Аркадий спрыгивает вниз. Подходит к дверному зеркалу. Мимикой изображает голливудского супермена:
– «Ты – мой!», – он тычет пальцем в зеркального двойника.
Двойник в зеркале – повторяет этот жест. По губам у Двойника можно прочитать те же самые слова: «Ты – мой».
Дверь, неплотно прикрытая Алмаевым, от тряски слегка приоткрывается. Сквозь щелку Аркадию становится видно, как в коридоре отец обнимает проводницу за талию. Что-то шепчет ей на ухо. Анфиса кокетливо ежится от его прикосновений. Облизывает шоколадные пальцы.
– «Гадаю по мочкам ушей!», – шепчет почему-то Аркадий.
На секунду он так и застывает перед дверью. Но в это мгновение – от тряски поезда – дверь захлопывается.
Аркадий почесывает затылок: как бы соображая, что же там, в коридоре, между отцом и проводницей происходит? Но – так ничего и не сообразив, – возобновляет дурачества перед зеркалом.
Никита на верхней полке презрительно фыркает.
– Ну, псих натуральный, не может без кривляний! Дуралей!!!
– Перестань оскорблять брата!, – говорит мать настоятельным тоном: – И в санаторий, как приедем, чтоб не смели друг друга оскорблять, слышите, при посторонних – особенно! Вы – родные!
Аркадий еще раз грозно оборачивается на отражение в зеркале.
– Ты – мо-о-ой!, – тычет он пальцем, как в первый раз.
Но в этот мгновение – дверь в купе с лязгом распахивается, – и Аркадий коряво отпрыгивает в сторону.
В дверях предстает Алмаев. В руках у Алмаева три стакана с чаем и один – пустой, – «под винишко».
– Ты чего это, кузнечик, распрыгался?, – спрашивает отец.
Аркадий не отвечает. Пятится назад.
– Ну-ка, бери стаканы. Не ошпарься.
Аркадий берет стаканы – расставляет их на покосившемся столике. Садится рядом с матерью. Поглядывает на нее, потом на отца. Алмаев как-то странно оживлен. Достает сигарету, закуривает.
Мать пристально смотрит на мужа:
– Ты ведь только что выходил курить!
– Да, правда, что это я?!
Алмаев неубедительно посмеивается, треплет Аркадию волосы. Тушит сигарету в пустой пачке.
– Ч-черт, последняя!!!, – с досадой произносит он.
На секунду Алмаев выходит из купе. Озирается по сторонам. Выбрасывает скомканную пачку в окно, и возвращается к семье. Затем достает из-под столика канистру с вином. Доверху наполняет стакан. Делает несколько глотков. Мать выразительно на него смотрит, но ничего не говорит.
– Давай-ка, за сигаретами мне сгоняй!, – говорит отец Никите, постукивая снизу по его лежанке: – В вагоне-ресторане пачку возьмешь! Знаешь, какие!
– Пап, я сбегаю!, – просит Аркадий: – Я быстро!
– Да, пусть, наконец, делом займется!, – Никите явно неохота никуда идти: – Одурел от безделья!
– Ты бы сам сходил, отец, зачем детей по вагонам гонять?, – вступается мать, но Алмаев и слушать ее не хочет:
– Ничего, мужики растут. Дальше поезда не забредут.
– Этот и в поезде заблудится!, – язвит Никита.
Алмаев достает из кармана измятую купюру. Протягивает ее сыну. Аркадий берет деньги. Дразнит зеркальное отражение. Двойник повторяет его кривляния до того момента, пока Аркадий не выходит из купе.