Когда встали с привала, уже начало смеркаться. Капец и Граф быстро убежали вперед, Личка и Надюха даже не пытались их догонять. Поймавшая дао лыжника Личка кайфовала от радости натренированных мышц, от ровного дыхания и полегчавшего с начала похода рюкзака. Следовавшие за ней шаг в шаг Надюха и Андраш перебрасывались короткими шутками про Куршавель. Агзу двигал лыжами в молчаливой задумчивости. Замыкающий Виталик, снова раздосадованный тем, что Андраш и Агзу мешают ему созерцать сзади Надежду, продолжал подкалывать Вальку.
– Тебе как вообще пришла в голову мысль – взять в поход бубен?!
– Я хотел его в музее оставить, – оправдывался Агзу, – но, если ты помнишь, когда мы приехали в Поперечное, даже магазин не работал.
– Тебе этот бубен – не пришей кобыле хвост, но шаману-то он зачем?
– Бубен для шамана, – Агзу обернулся и пристально посмотрел на Виталика своими необычными глазами, – это его крылатый конь. С помощью него он путешествует.
– Припоминаю, – усмехнулся Виталик, – читал нечто подобное. Только еще мухоморы нужны. У шамана есть мухоморы?
– Думаю, в достатке.
– Так, возвращаемся. Что же ты раньше не сказал.
– Виталь, – не обращая внимания на ерничанье друга, серьезно продолжал Агзу, – не в грибах дело. При камлании, бубен уносит шамана в параллельный мир.
– То есть, ты считаешь, что шаман ушел на капище со своим бубном для камлания?
– Он мог уйти физически, а мог – метафизически.
– Мудрено…
– Мне все тигр чудится. Наверное, его шаман вызвал.
– Лучшие соседи – тигры и медведи… – запела на весь лес Надежда.
– Тигры здесь не водятся, – отрезал Виталик.
– А что если он – как и я…
– Распиздяй? – громко заржал Виталик.
– Турист…
Ушедшие вперед Капец и Граф в это время вели совсем другую беседу.
– На Западе уже вовсю используют лавинные маячки, – сухо говорил Капец.
– Биперы[16]? Слышал. Но нам они пока не по карману.
– Уж ты-то, без пяти минут отец четырех детей, мог бы и приобрести.
– Томилин предлагал привезти из Франции, но я выбрал хорошие крепления. На кой черт группе бипер, если он будет только у меня??
– Аналогично, – согласился, хрустя лыжами об снег, Капец. – Но если бы мы оба выбрали биперы, у нас в походе было бы уже два бипера!
– А если бы нас обоих засыпало? Чем тебе лавшнур[17] не нравится?
– Мне погода не нравится.
– Чем она тебе не нравится?
– Закат малиновый. Перистые облака размазаны. Завтра-послезавтра быть пурге.
Граф остановился, поглядел в джи-пи-эс, а затем в холодные глаза Капца.
– Ты под старость сильно тревожный стал. Давай отдохнем.
– Нехорошее предчувствие у меня, – скидывая рюкзак, ответил Капец. – Вижу, что горы нас не пускают.
Они достали фонарики, накинули пуховки и сидели молча, глядя в синюю мглу таежных сумерек. Потом Капец вдруг громко сказал:
– Эх, почему за тобой люди ходят, а за мной нет?
– Не знаю, – виновато пожал плечами Граф, – хочешь покурить?
– Покурю.
– Знаешь, Юра, – Граф полез в карман, – это дело случая… В этом сезоне мне просто повезло. Может быть потому, что это мой последний сезон.
Он протянул Капцу сигарету.
– Тебя, Граф, бабы любят, – ухмыльнулся Капец, кивая в сторону подходящей Лички. – А за ними и мужики тянутся.
Граф снова пожал плечами и встал.
– Личунь, пойдем дальше. Через полкилометра выйдем снова на Тихую, там и заночуем.
– О, ты поймал спутники? – обрадовалась Лика.
– Я поймал себя на мысли, что ты классная, Лич.
– Тут все классные, – как всегда мягко и вкрадчиво, словно лиса из сказки, произнесла Надежда, – давайте уже придем в классное место и поставим там классный лагерь…
– И охуенно там бухнем! – крикнул из темноты Андраш.
– Именно, Граф. Я не классная, я – оху…нная, – проходя мимо Бесснонова и светя ему фонарем в глаза, заявила Личка.