Пока я шла по улочке, слышала, как переговаривались ищейки и староста. Те запросили найти для меня амбар покрепче. Слово словом, а всё же они побаивались, что я сбегу.
– Клеть к утру соорудим, – неохотно отвечал Нут. – Вы можете остаться ночевать в моём доме, господа.
– Ночёвки нам не нужно, – отказался ищейка. – Завтра к обеду остальной отряд придёт в селение. Им и передадите ведьму. Весть я уже отправил. Стеречь будете сами. С вас, Нут, спрос будем держать. А нам задерживаться никак. Пока след беглеца свежий, по нему пойдём. Если её спасёныш покинул дом ночью, далеко уйти не мог. Надеюсь, вы понимаете, что может случиться, если ведьму завтра не найдут.
– Понимаем, – хмуро ответил старейшина.
– Вы уж постарайтесь к приезду остального отряда клеть соорудить.
Я слушала разговор в пол-уха, шла, смотря вперёд. Видела, как выскакивают из дворов женщины и дети. Бабки горестно качали головами, женщины перешёптывались. Выскочил на встречу ко мне кузнец Ниб, за ним следом отец, ухватил парня за руку и рывком зашвырнул обратно во двор. Я слышала, как он кричал:
– Сиди уж! Или захотел вместе с ней к инквизиторам!
– Пусти, отец!
– Не пущу!
Их голоса смолкли под гулом толпы, направляющейся за мной.
– Она же безобидная!
– Всё селение лечила!
– Ребята, будьте милосердны, как же мы без Рейи?
Я оглянулась. Тётушка Хлоя ухватила одного из ищеек за рукав, пытаясь заглянуть под капюшон, в глаза.
– Ребятушки, хорошая она. Никому никогда зла не делала.
– Ведьма она, мать! – сочувственно ответил тот. – Не можем мы её вам оставить. Ведьмы сейчас на особом счету…
– А люди, люди на каком счету? – выкрикнул кто-то тонким старушечьим голоском. – У нас ни лекаря, ни знахаря! Инквизиция нам их отправит? Да коли и отправит, так драть будет с нас три шкуры. А Рейя… – голос захрипел и пропал. Кто-то яростно прикрыл старушке рот.
Толпа ещё шумела, когда меня провели к амбару старосты. Раскрыли ворота и приковали одной ногой к столбу, что служил ему опорой. Я посмотрела на цепь. Не тяжёлая, я бы даже сказала тонкая, но я ощущала, что не порвать мне её, не освободиться. На цепи лежало заклятие инквизитора против ведьмы.
Боел довольно скалился, выглядывал из-за спины одного из ищеек. Я подняла на него взгляд. Теперь мне уже нечего было терять, и я, мрачно сплюнув, чётко произнесла:
– Не быть тебе ни отцом, ни вдовцом, ни мужем, ни сыном, одному по свету ходить, тропу топтать, радости и удовольствий не знать. Живи, о смерти проси, да не получай, меня каждый день вспоминай.
И плюнула ещё раз, размазав это по земле. Бабки, собравшиеся у ворот амбара, креститься начали. Женщины шарахнулись в сторону.
– Ведьма! – завизжал Боел. Схватил ищейку за рукав и дёрнул. – Сделайте что-нибудь. Она меня прокляла!
Ищейка повернулся к нему. Стянул капюшон и ухмыльнулся.
– Ну и прокляла, что с того? Или ты не знал, что если ведьме сильно насолить, то она и проклясть может? А может, ты совсем дурачок?
– Сделайте с ней что-нибудь! Накажите! Лишите колдовства! – визгливо вопил парень.
Ищейка недобро сощурился.
– Всё, что в рамках нашего исполнения, мы сделали, остальное – не наше дело. Если есть претензии к этой ведьме, обращайтесь в суд инквизиции. Такие дела они разбирают. А мы лишь ищейки. Не в наших правовых нормах судить и наказывать ведьм.
Он рванул руку, высвобождая её из пальцев парня. Тот повернулся и бросился к старосте. Нут стоял, угрюмо смотря на меня. Вздохнул, опустошённо махнул рукой и пошёл из амбара.
– Батя, отец! – закричал, кидаясь вслед ему, сын.
Люди у амбара расступились пропуская их.
Ищейка шикнул на толпу, и обравшиеся начали расходиться. Он повернулся ко мне. Второй ищейка принёс к столбу охапку сена.
– Спасибо, – поблагодарила я. – Не думала, что ищейки церемонятся с ведьмами.
Мужчина вздохнул.
– Ведьмы разные встречаются. Иногда такие, что муторно от дел её становится. Страшно. Гадливо. А бывают такие, как ты. Цепи замыкаешь на ней, а самому стыдно и жалко. Да нечего тут не поделаешь. Время такое.
К нам подошёл его напарник. Положил ему руку на плечо, словно призывая поторопиться. Ищейка кивнул мне.
– Завтра заберут тебя. Дар в тебе хороший, я думаю, оставят в городе. На войну не попадёшь.
Сказал и снова вздохнул. Я усмехнулась.
– Лучше тогда уж пусть отправят в самую горячую точку, чтобы не мучиться.
– Может, и повезёт, – сказал он задумчиво. Отвернулся и вместе с напарником пошёл из амбара, не прощаясь со мной.
Я прислонилась спиной к столбу и медленно села. Солнечный день к обеду сменился. Небо затянуло тучами. В тонкие щели амбара уже не проникали яркие лучики. Стало серо, словно поздним вечером.
Когда прогремел первый гром и все разбежались по домам, ворота амбара тихо приоткрылись, и ко мне вошла бабка Аринка. С собой она принесла хлеба и молока. Села рядом, отломила ломоть, мне дала, рядом кувшин поставила. Вздохнула, смотря, как я жую.
– Знаешь, мы же все догадывались, – сказала она с сожалением. – Между собой перешёптывались бабки. Все надеялись, что инквизиция стороной тебя обойдёт, не пронюхает. Чтоб Боелу неладно было. Вот же редкая скотина. Ты кушай, кушай, родная. Прости, что помочь мы тебе ничем не можем. Детки у нас. А инквизиция на расправу быстра. Но знай, мы очень сожалеем и совсем не хотели, чтобы так всё вышло. Ты хорошая. Полюбилась всем. И мать твоя хорошая была, скольких спасала, вылечила и никогда ничего не просила. Прости нас, девочка.
Я слабо улыбнулась.
– Не за что просить у меня прощения. Значит, судьба так решила. А за хлеб и добрые слова обо мне и матушке – спасибо.
– А Боела ты прокляла всё ж, – оскалилась бабка Аринка. – Так ему и надо. Всех уж замучил.
Я кивнула.
– Давно нужно было, да боялась, что себя выдам.
Бабка вздохнула.
– Эх, не удалось нам тебя утаить.
Она поднялась и тяжело пошла к воротам.
***
Серым и пасмурным вышел следующий день. Тяжёлые тучи нависали над селением и тянулись до горизонта. Там, вдалеке, гремел раскатистый гром. Отряд ищеек прибыл, как и было сказано, ближе к полудню. Селяне окружили их и пытались притормозить процесс моего отъезда. Ищейки оттесняли народ в сторону и грозили инквизицией. Я внимательно смотрела на ищеек, ища среди них двоих вчерашних. Их не было. Значит, они ещё идут по следу. Надеюсь, Изарту всё же удалось сбежать, и они его не найдут.
Чем ближе я подходила к сооружённой сельскими мужиками клетке, тем тише становилась толпа. Я глазами пробежала по провожающим меня. Среди них не было Ниба. С ним я бы хотела попрощаться. Но, видимо, отец закрыл парня в доме и, судя по тому, что и его не было, лично сторожил сына. Женщины смотрели на меня, руками стирая слёзы с печальных лиц. Прижимали к себе детей и горестно головами качали. Мужики глаза отводили, словно стыдясь на меня смотреть. А когда ищейки уже замок на клетке закрыли, дядька Карп сорвал с головы шапку, швырнул на землю и воскликнул:
– Да что же мы её вот так отдадим? – И рванул вперёд. Стоящие рядом с ним мужики схватили Карпа и заволокли в глубь толпы.
Перед тем, как повозка двинулась, я последний раз кинула взгляд на селян. Встала в клетке и низко поклонилась.
– Благодарю за добро и тепло ваше.
И так мне горестно стало, что слёзы всё-таки проступили на глазах.
«Я буду их помнить, – подумала я. – Никого не забуду. Ни человека, ни лес добрый, ни реку. Ни встречу с Изартом. А всё же он принёс с собой беду, правильно зелья говорили. Надеюсь, хоть себя спас».
Я вытерла скупые слёзы и сделала глубокий вдох и выдох.
Повозка дёрнулась, и пара лошадей медленно потянула её по улице. Провожая меня в долгий и тяжёлый путь, небо разрезала кроваво-красная молния. Я не сразу поняла, что раздавшийся следом крик – не провожающих меня селян. За ним последовал второй. Повозка снова дёрнулась, останавливаясь. В следующий момент у меня по коже прошёл озноб, сковывая сердце бешеным ужасом. Я поняла, что кричали ищейки. Кони под ними вставали дыбом. Кто-то грозно приказал:
– Ведьму спрячьте!
Потом послышался вопль кого-то из селян. Щёлкнул замок моей клетки.
– Беги, ведьма! – прокричал незнакомый мне ищейка, распахивая дверь.
А я стояла, смотря в серое пасмурное небо, не в силах шевелиться. Там, среди тёмных грозовых туч, отчётливо вырисовывались силуэты приближающихся драконов.