Рождество. Вот уж денек, который я точно не забуду.
Утром мы с мамой получили столько подарков, что я решил: Каллум банк грабанул. Мне подарили горный велик последней модели, первый в жизни мобильник, худи с принтом «горожан», фотоаппарат, футбольные шорты и, что самое крутое, ворота для игры на заднем дворе. Когда мы с мамой жили вдвоем, я всегда получал всего один подарок, а еще плитку шоколада и мамино объятие.
Мама тоже нашла под елкой кучу всего. Духи, одежду, какие-то ремешки, ожерелья и все такое прочее.
– Не стоило, – сказала она.
– Ладно, завтра обратно в магазин отвезу.
И они оба рассмеялись и давай целоваться, аж с открытыми ртами, как будто делали друг другу искусственное дыхание «рот в рот». И так долго, что мне пришлось удалиться.
Я оделся и на новом велике поехал вниз по Уикхем-Бэнк к дому Эми. Ее дом был поменьше, чем у Каллума, но тоже прикольный. Дверь открыла мама Эми. На ней были клетчатые пижамные штаны, пушистый джемпер со сверкающим снеговиком на груди и смешная шапочка. Что сказать, Рождество людям полностью головы отшибает.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она, а потом обняла меня и расцеловала.
Мне нравятся родители Эми. Кажется, у них никогда не бывает плохого настроения. Может, они, конечно, просто ждут, пока я уйду. А еще они вроде рады, что Эми встречается со мной. По крайней мере, мне она говорила именно так.
– Заходи, – сказала ее мама.
Я прислонил велик к стене дома и прямо так и оставил. Решил, что воры не угоняют велики в Рождество. Точняк – слишком заняты распаковкой украденных подарков.
– Эми там прихорашивается наверху. Хочешь попить или, может быть, рождественского пирога?
– Нет, спасибо, миссис Рейнолдс.
Я остался ждать в гостиной. Атмосфера там была до того рождественская, что дальше ехать некуда. Откуда-то раздавался звон колокольчиков, пушистая елка сверкала мишурой, горел камин, а на полу играли со своими подарками девятилетний брат Эми, Тайлер, и ее четырехлетняя сестренка Элли. Глядя на них, я пожалел, что у меня нет брата или сестры.
Через пару минут я услышал топот ног по лестнице.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала Эми, вбегая в комнату с широкой улыбкой на лице.
Она выглядела еще шикарнее, чем обычно. Я хотел обнять Эми покрепче, но ее брат и сестра глазели на нас и ждали, что же будет дальше.
– Пойдем на улицу, – сказала Эми.
Она схватила меня за руку и повела через кухню, в которой уже начинало пахнуть запеченной индейкой, к задней двери, а оттуда в небольшую аллею сбоку от дома. Там стоял садовый сарайчик. Эми открыла дверь и затащила меня внутрь.
В сарайчике было некуда ступить от всяких садовых инструментов. Мы с Эми могли там поместиться, только прижавшись друг к другу. Очень тесно.
Никогда бы не подумал, что смогу завестись в сарае для садового инструмента, но именно это и произошло.
После школы мы обычно тусуемся за церковью Пренепорочного Сердца Пресвятой Девы Марии. Только там во всем Гейтсхеде можно скрыться от глаз учащихся нашей школы. Мы держимся за руки, и Эми коротко чмокает меня в губы. Так обычно чмокают свою бабулю. И на этом все. Я думал, это потому что Эми католичка.
Но что-то в выражении ее лица выдавало, что сегодняшние поцелуи для приветствия бабушки точно не подойдут.
– Вот мой подарок, – сказал я и достал из-под свитера небольшую коробочку.
Я купил Эми флакон духов. Хотя ей они вообще не нужны. Она всегда отпадно пахнет.
– Ой, Дэнни. Как классно, – сказала Эми, срывая упаковочную бумагу и разглядывая флакон.
– Я тоже кое-что для тебя приготовила.
Ее глаза горели, когда она сделала шаг вперед, и я оказался в самом углу, рядом с газонокосилкой. Тогда Эми поцеловала меня. Поцеловала по-настоящему. Без всяких предупреждений она засунула язык мне в рот, руки начали гладить меня по спине, а запах ее духов проник мне прямо в ноздри. Она будто бы взяла под контроль сразу все мое тело. Даже прочти я весь словарь от корки до корки, я не нашел бы нужных слов, чтобы описать свои чувства. Возможно, такие слова есть во французском языке, но я в нем полный ноль.
Я хотел бы, чтобы этот поцелуй длился вечно.
– Эми! – крикнула ее мама от задней двери. – Помоги мне со спаржей.
Эми потерла шею. Затекла, небось, оттого, что она так долго стояла внаклонку. У меня все тело прямо подергивалось. Даже мозг как-то странно поплыл, так было однажды, когда мы с Барри выпили пиво его отца.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она.
По дороге домой я крутил педали и улыбался шире, чем Каллум, как бы тот ни старался. Думал о том, что было бы круто остаться в сарайчике Эми на весь день. Но это было невозможно. Мы собирались к тете Тине и дяде Грегу на рождественский обед.
Тетя Тина и дядя Грег живут в квартале Даррас-Холл недалеко от аэропорта. Там обитают баснословные богачи, вроде футболистов. Некоторые дома таких огромных размеров, что с дороги их полностью не видно. На улицах нет мусора, и прохожие наклоняются, чтобы собрать в пакетик какашки своих собак. Такое вот местечко.
Мы дотуда добрались минуты за две. Каллум был за рулем.
В доме у тети и дяди тоже царила рождественская атмосфера, как в пещере Санта-Клауса. Сегодня сюда съехались мои родственники со всего северо-востока.
Я крепко обнял бабулю.
– Счастливого Рождества, Дэнни, – сказала она.
– Дедуль, ты норм? – спросил я, дотрагиваясь до дедушкиной головы.
Но он ничего не ответил. Кажется, он вообще не понимал, что настало Рождество.
Дядя Мартин и тетя Шила крепко прижимали меня к себе. А дядя Грег пожал мне руку. Как в конце футбольного матча. А еще все раскудахтались вокруг Каллума. Семья тогда увидела его в первый раз. И как мне показалось, он им понравился. Он болтал со всеми направо и налево, прямо как моя бабушка.
Мы обменялись подарками и объятиями, а потом настало время садиться за стол. Меня усадили в дальний угол рядом с Табитой и Маркусом – хуже наказание трудно себе представить.
– Дэнни, а ну-ка отложи телефон, – сказала мама.
– Зачем мне тогда вообще телефон, если им нельзя пользоваться?
– Мы пришли на обед. За обедом люди обычно общаются.
– А я ничо ни с кем не хочу обсуждать.
– Не «ничо», а «ничего», Дэнни, – сказала тетя Тина. В ее доме приветствовалась только литературная речь.
– А футбол? – сказала мама. – Поговори с Табитой и Маркусом о футболе. Ты же годами о нем одном готов разговаривать.
Но Табита была слишком мала, а Маркус увлекался теннисом. Так что я просто сидел рядом, надувшись.
После обеда, когда часть взрослых немного загудела, мы с Табитой, Маркусом, бабулей и дедулей уселись на диван и начали смотреть фильм про Джеймса Бонда. Бабуля забыла слуховой аппарат, и поэтому нам пришлось выкрутить громкость на максимум. Я боялся, что стекла на террасе повылетают.
После того как Джеймс Бонд спас мир, я пошел погулять по дому. На кухне мне встретились мама и Каллум. Я сразу увидел, что он не в настроении. Для этого мне достаточно было взглянуть на маму, не на него.
– Я не хочу, чтобы ты садился за руль, – говорила мама, скрестив руки на груди.
– Да я и выпил-то совсем чу-чуть.
– Ты пил с самого нашего приезда.
Потом они оба заметили, что при этом разговоре присутствую я.
– Мы с твоей мамой кой о чем не можем договориться, Генерал. Она все никак понять не может, что в нашей семье водитель я.
– Но только не тогда, когда напился, – сказала мама.
Каллум покачивался, как будто ехал в электричке и ему не за что было держаться.
– Я знаю меру, девочка моя, – сказал он, тыча ей в лицо жирным пальцем.
– Пьяным за руль нельзя, – сказал я.
Физиономия Каллума исказилась, будто он пытался предотвратить чих, и его маленькие глазки взглянули прямо на меня.
– А тебя, Генерал, это вообще не касается.
– Но я же езжу с тобой в одной машине.
– Дэнни, не суйся, прошу, – сказала мама.
– Не волнуйся, Генерал, ты же видел, как я классно вожу, – сказал Каллум и положил руку мне на плечо. – Пара бокалов картину не изменят.
Не знаю, то ли у тети Тины сверхчеловеческий слух, то ли стены в ее доме сделаны из бумаги, но она внезапно возникла в дверном проеме и при этом была в курсе происходящего от и до.
– Каллум, машину можно оставить у нас, – сказала она. У тети раскраснелись щеки от зажженного камина и выпитого вина.
– Спасибо, но мы сейчас поедем и я сяду за руль. Конец разговора.
– Ну или мы можем вызвать такси, – сказала тетя Тина.
– Вы понимаете, что значат слова «конец разговора»? – ответил Каллум.
– Я не хочу рисковать жизнью Ким и Дэнни, – сказала тетя Тина. – Вопрос-то всего в паре фунтов.
– Да вы вообще представляете, сколько стоит такси в Рождество? – парировал Каллум и заржал, показывая тем самым, что считает ее дурочкой.
– Какая разница, я заплачу.
– С меня хватит, – пробормотал Каллум. – Уходим.
Мама с тетей Тиной ушли в прачечную поговорить, а Каллум отправился за нашей верхней одеждой.
Из прачечной они не выходили лет сто.
Каллум начал колотить в дверь.
– До Уикхема путь неблизкий! – орал он.
Мама вышла с расстроенным лицом. А тетя Тина не вышла вообще.
– Приятно было с вами познакомиться, – сказал Каллум, просунув голову в дверь гостиной, где все сидели и не могли двигаться из-за количества съеденного.
Мы с мамой быстренько всех обняли и расцеловали и забрались в машину Каллума, которая рванула с места на такой скорости, что гравий полетел из-под колес.
Просто здорово проводим Рождество.
Думаю, этот мужик на радио так не пел бы, окажись он в нашей машине. Напряжение было такое, будто я пришел на площадку за полминуты до того, как двое парней затеяли драку.
– Сбавь скорость, – сказала мама.
Но Каллум, как обычно, не обратил на ее слова никакого внимания. Просто мчался дальше на своей привычной бешеной скорости, словно дорожная полиция в принципе не существует. Я видел его лицо в зеркале. У него были красные зубы в цвет физиономии. Он выглядел вампиром, отправившимся на поиски новой крови. Мама вцепилась в сиденье, костяшки ее пальцев были белыми как снег.
Дома я спросил, можно ли посмотреть телик, но Каллум крикнул, чтобы я шел играть в футбол на заднем дворе. На улице был морозильник, но я послушался. Я включил свет в кухне и попробовал бить пенальти по новым воротам. Но без вратаря в этом занятии не было никакого смысла, поэтому я начал со всей дури лупить мячом по стенке сарая.
Я даже с улицы слышал, как он орет на маму. Меня начало трясти, и не только от холода. Я понять не мог, что мама сделала не так. Она всего лишь сказала, что он слишком много выпил, чтобы садиться за руль. Она лишь хотела сохранить нам жизнь.
Я больше не чувствовал атмосферы Рождества. Для меня это было чистое Дерьмовство. Меня от всего бомбило. Хотелось вернуться к Эми, но к ним на ужин пришли родственники. Я зашел за сарай, сел на мяч и закрыл уши руками.
Чуть позже я почувствовал, что кто-то хлопает меня по плечу.
– Что ты здесь делаешь? – спросила мама.
– На мяче сижу.
– Сделаю тебе чай.
Мы пошли домой. Хозяина и след простыл. Гигантский телик молчал. Каллум ушел в паб.
Мама молчала как убитая, поджигая газ.
– Ты норм, мам?
Она кивнула.
– Чего Каллум так злится?
Мама приложила ладонь ко рту, пытаясь подавить рыдания, но не смогла.
– Не знаю, сынок. Правда, не знаю.