– Она тебе рассказала?
Мы сидим с папой в “Диане”, его любимом ресторане на виа Индипенденца.
– Да. Ты знал?
– С тех пор, как ты забеременела, она только об этом и думает. Она уверена, что раньше этого делать было нельзя.
Длинноносый официант приносит тарелку с пармезаном и нарезанной кубиками мортаделлой. Он совсем седой, я помню его с детства – красивый мужчина, всегда любезно улыбается, но имени его не знаю. Спрашиваю у отца.
– Понятия не имею, как его зовут. А зачем тебе?
– Просто так. Почему же Альма не могла рассказать мне раньше о брате и обо всем остальном? Чего она боялась?
Я часто зову родителей по именам: Альма и Франко – привыкла с детства, когда слышала их обращение друг к другу. Что интересно, так часто делают единственные в семье дети.
– Чего боялась? Многого. Тяжело узнать, что твой дед покончил с собой, а дядя без вести пропал.
– Тебе никогда не приходило в голову, что я должна об этом знать?
– Мне – приходило. Но ты же знаешь, я всегда уважал ее выбор.
– Ты думаешь, в этом есть ее вина?
Отец наливает мне немного ламбруско.
– Тебе можно пить?
– Полбокала, да.
Он наполняет маленький пузатый бокал. Вино приятное, легкое, игристое.
– Конечно нет. Так получилось. Все происходит по воле случая. Только она этому никогда не поверит, а у нас никогда не будет неопровержимых доказательств. Но, возможно, кое-что сможет примирить ее с прошлым… – По его губам скользит едва заметная улыбка. – И знаешь, что? Ты думала над этим? – пристально смотрит на меня.
Мой отец в любой ситуации остается профессором, никогда не упустит возможности порассуждать. Представляю себе пожар: “А скажи, пожалуйста, что здесь сделано из несгораемого материала?” – спросит он, когда все вокруг будет полыхать и взрываться.
Но у меня есть ответ на его вопрос, я думала над этим.
– Если я узнаю, как он пропал.
В его взгляде удовлетворение.
– Попробуешь?
Длинноносый официант приносит тортеллини. Улыбается шире, чем обычно, чувствую, спросит про мою беременность: я заметила, что его взгляд скользнул на мой живот.
Прежде чем ответить, пробую ложку ароматного, горячего бульона. Вкус восхитительный: я заметила, во время беременности вкусовые ощущения обостряются.
– Конечно, попробую.
Франко положил ложку, посмотрел на меня с улыбкой.
– Когда я был моложе, я сам хотел это сделать.
– И что тебе помешало?
Пристально смотрит на меня, а сам крутит большим и указательным пальцами правой руки кольцо на безымянном пальце левой. Старое обручальное кольцо красного золота. Я знаю, что внутри выгравировано имя моей бабушки – Франческа, а на мамином кольце – Джакомо, имя дедушки. Эти обручальные кольца – немногое из того, что мама сохранила в память о своей семье. Еще одно бабушкино кольцо – маленький сапфир с бриллиантами – она подарила мне. Я ношу его всегда. Действительно, странно: они никогда не говорили об умерших бабушке и дедушке, а носят их обручальные кольца.
– Если я скажу глупость, ты подумаешь, что твой отец сошел с ума? – спрашивает он, стараясь быть серьезным.
– Пожалуй, это интересно – хоть раз услышать от тебя какую-нибудь глупость.
– Молодчина! – улыбается отец.
Родители всегда с восторгом воспринимали мои слова, с тех самых пор, когда года в четыре я стала складывать буквы и писать на подаренной мне доске: “дом”, “кот”.
Будучи подростком, я начала догадываться, что мои родители не предназначены для этой роли, что им пришлось заучить ее. Они стараются, играют хорошо, правильно, но без вдохновения. Тогда я решила уйти из дома, чтобы не возненавидеть их за это.
Франко вытирает без того чистые губы большой белой салфеткой.
– Я был уверен, что только ты сможешь, ну, вроде как выполнить предназначение. Нелепое убеждение, но я его не стыжусь.
Не стыдится, а щеки покраснели.
Может, от еды или от вина.
– Semel in anno licet insanire[5]. Ты – мой единственный раз в году, ты всегда им была.
Хочу ответить, что его надежда на то, что я смогу раскрыть семейные тайны, совсем не кажется мне глупостью, но официант опережает меня своим вопросом:
– Что подать на второе? Как всегда, запеченные овощи? Или, может быть, жаркое?
Конечно, он заметил мой живот, намекает, что беременные едят за двоих. Прописная истина, и в моем случае это так: я ем гораздо больше, чем обычно.
Франко жестом дает понять: “Я больше ничего не буду, а ты бери что хочешь”.
– Пожалуйста, овощи гриль и двойную порцию крокет с соусом, – я заказываю самое дорогое блюдо меню, чтобы порадовать официанта. Хочу отблагодарить его за наше тридцатилетнее знакомство, хотя за все время так и не удосужилась узнать его имя, правда, не по своей вине – просто мои родители всегда были патологически закрытыми людьми. Действительно, официант не может сдержать радости:
– Отлично! На здоровье. Когда ожидаете прибавления? Можно поздравить профессора, ведь он станет дедушкой? – и рассыпается в любезностях, глядя на моего отца, а тот от смущения лишь улыбается и кивает.
Теперь профессору придется выучить новую роль – роль дедушки.