Диимитрий Волхович меланхолично курил. И пил. И снова курил. И так по кругу уже сутки после ссоры с Паниадой. Он бы уже помер от такой дозы яда и никотина, если бы не был древним богом, проклятым еще со времен царя Гороха.
«Или как там его звали? Дивноглаз? Белозуб? Не важно».
Важно то, что он пил и курил, но не чувствовал ни вкуса вина, ни запаха сигарет, зато его вредные привычки раздражали соседей, которые грозились вызвать АМОН, чтобы выселить его в тюрьму, как злостного нарушителя общественного порядка и покоя.
Кстати, соседи всего двадцатиэтажного дома мечтали прикончить Диимитрия Волховича, ведь утром на завтрак он во всю мощь системы 7.1 слушал рок-группу Dark Funeral, на обед – играл в баскетбол, а на ужин – сверлил дрелью стены. Ярость и ненависть окружающих питала его лучше любого семиразового питания в столовке «ЯСЭ», где все к нему уже привыкли и перестали раздражаться.
Паниада была всегда безразличной, чего он не мог ей простить, хоть она и была роботом, поэтому он топил свое горе в вине, собирая арсенал бутылок, чтобы затем швырять их, словно торпеды, в головы прохожих. Но вдруг в его разуме зазвучала ангельская музыка сфер и металлический голос произнес:
– Тащи свой магический зад на старое кладбище. Есть дело. Жду.
Диимитрий от волнения даже затушил окурок о ногу, но ожог мигом затянулся, в отличие от джинсов, которые он тут же стянул с себя и выбросил с балкона – так он делал со всем мусором, от которого хотел избавиться.
Он устроил массовую рассылку с пометкой «крайне срочно» и разослал штату обслуживающего персонала: стилисту, парикмахеру, визажисту, косметологу, массажисту, модельеру, горничной, психологу, диетологу, тренеру и домоправителю тете Вале – женщине исключительно скандального характера, которую он жутко любил. И снова вызвал всех разом в свои хоромы на тринадцатом этаже, посулив тройной гонорар, а так как он платил щедро, приехали все.
Диимитрий сидел в кресле Людовика XIII посреди черных мешков, веревок, лопат и толпы разъяренных людей, готовых устроить массовую бойню, и медленно превращался из побитого молью хипстера в элегантного итальянского денди.
***
Паниада уже ждала его в условленном месте – на безымянной могиле слева от кладбищенского перекрестка. Диимитрий расправил складки черного костюма от Armani, сбил пылинки, поправил укладку и, подмигнув себе в зеркальном отражении надгробной плиты, сверкнул белоснежной улыбкой бледной девушке в черном комбинезоне.
– Ты сегодня выглядишь особенно потрясающе, – начал он издалека свою тщательно подготовленную речь.
Девушка с каменным лицом втащила его на безымянную могилу и поставила рядом с собой, как куклу. По мертвому телу Диимитрий прошла дрожь – все-таки эта железная женщина вопреки всем законам природы волновала его проклятую плоть.
Появился паромщик – дух безымянной могилы. Диимитрий вальяжно достал из кожаного кошелька стопку евро, но Паниада остановила его, дав мертвецу старинный грош.
– В Яму.
Диимитрий оценивающе присвистнул. Древний грош – это большая редкость, мертвецы за него готовы головы друг другу оторвать, значит, дело было крайне важным. Нежить раболепно склонилась и исчезла, а через мгновение они уже стояли в ином мире, покрытом копотью, гарью и плотным чадом.
– Я внимательно слушаю, что за дело такое, – Диимитрий постарался принять как можно более непринужденную и сексуальную позу.
Паниада посмотрела на него алыми светящимися глазами, от взгляда которых у него забилось бы чаще сердце.
– Даже не хочешь слова мне сказать? – возмутился он.
– Сбросила мне телепатически все данные и на этом все? – кричал он ей вслед, перепрыгивая в дорогих итальянских туфлях лужи со смолой.
– Кто этот Иван? Почему я ничего о нем не знаю? Ты уже с работала с ним? В паре? Наедине?
Паниада запрыгнула на осколок закопченной мегалитической колонны и огляделась. Диимитрий переместился к ней.
– Не трать темную силу. Она сейчас пригодится.
– Заботишься обо мне?
– Я освобождаю новенького, ты убиваешь стражей.
– Я не могу, ты же знаешь, – с досадой процедил Диимитрий.
– Диимитрий Волхович, – Паниада бесстрастно проверяла базу данных, – не может ни убить змеевича, ни быть убитым змеевичем из-за проклятия, наложенного отцом.
– Там упомянуто, что я царевич змеевич? И очень богатый.
– Написано, что беглый. И врет много.
***
– Тогда ты освобождаешь новенького, а я убиваю стражей.
Сказав это, Паниада приняла образ Черного Жнеца, и исчезла. Диимитрий стал кружить по горелым руинам, постепенно принимая образ Черного Дракона и беспрестанно думая о девушке: «Сумасшедшая. А если она погибнет? Она почти бессмертная, но кто ее собирать будет? Чинить? Сваривать? Людям далеко до технологий древних. Ни одного Черного Жнеца, даже по частям, экспедиция Сидера так и не нашла. Где брать детали для ремонта?»
Успокоившись, Диимитрий решил, что если спасет сегодня Ивана, то Паниада простит ему смерть предыдущего напарника. Да, он немного погорячился из-за ревности. Жизнь за жизнь. Все честно. Взлетев в воздух, он направился на самое дно Пекла – в Яму, где Змей-отец хранил души смертных, которыми кормил армию теней.
На удивление Яма была без охраны. Всех стражей отправили на подмогу в Железный замок, на который напал стальной демон. Диимитрий вздохнул. Расписные потоки от Рафаэля, фрески от Микеланджело, витражи от Тиффани – жаль, все это превратится в пыль, ведь Черный Жнец не оставит даже камня на камне.
Новенького в Яме не было. В голове змеевича возник образ голубоглазого блондина, которого он уже ненавидел и мечтал убить, как предыдущего напарника Паниады. Он узнал от пленников Ямы, что новенького на Арену.
«Может проблема самоустранилась?» – с надеждой подумал Диимитрий, а еще он подумал, что на Арене обычно смертные не выживают, значит, и спасать больше некого, но решил все же проверить.
Диимитрий издали увидел Ивана у каменного столба, обмотанного цепями. Новенького защищал ослепительный золотой свет, который не давал приблизиться к нему теням, змеевичам или такой нечисти, как он. Беглый царевич принял человеческий образ и подошел к смертному, чтобы рассмотреть золотые кольчужные узоры, покрывавшие все его тело.
«Что за?»
Диимитрий вложил всю мощь темной силы в смертельный удар, целясь в сердце новенького, затем вскрикнул и с трудом поднял левую руку, сломанную в четырех местах. С локтя капала черная кровь, с шипением испаряясь. Ругаясь, как сапожник, беглый царевич снова принял образ Черного Дракона и унесся в Явь.
Иван очнулся на полу сарая.