Саммаэль.
В Приёмном зале Базилика (титул для особых храмов) Святого Престола гудит обсуждение, переходящее в высокомерный смех. Камерарий (высшая придворная должность в отсутствии правителя) Паймон в окружении лицемерных кардиналов ведёт непринуждённую беседу.
– Да, дай мне пройти! – из-за закрытых дверей в Приёмный зал донёсся настойчивый голос и следом хлёсткий хлопок. – Меня ждут…
Беседа прервалась и настороженное внимание душных кардиналов пало на закрытые двери, что в тот же момент распахнулись. На пороге в Приёмный зал обозначил своё возвращение, недавно откомандированный Инквизитор Саммаэль. За его спиной замер вооружённый послушник и по лицу того видно, что отхватил он от инквизитора знатно.
– Моё почтение Отче, – инквизитор уверенно прошагал по бархатному ковру в центр зала и с гордой выправкой остановился, ожидая встречи взгляда с камерарием. – Смею Вас тревожить своим докладом, – одет он в сюртук (длинный до колена, приталенный двубортный предмет мужского гардероба), сшитый из тёмной кожи с закреплёнными на нём элементами тяжёлых доспехов. Высокий ворот прикрывает половину гладковыбритого лица на общем фоне лысой головы, оставляя свободу лишь глазам. Малая кираса закрывает грудь, длинные наплечники крепятся напрямую к кожаному сюртуку. Крепкие наручи, как стальные вставки защиты, и сапоги со стальными носами – всё это отрывки отдельной культуры ведения подвижного боя с гарантируемой защитой. Два знака отличия, словно алые печати, на кирасе держат отрывки кодекса инквизиции.
– Бесцеремонно с Вашей стороны, инквизитор, так врываться в мои закрытые двери, – удостоил своим вниманием его камерарий Паймон, но нельзя сказать, что гневно принял инквизитора, на его старческом лице проскользнула ухмылка от встречи. Он долго ждал возвращение своего доверенного инквизитора из столицы империи Солнечного Гало, поэтому и была простительна такая дерзость.
– С вашего позволения начну?
– А что ж тут не позволить, позволяю. Давай, рассказывай мне инквизитор, что видел в землях праведных мирян, чем можешь ты похвалится?
– Хвалится особо нечем, встретил я незримое сопротивления там, пусть не явное обычному глазу, но всё же заметное мне.
– Чем вызвано оно, мож был излишне резок ты? С тобой так часто это происходит, мне жаловались многие по поводу и без…
– Отнюдь, ох если б в этом дело было, Отче, я б ничего и не посмел сказать, но здесь другое…
– Так может час не тот был выбрал сем визитом?
– Быть может лучше я начну?
– Прошу, я не мешаю, – откинулся в кресле камерарий Паймон с довольным выражением лица. Он твёрдо уверен в то что инквизитор даже несмотря на свою тревожность сообщит приятный итог своей командировки.
– Явился я в столицу без предупрежденья…
– Пробрался будто вор? – улыбка камерария невольно стала шире. – Как интересно…
– Пусть так. Я жил при Храме пару дней, как одинокий пилигрим, не вор, если Вы позволите, – камерарий подал жест, что принимает замечание и радости на хвалёном лице поубавилось. – Никто не признал во мне истинную личность – кто я такой не знали там. Послушал разговоры, пообщался с людом разным. В итоге много слухов я собрал, но всё как и везде, всё как у всех. Все жалуются друг на друга и мало хвалят жизнь свою.
– Тогда что за сопротивление такое, с которым пришлось тебе столкнуться, если всё как у всех?
– Начну я с лазарета, в котором служит наш доверенный слуга – Отец Бокор. Всё ничего, но толпы ломятся к нему, такую жажду у мирян к его практике нигде не видывал. Говорят, что обладает даром с выше, с грехами отпускает боль и с нею смерть. Я видел сам как молится он с ними и верно отпускает им грехи, глаза так светятся у пациентов, что будто боли нет совсем. Конечно, таинство они проводят за закрытыми дверьми, но что я смог узнать то говорю.
– Так может есть и смысл восславить сие благо и почестями одарить его? – камерарий поправляя свою бардовую мантеле́тту (накидка без рукавов, элемент облачения высокопоставленного сана) заёрзал в тронном-кресле от внутреннего нетерпения, ведь пока доклад инквизитора радует. – Такой мастак всем нужен, даже здесь, где глаз Создателя бдит ежечасно.
– Всё ничего, звучит счастливо, вот если бы не эльф, что прибился к лазарету их.
– Эльф? Так нет же их давно…
– И я о том, Отче, – Саммаэль поклонился, но не сильно, достаточно для того чтобы крепче звучать в своих словах. – Теперь отпустим лазарет и практику лихую, а обратить внимание прошу, что Император принял в своё войско, никого иного, как дикого зверя – орка, – по Приёмному залу прошёл удивлённый вздох. Саммаэль сделав паузу оглядев сопревших кардиналов в полукруг и улыбнулся. – Они так долго враждовали в диких землях, что теперь и службу несут при дворе. Так мало этого, он руку мира с ними заключил… – молчанием закончилась его фраза и повисла гулом в ушах, что переходит в тонкий писк.
– Ты, инквизитор Саммаэль, твоим словам я верю и сказанное здесь, достойно рассмотренья, – на лице камерария не осталось и следа от былой ухмылки. Его взгляд стал тяжёлым и на глаза упала пелена печали. – Мне хватит слухов и на этом, прошу итог, скажи, что император тебе ответил?
– Он был почтителен и не меньше сдержан, но ничего я не услышал из нужных слов. Кичится он порядком и непоколебимым миром, глаголет как слепец про радугу, что никогда не видел, а нет решений или действий хотя бы малейших от него.
– На чём расстались с ним?
– Я сообщил ему, уверен Вы меня поддержите, что вернусь с перстом к нему, для выявления зреющей ереси, – Саммаэль замолчал и тишина разочаровала его надежды.
– Ты явно знаешь Инквизитор, что столь высокие приказы может вынести только созванный конклав, не ты, а лишь конклав?
– Конечно, но разве не предостаточно того, что Вы все здесь сейчас услышали, разве недостаточно Вам всем честных слов Вашего покорного инквизитора?
– Достаточно, даже более того, но мы Святой отдел расследований еретической греховности, мы есть инквизиция – верховная судебная инстанция перед самим Создателем. Наше слово и решение несут праведность и волю Создателя, дабы наставить и направить на путь истинный.
– Я знаю это, Отче, и я пройду всего одним перстом по земле империи Солнечного Гало, как миротворец с чистым сердцем и праведными мыслями, дабы уберечь столь хрупкий мир от надвигающейся смуты ереси. Прошу такую малость, один лишь перст направить им, преданным мирянам в помощь.
– Если ты прав, то столь пристальное внимание со стороны церкви, способно усугубить эту нарастающую смуту в империи. Вирион верный муж церкви и заслужил своё уважение своим миролюбием, которое длится в его владениях уже более двадцати лет и его по праву называют Мироносным.
– Не о том ли Императоре вы лестно отзываетесь, чьё родовое проклятье Геомансеров позволило приручить стихию земли и тем самым вознестись над остальным праведным людом?
– Сей дар не проклятье его рода, всё в нашем мире связано с великим замыслом Создателя, – камерарий хлопнул по подлокотнику кресла, пытаясь пресечь настойчивость инквизитора.
– Ничто не передаётся лучше проклятья, тем более если его можно обратить в силу, – Саммаэль уже знает ответ камерария и пытается цепляться за любое убеждение, дабы его слова восприняли в серьёз. – Да, так и есть, пути Создателя неисповедимы, но где же сказано, в каких псалмах написано, что Создатель даёт привилегию одних на другими? Он же нас создал равными, ведь так? Без необъяснимых излишек? Тогда скажите, разве верный служитель Создателя, чья жизнь в руках Его, обязан быть изначально юродивым перед могуществом ереси?
– Много вопросов, инквизитор, – разочарованно выдохнул камерарий и опустил взгляд себе под ноги, да бы желая закончить обозначенное препирание. – Вы отклоняетесь от темы своего доклада и переходите на личную неприязнь, чем подвергаете себя грехопадению.
– Так если ратовать во благо – грех, так да, я каюсь перед всеми Вами, что в этом грешен я, но Создатель мой свидетель, он был там и глазами моими видел, что ересь грызёт их мир, как книжный червь в подвалах библиотек сжирает постулаты наши в мыслях люда Солнечного Гало.
– Предвзят твой гнев, инквизитор, но рвение – благо и поспешно в тоже время.
– Поспешно? Да, тут не опоздать бы…
– Хватит! – камерайт вновь силой хлопнул подлокотник кресла и глухой звук остановил спор. – Вы забываетесь, инквизитор. Я обещаю, мы взвесим на конклаве все за и против сказанные здесь, но во избежание грехопаденья в следующих речах, закрываем сей доклад инквизитора Саммаэля на честном его слове.
– Я подчиняюсь, но согласиться не могу, – Саммаэль приклонил колено и склонил голову, ожидая окончательного вердикта.
– Ступай, инквизитор, ты будешь призван в день конклава.
– Я уже знаю, чем закончится конклав – безжалостным отказом, но не для меня, а для праведных мирян, что заперты под гнётом…
– Вон! – осёк его камерарий Паймон и гневно встал. – Выведете инквизитора…
– Кланяюсь, Отче… – Саммаэль не заставил себя больше ждать и выпрямился, окинув кардиналов с несдержанным призрением. Он покинул Приёмный зал, спиной прочувствовав все ответные взгляды кардиналов. Он без сомненья знал исход конклава, который в последствии так и не был созван.