно о зарядке, а не об уроках, что смущало.
– Маг должен быть сильным и здоровым, – снизошла женщина до дальнейших объяснений. – В здоровом теле магия генерируется лучше. Кроме того, для мага важна дисциплина!
– Да, фрау. – От слов коменданта веяло какой-то первобытной жутью.
Представший перед девочкой большой зал был уставлен длинными столами, напоминавшими телепередачу про тюрьму, а железные стулья, как потом оказалось, намертво закреплены на полу. Женщина указала Ингрид на стул, негромко приказав сесть. Стоило девочке усесться, как перед ней возникли тарелка, вилка, ложка и нож. На тарелке лежали пара баварских колбасок, сочившихся жиром, яичница, квашеная капуста и большой ломоть сероватого хлеба. Поблагодарив, Ингрид принялась завтракать.
Надо сказать, что Бауэры кормили девочку по остаточному принципу, поэтому она в последний раз ела сутки назад, а по-людски – так и не помнила когда. Конечно же, от такого жирного завтрака Ингрид стало плохо. Через час после завтрака девочку уже сильно рвало в туалете – до помутнения в глазах. Ингрид мучительно избавлялась от завтрака, чтобы горько расплакаться потом – она думала, что отравилась. Когда девочка вышла из общего туалета, краем глаза она увидела улыбку коменданта, тихо всхлипнув.
Гуляя по школе, Ингрид заметила дверь на улицу, решив погулять, а заодно увидеть, где находится, но картины на улице были странными.
Школа представляла собой комплекс серых четырёхэтажных коробок с забранными решётками окнами, а видневшийся не так далеко забор был поверху увит колючей проволокой. Буквально рядом со школой возвышалась скала, выглядевшая чужеродно в этом месте, а чуть поодаль шумел лес, выглядевший чёрным и совсем не добрым.
Всё вокруг воспринималось каким-то серым, в чём-то даже нереальным, при этом единственными яркими пятнами были два флага на флагштоке. Один – государственный, а второй красно-бело-чёрный с каким-то странным сложным символом. Такого Ингрид не знала, но решила не задумываться пока. То, что попала она совсем не в сказку, девочка поняла, как и то, что выбора у неё все равно нет.
– Привет! – услышала она голос сзади. Резко обернувшись, Ингрид увидела такую же черноволосую, как и она сама, девочку, смотревшую на неё серыми испуганными глазами.
– Привет! – радостно улыбнулась Ингрид, незнакомка фальшивой не казалась. – Меня Ингрид зовут!
– А меня Эльза… – девочка выглядела очень робкой и какой-то потерянной, отчего её хотелось обнять. – Ты не против дружить?
– Нет, конечно, – помотала головой Ингрид, обняв вздрогнувшую Эльзу. – Так здорово…
С новой подругой стало теплее и не так страшно, отчего Ингрид приободрилась. Жизнь уже не представлялась совершенно бесполезной, ведь у неё была Эльза. Больше ни с кем подружиться не удалось. Странно, но подавляющее большинство учеников были белокурыми и синеглазыми, как смогла заметить Ингрид. Будь она старше и знай историю, то, наверное, что-то заподозрила бы, а сейчас – восприняла как факт. Так прошёл день, и наступило время «церемонии», что бы это ни значило.
Высокий мужчина со светлыми, почти белыми волосами, стоял перед строем молодых мужчин и женщин, которым предстояло стать комендантами и кураторами в новом учебном году. Одетые в чёрную униформу с треугольниками на рукавах, они, казалось, даже дышали в унисон. Оценив ничего не выражающие лица стоявших в строю, мужчина заговорил:
– В этом году у нас двое… Отродья отличаются от обычных жертв, прошу учесть. Они должны потерять всякую радость и желание жить, но ни в коем случае не сдохнуть в стенах школы, в отличие от предыдущих, – он оценил выражения лиц и вздохнул.
– Позволено ли мне будет спросить… – поинтересовалась одна из комендантов. Подумав, не наказать ли слишком говорливую сотрудницу, мужчина посчитал уместными некоторые объяснения. По его жесту зажглась иллюзия большого кристалла, по которому пробегали синие сполохи.
– Этот артефакт был найден нашей экспедицией сорок лет назад, – заговорил главный в этой комнате мужчина. – Расшифровка надписей позволила сделать вывод о том, что кристалл способен перенести в прошлое группу людей. Война к тому времени уже была проиграна, поэтому мы начали искать возможность использовать его, но оказалось, что он связан с недочеловеками.
– Евреи? – поинтересовался кто-то из опытных кураторов. – Но…
– Нет, не всех, – покачал головой главный. – Обнаружилось, что в случае несамостоятельной смерти дар хранителя передаётся по наследству. Кое-что нам удалось, осталось последнее отродье. Оно должно желать умереть, но времени у нас на это немного – стоит ей пройти ритуал в двенадцать лет, и всё будет потеряно – придётся ещё раз искать новых хранителей. Это связано с божествами недочеловеков.
– То есть устроить ад на земле, но из школы должна выйти живой, – заключил все тот же куратор, страшновато ухмыльнувшись. – Можете на нас положиться.
– Если умрёт от инфаркта, тоже плохо, – поправил его главный мужчина. – Проклятье может лечь на всю расу, а я не хочу знать, что оно собой представляет.
Когда кураторы и коменданты вышли из кабинета начальника школы, тот вздохнул. Десятилетиями они шли к этому, и вот наконец впереди замаячил успех, могущий исправить все ошибки Рейха, чтобы переделать реальность. Эта цель была великой, как Тысячелетний Рейх, и именно она двигала ими все эти годы, не давая отчаиваться и опускать руки.
– Вы проверили, эти предатели из полиции и правительства не имеют возможности узнать о нас? – задал вопрос начальник школы.
– Нет, конечно, – улыбнулся вышедший из темноты человек в сером плаще, с головой, укрытой капюшоном. Лица его видно не было, но улыбка чувствовалась в голосе. – Арийцы имеют гипнотическую установку, а отродья просто не посмеют что-то сказать, особенно после церемонии. Им всего лишь будет очень больно при любой попытке рассказать.
– Замечательно, – кивнул светловолосый мужчина. – Нам ещё не хватало сейчас противостояния с этими… – он скривился, – официальными властями, предавшими арийскую расу. Никакие артефакты не помогут против толпы, как доказали славяне.
– Не беспокойтесь, вождь, – спокойно произнёс некто в длинном, чем-то похожем на рясу плаще, затем сделал шаг назад, исчезая из кабинета.
Возможностей у наследников одной из самых тайных организаций было не так много, как хотелось, но они были. Некоторые эти возможности отлично выдавались за «магию», позволяя изображать процесс обучения отродий, а на самом деле – их ломки. Обучали здесь только «принадлежащих к расе», часто используя как подопытный материал именно «отродий». Немецкое правительство об этих людях не знало, ибо то, чем здесь занимались, в стране было категорически запрещено. Очень уж напугал многих нацизм, но, видимо, до полного искоренения дело не дошло, что было не сильно хорошо. Развитая сеть осведомителей, агенты влияния… Был ли артефакт в действительности в состоянии отправить людей в прошлое, нет ли, – всё-таки неизвестно, но это шанс, шанс, в который «они» поверили и ради которого положили на алтарь уже сотни жизней.
Для церемонии все были построены на площади перед школой. Ровные ряды преимущественно беловолосых мальчиков и девочек разных возрастов стояли, замерев. Возможно, это выглядело красиво, но Ингрид почему-то было просто страшно. Рядом подрагивала и Эльза – ей тоже было не по себе. Все началось с гимна Германии, под который пели все присутствующие, только первый куплет Ингрид не знала, удивившись этому.
Затем выступил какой-то мужчина, громко поздравив всех с началом учебного года и выразив при этом надежду на то, что все будут дисциплинированными, изучая науку… следующее слово Ингрид опять не поняла: от него веяло какой-то жутью, отчего девочку передёрнуло. Затем начали вызывать по одному, представляя всей школе, при этом называли фамилию, видимо, куратора. Это могла быть женщина или мужчина, девочка связи не поняла.
– Юрген Вагнер! – вперёд, стараясь идти строевым шагом, вышел презрительно смотревший вокруг мальчик примерно одного с Ингрид возраста.
– Цум бефель!7 – воскликнул названный.
– Марта Вилке! – объявили откуда-то сбоку, и с той стороны вышла суровая женщина, поманившая к себе радостно улыбнувшегося мальчика.
– Сюзанна Хофманн! – так же, как и мальчик до неё, девочка печатала шаг. Её белокурые волосы были аккуратно зачёсаны под такой же чёрный берет с каким-то символом на нём. Девочку отправили к мужчине, а вот ту, которая шла за ней, – к женщине.
– Ингрид Мот! – выкрикнули и её. Она попыталась изобразить такой же шаг, как другие, но все вокруг отчего-то громко засмеялись, очень обидно и как-то издевательски, отчего Ингрид сбилась с шага и чуть не упала.
– О, юная фройляйн, – хмыкнул тот же голос. – Вас нужно ещё учить даже ходить. Маттиас Вольф!
– Яволь!8 – послышалось откуда-то сзади, и на площадь вышел мужчина, выражение лица которого вызывало желание убежать, но девочка понимала, что отсюда не убежишь. По какому-то необъяснимому стечению обстоятельств Эльза попала все к тому же странно улыбавшемуся мужчине.
Затем всех повели в столовую, но Ингрид видела, как хмурится этот загадочный мужчина, глядя на неё, отчего ноги холодели от страха. После довольно скромной трапезы герр Вольф приказал Ингрид и Эльзе следовать за собой. Он шёл молча, но девочкам почему-то было очень страшно. Причина этого страха выяснилась буквально через десять минут. Заведя обеих в длинную и узкую комнату, похожую на ту, в которой очнулась Ингрид, мужчина приказал обеим девочкам полностью раздеться, простимулировав ударами по лицу, когда они замешкались. Что было потом, Ингрид не запомнила – в памяти осталась только очень сильная боль, от которой девочка потеряла сознание, проснувшись утром в свой постели. Почему-то было тяжело садиться и вставать – ноги дрожали и почти не держали, но нужно было двигаться на зарядку. За что ей сделали так больно, Ингрид не поняла, она только надеялась на то, что Эльза осталась в живых.
– Твоя подруга не вышла на зарядку! – произнесла взрослая девушка, брезгливо взглянув на Ингрид. – Ты будешь наказана!
– За что? – переспросила Ингрид, которая совсем уже не понимала, что происходит.
– За то, что ты плохая подруга, – объяснили ей. – А теперь беги!
Услышав утробный рык сзади, девочка оглянулась, увидев какую-то огромную и страшную собаку. Больше похожее на сказочное чудовище животное прыгнуло вперёд, отчего Ингрид завизжала и как могла быстро побежала. Она бежала, не разбирая дороги, страшно было так, что мозг отключился, и только по какому-то счастливому стечению обстоятельств Ингрид не упала во внезапно появившийся на её пути ров. А потом что-то случилось, но что именно, девочка не запомнила, – только то, что её закрутило очень быстро на одном месте и… всё. Ничего не запомнила та, которую когда-то называли а идише мэйделе.9