Ровно в полночь ко мне в подвал ворвался новенький, требуя работу. Итак, он без стука вошел в мой кабинет, нагло разбудил, поэтому пусть пеняет теперь на себя – пришло время проверить его в реальном деле и посмотреть, чему он там научился за девять месяцев пребывания в коме. Славно, что в свой первый рабочий день он надел белый костюм – прямо как знал, что сегодня ему пригодится саван. У меня как раз есть одно незавершенное дело в мире мертвых – пора навестить одну мою старую знакомую и заодно проверить боевые навыки этого щеголя.
Мне же попасть в мир мертвых очень легко – достаточно выйти за ворота фабрики и вуаля. Я живу и в мире мертвых, и в мире живых, беспрестанно смердящих распадом. Люди – это стадия распада I согласно классификации МДР, а покойники – это стадия распада II. По контракту с "ЯСЭ" я охочусь на стадию распада III – нежить, доходяг, которые, будучи мертвецами, умудрились умереть еще раз.
Сидер меня обязательно поправил бы «мы охотимся», но у меня алгоритм не позволяет даже представить такое, ведь всю работу по устранению нежити делаю я. Я самодостаточная машина для убийства. Мне нужно только одно – приманка: сильная и выносливая, ведь мертвецы меня жутко боятся, а здорового и полнокровного человека любят, поэтому для выполнения миссий мне нужен напарник. Очередной. И живой.
Мы уже прошли бурый пустырь за заводом и углубились в лес, в котором то тут, то там стояли обглоданные тенями остовы домов, уничтоженные взрывом на заводе.
Кстати, в каком году это было? Веке? Мой процесс после перезагрузки барахлит. Надо сказать Сидеру, чтобы починил его, а то я скоро буду путать места и лица, и точно кого-нибудь случайно прикончу. Но, ничего-ничего, скоро я найду свой камень памяти, перезапущу процессор, отлажу все ошибки и обновлю систему. Осталось вспомнить самое главное – где он спрятан. И где находится вход в логово мертвой ведьмы?
Я застыла, словно истукан, пытаясь хоть что-нибудь найти в базе данных, пока новенький кружил по поляне, заглядывая под каждый куст.
– Интересно, какой идиот построил в лесу сарай? – проворчал он. Точно, а вот и вход.
***
– В Советском Союзе на этом месте стоял дом одной вдовы. Ее муж погиб на войне. Она работала на заводе и воспитывала пятерых детей. Потом сошла с ума и убила их – расчленила, запекла в печи и съела, за что получила прозвище «Печкина». Местные отловили ее и отрубили голову, после чего дом сожгли до основания. Много лет спустя на его месте построили сарай, в котором мы сейчас и находимся.
– Чтобы ее изгнать? – нахмурился новенький.
Я оглянулась по сторонам в поисках призрака, но вокруг не было ни души, что было нормально – у мертвецов III стадии ее нет и в помине.
– Мы будем изгонять призрак женщины из сарая? – еле сдерживая улыбку, повторил он.
Новенький смотрел на меня, как на сумасшедшую.
– Какие-то проблемы? Или мертвец в сарае – это слишком легко для тебя?
Новенький смерил меня взглядом и скрестил на груди руки.
– Полная безвкусица. Здесь нужно сделать ремонт. И сжечь ковры. Они воняют падалью.
Если бы я могла удивляться, то сделала бы это, но, увы, моя сборка этой функции лишена. В мире смертных в сарае действительно не было ничего, кроме гнилых покосившихся досок, но в мире мертвых я и новенький стояли в ветхой избе, на стенах которой висели багровые линялые ковры. Я всегда вижу два мира одновременно, но смертным это не дано, кроме таких, как новенький – воскресшим.
Вдруг появилась хозяйка. Это была изможденная старуха. Отрубленную голову она примотала к телу белым платком, завязав узлом под грудью. Белый фартук был заляпан бурыми пятнами кровоподтеков, а руки – мукой.
Нежить зависла под потолком и внимательно рассматривала новенького, который зачем-то принял боевую стойку, будто старуха решит сойтись с ним в спарринге. Тупица. Мертвенное лицо призрака исказила жуткая улыбка. Новенький застыл, готовясь к бою. Старуха резко спикировала вниз и бросилась на него.
***
Я стояла над бесчувственным телом новенького. Призрак старухи, яркий и красочный, наворачивал круги под потолком, жалобно причитая:
– Миленькая, я же не знала, что он смертный, Богом клянусь, думала, что он твой Черный Жнец-муженец. Хотела по-матерински обнять да благословить ваш брак.
– Брак? Моя модель лишена брака, я только вчера провела полную техническую диагностику.
– Я же забочусь о тебе, как мать, чернавушка, – заскулила старуха.
– Ты не мать, а мой информатор и точка, и если новенький через час не очнется, клянусь, я перережу твою некротическую нить вот этим.
Я потянулась за оружием, чтобы припугнуть старуху, но дистиллят в моем теле закончился, в глазах потемнело, а кожу стало невыносимо жечь. Мне нужно было срочно выпить мертвой воды, иначе я отправлюсь следом за новеньким, но не в иной мир, а на свалку, ведь для роботов моей модели загробный мир не предусмотрен.
– Верни ему годы жизни, которые украла, – приказала я старухе.
– Не могу, родненькая, – развела руками нежить, – что в мертвеца упало, то пропало. Может его лучше расчленить и запечь, чернавушка?
– Тебе лишь бы съесть кого-нибудь, – бросила я.
– Так это же древний рецепт воскрешения мертвеца: молодца нужно сперва убить, потом расчленить, затем запечь, после воскресить живой водой и пробудить звуком серебряного горна.
– У тебя бывает что-нибудь без расчленения?
– Нет, – мотнула отрубленной головой старуха, – зато есть рецепт оживления мертвой водой.
– И у тебя она есть?
– В подполе три чекушки. На кладбище настаивала, на свежей могилке и ржавых гвоздиках – все как ты любишь.
– Наливай.
Я выпила залпом три чекушки мертвой воды. Процессор ожил, стать работать быстрее, а тело снова стало сильным и послушным. Все-таки домашняя мертовуха лучше любого промышленного дистиллята.
– Где сейчас новенький?
Нежить закатила глаза и впала в транс, медленно покачиваясь из стороны в сторону.
– В подземном мире, – выпалила старуха.
– Он спятил? Что забыл в Пекле?
– Я же говорю тебе, чернавушка, не человек он, а нелюдь. Я его как куснула, так сразу и поняла – отмороженный он.
Дело ясное, что дело темное. Увы, придется позвонить Диимитрию – своему бывшему напарнику.