Эльф расслабленно полусидел на куче сена с трубкой в правой руке, рядом калачиком лежала эльфийка, отвернувшись к стене.
– Тридцать лет курю трубку, – пояснил он в ответ на приподнятую бровь Дона.
– Из них?.. – заинтересованно бросил Дон.
– Из них десять – на сене, – улыбнулся эльф, дескать, волноваться не о чем, и жестом предложил сесть в кучу напротив. – Курить в кровати – не самое опасное занятие. Даже за сегодняшний день.
– Люди?
– Люди опасней, – кивнул эльф, во второй раз удовлетворённый репликой Дона. – Таким, как мы, место в хлеву, и пока мы в нём остаёмся, все счастливы! – Привычным театральным жестом эльф обвёл пространство вокруг себя и воздел руки к потолку.
Хлев был чистым и совершенно пустым, не считая их четверых, накрытой клетки Ккхи и Фёдора, которого путешественники привели с собой.
– Осёл может остаться, – подтвердил эльф. – Это всё равно хлев, даже если и подпольная гостиница для «тех, кому место только в хлеву».
– А что же лошади? – спросила Рина, вспомнив пару жеребцов, привязанных на улице к эльфийской телеге-подмосткам.
– О, это такие породистые создания, что просто побрезгуют с нами под одной крышей спать, – усмехнулся эльф, – и уж тем более стоять рядом с вашим ослом.
Эльф неторопливо затянулся и пристально посмотрел на Дона, что-то мысленно примеряя.
– Вы пришли за Ккхи? Ящер спит. Но мы же никуда не торопимся?
– До утра мы абсолютно свободны, – подтвердил Дон.
Ответ почему-то заметно порадовал эльфа, продолжавшего пристально рассматривать собеседника.
– Тоже кто-то из странствующих? – наконец ткнул он в сторону Дона концом трубки. – Подожди, сейчас угадаю. Фокусник?
– Сказочник. Дон.
– Джефендор, но вы можете называть меня Джеф, – представился в ответ эльф. – А её – Керис. Тебя можно так величать, о дочь эмпу?
– Всякий йамур можно есть, – с презрительным фырканьем заметила эльфийка, не поворачиваясь.
– Но не всякий – два раза, – продолжил Дон.
Снова послышалось фырканье, явно довольное. Керис вытянула руку, не глядя схватила Джефа за бок, легонько ущипнула, привлекая внимание, и показала какой-то непонятный жест.
– Это Рина, – представил попутчицу Дон и спросил с улыбкой: – Ну что, я прошёл тест?
– Тёмный тип, да, – рассмеялся в ответ Джеф. – Из наших. Трубку?
– Не откажусь.
Пока Дон затягивался и кашлял, Керис развернулась в его сторону и с интересом принялась разглядывать, а когда сказочник возвращал трубку Джефу, потянулась навстречу и перехватила кисть. Одной рукой эльфийка выудила из неё трубку и тоже затянулась, а другой продолжала держать ладонь Дона, неторопливо разглаживая её большим пальцем. Выдохнув, эльфийка с минуту рассматривала линии на руке Дона, после чего они курили уже втроём.
Рина чувствовала себя крайне неловко. Происходило нечто очень обыденное, из чего она была почему-то исключена. И эльфов, и трубку она видела первый раз в жизни, самым знакомым из всей обстановки был сарай, но всё это вместе воспринималось как нечто само собой разумеющееся.
Счёт времени окончательно потерялся. Раньше – вне хлева (или без Дона) – время можно было отсчитывать, например, по репликам людей и по длительности молчания между ними, которое по достижении определённой границы становилось «неловким» и заполнялось болтовнёй. Обычный разговор длился не больше часа, чего хватало на обсуждение всех свежих деревенских сплетен.
Тут же стояла тишина, но одновременно происходило что-то беззвучное, помимо курения трубки, – и никого это не смущало.
– Почему тридцать лет? – прервала тишину Рина. И все тут же удивлённо повернулись в её сторону.
– Почему что? – переспросил Джеф.
– Вы курите трубку тридцать лет.
– Да! – подтвердил эльф.
– Но вам… лет тридцать пять? – неуверенно заявила Рина.
– Плохо сохранился, – печально сказал эльф.
– Я имею в виду, что вы делали до этого?
– До этого – капал в глаза слизь ватной жабы, лет десять. До этого – втирал в дёсны сушёных сверчков, лет восемнадцать. А ещё до этого – даже стыдно сказать.
– Так сколько вам лет?
– Больше пятидесяти восьми – это точно! – улыбнулся эльф.
– Это в собачьих годах, – подсказал Дон, из-за чего Керис не сдержалась и впервые за вечер закашлялась.
Происходил какой-то невидимый глазу и неслышимый уху разговор; иногда Рине казалось, что она понимает отдельные слова и улавливает жесты, но как только она пыталась ухватить происходящее, всё пропадало. Девушка вспомнила, как однажды ей снилось, что она читает книгу: страницы были полны мудрости, но каждая строчка оборачивалась вереницей букашек на бумаге, и смысл их можно было передать словами «что-то очень важное», но дальше этого дело не шло.
Остальные явно наслаждались происходящим; по крайней мере, они улыбались, никуда не спешили и были как бы все заодно. Девушке даже показалось, что они перемигиваются, и она начала пристально вглядываться в лица, но ничего такого не обнаружила.
– Обменяемся жёнами? – предложил Джеф, обращаясь к Дону. – Эй, ну кто-то же должен был это сказать! Керис просто менее болтлива. Сорок лет женат, из них сорок – на ней. В людских годах.
– Жаб надо иногда менять на сверчков, – подтвердил Дон и получил в награду восхищённый взгляд Керис, полный радостной злости. – Но Рина мне не жена.
– Оу. Надо же так обознаться! – охотно выразил сожаление Джеф.
– Что значит – обменяться жёнами?! – вспыхнула Рина.
– Господи, ты весь вечер так глазеешь на мою трубку, что это невозможно было не заметить. А эти жаба с гадюкой, – эльф махнул в сторону Дона и Керис, – точно общий язык найдут. Хотел бы я на это посмотреть – с обоюдного согласия сторон, разумеется!
– Дон, это же свинство! – возмущённо крикнула Рина.
Джеф радостно улыбнулся, оценив шутку на животную тему, но быстро переменился в лице и сказал:
– Подождите, она это серьёзно?
– Сейчас выясню. Всем оставаться на своих местах! – сказал Дон с преувеличенной важностью в голосе, словно произошло убийство или какое-то другое незаурядное происшествие, а он берётся всё расследовать.
Все замерли и продолжили сидеть там, где сидели.
– Значит, так. Поправьте меня, если ошибусь – всё-таки я не курил трубку тридцать лет, привычки нет, поэтому реальность может немного ускользать от меня. Джеф предложил обменяться жёнами – при условии, что все согласны?
– Ага.
– Вопросов больше нет! Хотя нет, подождите. Рина, ты как?
– Да как вообще?! Что ты обо мне думаешь! – прошипела девушка, побледнев.
– Поэтому и спрашиваю! Я не думаю, что ты согласна. С другой стороны, что ты не согласна, я тоже на всякий случай не думаю. Короче, да или нет?
– Нет же!
– Вопросов больше не имею.
Рина требовательно уставилась на Дона.
– Ах да. Вердикт! Когда тебя спрашивают, можно просто сказать «нет». Это всё трубка или я правда сейчас звучу словно кладезь мудрости?
Рина покраснела и какое-то время тихо глотала воздух, как выброшенная на берег рыба, а потом развернулась и выбежала на улицу. Керис вздохнула, поднялась и вышла вслед за ней.
– Так вы не партнёры? – спросил после небольшого молчания Джеф.
– И. о. и подопечный.
– И. о.?
– Исполняющий обязанности.
– За двоих работаешь?
– Стремлюсь к честному распределению.
– А зачем тебе это?
– А тебе жабы зачем?
– Скука. Года эльфийские, а скука – человеческая.
– А жёнами меняться?
– Обмен опытом. Или наоборот: жёнами – от скуки, а жабы – для обмена опытом. Ещё дунешь?
– Мастерская работа, – сказал Дон, рассматривая переданную ему трубку, испещрённую вырезанными рунами. – Из чего? Кость?
– Рог.
Выбежав из сарая, Рина завернула за угол и почти разрыдалась, но сначала стоило убедиться, что вокруг никого нет. Уже наступили сумерки, и футах в семидесяти отсюда горело окно хозяйского особняка, но самого владельца в нём не было видно. Соседние дома выглядели нежилыми и не светились вовсе – сарай стоял на краю деревни, вдалеке от главных улиц.
И тут наконец Рина снова почти разрыдалась, но её остановили скрип двери и вышедшая из-за угла Керис. Привычный комок вернулся в горло и сполз вниз, в живот. Рина опустила голову и отвела взгляд. Эльфийка с ногами залезла на перевёрнутую вверх дном бочку, стоявшую неподалёку от Рины, и сделала это с таким невозмутимым видом, как будто именно ради этого она и вышла на улицу.
«Что ей надо? Когда она уйдёт?» – со злостью подумала девушка.
Завернуть за ещё один угол и скрыться от Керис было бы невежливо, оставалось стоять с опущенной головой и ждать требований. В лучшем случае это будет «успокоение» – самый безобидный вид требований, когда собеседник понимает, что произошло нечто неловкое, и хочет, чтобы ты перестал на это реагировать.
«Пожалуйста, не волнуйся». Или: «Ну что же ты?» Или даже: «Я за тебя тревожусь».
Батюшка что-то говорил о том, что женщины должны давать мужчинам успокоение, но Рина никак не могла взять в толк, зачем им это надо. Неужели женщины предназначены только для этого?
Вместо «успокоения» можно получить «указания» – самый распространённый вид требований. «Пойдём обратно». «Расскажи, что случилось». «Перестань такой быть». «Успокоение» считается успешным и человек наконец оставляет тебя в покое, как только ты замираешь и прекращаешь что-то изображать на своём лице. «Указания» же требуют большего – активных действий по исправлению ситуации.
Дальше по силе воздействия идут «обвинения», которые весомее «указаний», их нельзя искупить просто исправлением текущей ситуации; чтобы загладить вину, требуется что-то ещё.
В этот раз ничего особенно ужасного не произошло, поэтому Рина рассчитывала на «указания». «Ну же, давай побыстрее покончим с этим и вернёмся в сарай», – думала Рина, глядя на эльфийку. Но Керис молчала и с интересом рассматривала Рину, как будто это нельзя было сделать раньше, в светлом хлеву.
«Ну же!»
Эльфийка продолжала молчать.
Рина подумала, что если просидеть так достаточно долго, то уйти за угол или обратно в хлев снова станет вежливо, как будто никому от тебя ничего уже не надо, ведь если было бы надо, то попросили бы.