Колесо Времени. Книга 13. Башни Полуночи - читать онлайн

Глава 5 Письмена

Гавин стремительно шагал по коридорам Белой Башни, и его сапоги гулко топали по темно-синему ковру, постеленному поверх темно-красных и белых плиток. Горящие светильники с отражателями, отполированными до блеска, походили на часовых.

От Гавина не отставал Слит. Несмотря на яркое освещение, казалось, что его лицо утопает в тени. Возможно, виной тому или двухдневная щетина – что весьма необычно для Стража, – или длинные волосы, чисто вымытые, но растрепанные. А может, все из-за черт его лица, резких и неровных, как на незавершенном рисунке: торчащие скулы, раздвоенный подбородок и давно сломанный, а потому крючковатый нос.

Как и всякий Страж, двигался он грациозно, но эта грация была более звериной, чем у большинства прочих. Слит не казался крадущимся по лесу охотником; напротив, он производил впечатление безмолвного хищника, обитающего в тенях, – зверя, чья жертва ничего не заподозрит, покуда не сверкнут клыки.

Они вышли к пересечению коридоров, где несли караул несколько гвардейцев Чубейна – с мечами на поясе и в белых табарах, украшенных эмблемой Пламени Тар Валона. Один поднял руку.

– Мне дозволено войти, – сказал Гавин. – Амерлин…

– Сестры еще не закончили, – неприязненным тоном перебил его гвардеец.

Гавин стиснул зубы. Что ж, ничего не поделаешь. Отступив в сторону, они со Слитом ждали, пока – ну наконец-то! – из охраняемых покоев не вышли три Айз Седай. Вид у них был встревоженный. Сестры удалились, за ними следовали два солдата, которые несли что-то завернутое в белую ткань. Должно быть, тело.

Потом гвардейцы неохотно расступились, пропуская Гавина и Слита. Они миновали небольшой коридор и вошли в маленькую читальню. Гавин, задержавшись у дверей, бросил взгляд в коридор и успел заметить нескольких принятых. Девушки выглядывали из-за угла и перешептывались.

Если считать тот белый сверток, убиты уже четыре сестры. Эгвейн всеми силами старалась не дать Айя вновь сползти к былому взаимному недоверию, предупреждала, чтобы все были настороже и велела сестрам не разгуливать поодиночке. Прожив здесь немало лет, Черные сестры знали все закоулки Белой Башни. Воспользовавшись переходными вратами, они могли проскользнуть в любой нужный им коридор и совершить убийство.

Таким, по крайней мере, было официальное объяснение этих происшествий, но Гавин сомневался в его истинности. Пригнувшись, он переступил порог читальни, Слит последовал за ним.

Здесь был сам Чубейн. Красавчик взглянул на Гавина, и уголки его рта уехали вниз:

– Лорд Траканд.

– Капитан, – поприветствовал его в ответ Гавин, осматривая комнату: три шага что в длину, что в ширину, единственный стол у дальней стены и неразожженная угольная жаровня. В углу горел бронзовый стоячий светильник, а круглый ковер закрывал почти весь пол. Глянув под стол, Гавин заметил на ковре темные пятна.

– Траканд, вы и правда надеетесь найти что-то, чего не увидели сестры? – спросил Чубейн, сложив руки на груди.

– Они искали одно, а я – другое, – ответил Гавин.

Пройдя к столу, он опустился на колени, чтобы осмотреть ковер.

Чубейн фыркнул и вышел в коридор. Гвардейцы Башни будут сторожить место преступления, пока не явятся слуги для уборки. Значит, у Гавина есть несколько минут.

Слит шагнул к одному из стражников, стоявших у выхода из читальни. К Слиту гвардейцы относились с большей приязнью, чем к Гавину. Тот до сих пор не понимал, за что его так не любят.

– Она была одна? – скрипучим голосом осведомился Слит.

– Да. – Гвардеец покачал головой. – Зря она не прислушалась к совету Амерлин.

– Как ее звали?

– Катэри Непву, двадцать лет как сестра Белой Айя.

Гавин хмыкнул, продолжая на четвереньках осматривать ковер. Итак, четыре сестры, все – из разных Айя. Две поддерживали Эгвейн, одна – Элайду, еще одна не принимала ничью сторону и вернулась в Башню совсем недавно. Всех убили на разных этажах Башни в разное время суток.

Определенно это похоже на почерк Черной Айя. Они погибли потому, что убить их оказалось легче и проще, а не потому, что жертвы были выбраны с какой-то целью. Но Гавин чувствовал: что-то здесь не так. Почему нельзя было Переместиться в покои той или иной сестры ночью и не убить ее, когда она спит? Почему никто не ощущал, что там, где они погибли, направляли Силу?

Слит внимательно изучал дверь и замок на ней. Когда Эгвейн сказала, что при желании Гавин может осматривать места преступления, он спросил разрешения брать с собою Слита. С этим Стражем Гавин уже имел дело. Слит зарекомендовал себя человеком не только педантичным, но и умеющим хранить секреты.

Гавин продолжал осматривать тесную комнатку. Никаких прорезей в ковре, выщербин и царапин на плитках пола, сколов на мебели. Вне всяких сомнений, Эгвейн нервничает. И она что-то скрывает – что-то, связанное с этими убийствами.

По ее словам, убийцы являлись через переходные врата, но уликами это не подтверждается. Да, пока что Гавину известно о вратах немногое, и очевидцы неоднократно говорили, что они висят в воздухе, не касаясь окружающих предметов. Но с чего бы Черным сестрам волноваться за целостность мебели или обстановки? Кроме того, читальня совсем крошечная, и было бы невероятно трудно пробраться сюда, не оставив явных следов.

– Гавин, подойди сюда, – позвал Слит. И без того невысокий, он все еще стоял на коленях у дверного проема.

Гавин подошел, и Слит пощелкал запорным язычком дверного замка, после чего тихо сказал:

– Не исключено, что замок взломали. Видишь царапину на запоре? Такую дверь можно открыть без лишнего шума, если сунуть тонкую отмычку и подтолкнуть ею язычок, а потом нажать на дверную ручку.

– С чего бы Черным сестрам вскрывать замки? – спросил Гавин.

– Может, убийцы Переместились в коридор и шли вперед, пока не увидели свет под дверью, – предположил Слит.

– Почему не открыть переходные врата в самой комнате?

– Использование Силы могло бы встревожить жертву, – объяснил Слит.

– Точно, – согласился Гавин.

Он взглянул на пятно крови на ковре. Стол располагался так, чтобы читающая сестра сидела спиной к двери, и от столь сомнительного решения у Гавина кольнуло меж лопаток. Ну кто так столы ставит? Никто, кроме Айз Седай, уверенной, что она в полной безопасности, и желающей уединиться за чтением. Гавин из раза в раз убеждался, что Айз Седай, при всей своих умениях и хитрости, отличаются в высшей степени недоразвитым инстинктом самосохранения.

Или попросту мыслят иначе – не так, как солдаты. Задаваться подобными вопросами они оставляют Стражам.

– Был у нее Страж?

– Нет, – ответил Слит. – Я встречал эту сестру. Стража у нее не было. – Он помолчал. – Как и у остальных убитых сестер.

Гавин отреагировал на его слова приподнятой бровью.

– И это вполне понятно, – добавил Слит. – Убийцы не хотели переполошить Стражей.

– Но почему убивать ножом? – спросил Гавин. Все жертвы погибли именно так. – Черным сестрам незачем соблюдать Три Клятвы. Могли бы прикончить этих четверых с помощью Силы – просто и без затей.

– Рискуя спугнуть жертву или потревожить тех, кто рядом, – заметил Слит.

Тоже верно. Но все равно – убийства выглядели как-то нелепо.

Или Гавин, желая принести хоть какую-то пользу, цеплялся за любую, даже самую несущественную мелочь. Иногда ему казалось, что, если он сумеет помочь Эгвейн, она смягчится. И возможно, простит Гавина, что тот спас ее из Башни во время нападения шончан.

Мгновением позже в читальню вошел Чубейн.

– Полагаю, у вашей светлости было достаточно времени, – чопорно произнес он. – Служанки готовы прибрать в комнате.

«Какой несносный человек! – подумал Гавин. – Ну почему он не принимает меня всерьез? Вот бы…»

Нет. Он взял себя в руки, хотя это давалось ему все труднее.

Откуда в Чубейне такая враждебность? Гавин поймал себя на том, что стал размышлять, как бы с подобным человеком говорила его мать. Он нечасто вспоминал о матери: стоило задуматься о ней, и мысли переключались на ал’Тора. Этому… этому убийце позволили спокойно покинуть Белую Башню! Он был в руках у сестер, но Эгвейн дала ему уйти!

Да, верно, он Дракон Возрожденный, но в глубине души Гавин хотел встретить ал’Тора с мечом в руке и сразить его сталью, будь он хоть кто, пусть даже и Дракон Возрожденный.

«Ал’Тор разорвет тебя в клочья Единой Силой, – говорил он себе. – Не глупи, Гавин Траканд». Но его ненависть к ал’Тору не угасала.

В читальню вошел один из гвардейцев, что-то произнес, указывая на дверь. Наверное, говорил о взломанном замке, которого не заметила стража. Чубейн помрачнел. Гвардии Башни не вменялось в обязанности проведение расследования – у сестер все равно это получалось куда лучше, и в сторонней помощи они не нуждались. Но Гавин понимал, что Чубейну хочется поймать убийц: ведь он обязан защищать Башню и ее обитателей.

Итак, цель у них с Гавином одна и та же, но Чубейн ведет себя так, словно речь идет о соперничестве между ними. «Хотя его сторонники потерпели поражение от Бриновых людей при расколе Башни, – подумал Гавин. – А Чубейн уверен, что я один из любимчиков Брина».

Гавин не был Стражем, однако он водил дружбу с Амерлин и обедал за одним столом с Брином. Как это выглядит в глазах Чубейна – особенно теперь, когда Гавина допустили к расследованию?

«О Свет! – Гавину показалось, что он перехватил брошенный на него неприязненный взгляд Чубейна. – Он считает, будто я хочу его подсидеть. Думает, что я намерен стать верховным капитаном гвардии Башни!»

Что за смехотворная мысль. Гавин мог бы быть первым принцем меча – вообще-то, он и должен был им стать – и возглавить армии Андора как протектор королевы. Он сын Моргейз Траканд, одной из самых влиятельных и могущественных правительниц за всю историю королевства. У него нет ни малейшего желания претендовать на пост Чубейна.

Но тот, как видно, думал иначе. Сокрушительное нападение шончан бросило на него позорную тень, и Чубейн опасался за свою должность.

– Капитан, – сказал Гавин, – можно переговорить с вами с глазу на глаз?

Бросив на него подозрительный взгляд, Чубейн кивком указал в сторону коридора, и они оба вышли из читальни. У дверей нервничали в ожидании служанки, пришедшие смыть кровь.

Чубейн сложил руки на груди и смерил Гавина взглядом:

– Что вам угодно, милорд?

У него была привычка подчеркивать ранг собеседника. «Спокойно», – подумал Гавин. Ему до сих пор было неловко из-за собственной беспардонности, с которой он прокладывал себе путь через лагерь Брина. Нет, ему такое не к лицу. Жизнь с Отроками, постоянное смятение и постыдные события, сопровождавшие раскол Башни… Все это изменило его. Пора сворачивать с этой дорожки.

– Капитан, – сказал Гавин, – спасибо вам, что позволили осмотреть комнату.

– Не сказал бы, что у меня был выбор.

– Понимаю. Но тем не менее примите мою благодарность. Для меня важно, чтобы Амерлин оценила мою помощь. Поэтому я очень хочу найти что-нибудь, не замеченное сестрами.

– Да, – прищурился Чубейн, – подозреваю, что хотите.

– Быть может, она наконец сделает меня своим Стражем.

– Что-что? – оторопело заморгал Чубейн. – Своим Стражем?

– Да. Когда-то я был уверен, что к этому все идет, но теперь… Надеюсь, что Амерлин перестанет гневаться, если я сумею помочь с этим расследованием. – Он положил руку Чубейну на плечо. – Я не забуду о вашей помощи. Можете называть меня милордом, но теперь титулы потеряли для меня всякий смысл. Я хочу лишь одного: стать Стражем Эгвейн и оберегать ее.

Чубейн наморщил лоб, после чего кивнул и, похоже, расслабился:

– Я слышал ваш разговор. Значит, ищете следы переходных врат… Почему?

– Вряд ли за всем этим стоит Черная Айя, – ответил Гавин. – По-моему, в гибели сестер повинен Серый Человек или другой наемный убийца. Вероятно, приспешник Темного из числа дворцовой прислуги. Сами посудите: как убили этих женщин? Пустили в ход ножи.

– К тому же имеются следы борьбы, – кивнул Чубейн. – Об этом упоминали сестры, ведущие расследование. Со стола были сброшены книги. Сестры пришли к выводу, что женщина, умирая, задела их, и они упали на пол.

– Странно… – заметил Гавин. – На месте Черной сестры я воспользовался бы Единой Силой, даже не задумываясь, что ее почувствуют другие. Это не вызвало бы никаких подозрений, ведь обитательницы Башни постоянно направляют Силу. Я бы обездвижил жертву плетением, убил ее с помощью Силы и сбежал, не оставив следов борьбы. Никто и бровью не повел бы.

– Не исключаю, что вы правы, – согласился Чубейн, – но, судя по всему, Амерлин совершенно уверена, что эти убийства – дело рук Черных сестер.

– Попробую выяснить, почему она так думает, – сказал Гавин. – И еще – не могли бы вы предложить тем, кто ведет расследование, что будет разумно допросить дворцовых слуг? Принимая во внимание высказанную мною причину?

– Да, наверное, мог бы, – кивнул капитан. Похоже, он уже не чувствовал угрозы своему положению.

Они отступили в сторону, и Чубейн дал знак служанкам приступать к уборке. Из читальни вышел задумчивый Слит. Он продемонстрировал Гавину пару ниток, зажатых между большим и указательным пальцем:

– Черный шелк. Но нельзя сказать, кто его оставил.

– Интересно… – Чубейн забрал у него нитки.

– Черная сестра вряд ли станет заявлять о себе, облачаясь в черное, – сказал Гавин. – Обычный убийца – возможно. Черный цвет помогает слиться с тенью.

– Передам это Сине Седай. – Чубейн завернул нитки в носовой платок. Судя по лицу, он был впечатлен.

Гавин кивнул Слиту, и они вдвоем ушли.

– В Белой Башне нынче людно, – тихо произнес Слит. – Возвращаются сестры, а с ними – новые Стражи. Допустим, убийца – мастер маскировки, но как он мог пробраться на верхние этажи, не привлекая внимания? Тем более в черной одежде?

– Считается, что Серые Люди умеют избегать чужих взглядов, – отозвался Гавин. – Думаю, мы понемногу собираем доказательства. Вообще говоря, странно, что на самом деле никто не видел Черных сестер, а это значит, что мы во многом полагаемся на домыслы.

Слит кивнул и посмотрел на троицу послушниц, глазевших на гвардейцев. Перехватив его взгляд, девушки закудахтали и бросились прочь.

– Эгвейн знает больше, чем говорит, – сказал Гавин. – Я с ней побеседую.

– При условии, что она не откажет в аудиенции, – заметил Слит.

Гавин раздраженно хмыкнул. Спустившись по нескольким пандусам, они оказались на этаже, где находился кабинет Амерлин. Слит не ушел; его Айз Седай, Зеленая сестра по имени Хаттори, редко нагружала Стража поручениями. Она по-прежнему не отказывалась от намерения заполучить Гавина в Стражи, а тот, взбешенный поведением Эгвейн, подумывал дать Хаттори разрешение связать его узами.

Нет. Ну уж нет. Гавин любил Эгвейн, хоть та и доводила его до белого каления. Непросто было принять решение отказаться от Андора – не говоря уже об Отроках – и пожертвовать всем ради этой женщины, которая, ко всему прочему, отказывалась сделать его своим Стражем.

Оказавшись в приемной перед кабинетом Эгвейн, Гавин подошел к Сильвиане; та в аккуратном одеянии хранительницы летописей сидела за рабочим столом и внимательно смотрела на посетителя. На бесстрастном лице – привычной маске Айз Седай – не отражалось никаких эмоций, но Гавин подозревал, что Сильвиана его недолюбливает.

– Амерлин составляет довольно важное письмо, – сказала она. – Ожидай. – Гавин раскрыл было рот, но Сильвиана, опустив глаза на какой-то документ, лежавший перед ней на столе, продолжила: – Она просила не беспокоить, так что повторяю: ожидай.

Гавин со вздохом кивнул, а Слит жестом показал, что уходит. Кстати говоря, зачем он вообще пришел сюда вместе с Гавином? Странный человек. Гавин помахал ему на прощание, и Слит исчез в коридоре.

На полу просторной и богато обставленной приемной лежал темно-красный ковер, а каменные стены были отделаны деревом. По опыту Гавин знал, что стулья здесь неудобные, поэтому подошел к единственному окну и, положив руку на низкий каменный подоконник, стал рассматривать территорию вокруг Белой Башни. На такой высоте воздух казался особенно чистым и свежим.

Внизу его взору предстал новый тренировочный плац для Стражей – старый перекопали, когда Элайда затеяла возведение дворца для себя, и никто не знал, как Эгвейн поступит с этим недостроем.

На плацу было оживленно: одни упражнялись в беге, другие фехтовали, третьи разучивали приемы рукопашного боя. С таким наплывом беженцев, солдат и наемников нечего удивляться, что у многих новичков обнаружились (по их мнению) задатки Стражей. Эгвейн открыла плац для всех, кто желал проявить себя, поскольку в ближайшие недели планировала возвысить множество женщин: каждую, кто будет готов получить шаль.

Гавин провел на плацу несколько дней, но там ему не давали покоя призраки людей, которых он убил. Тренировки остались в прошлом, в том времени, когда все было как надо. Другие Отроки легко – и даже с радостью – вернулись к прежней жизни. Почти всех его офицеров – Джисао, Раджара, Даррента и прочих – уже связали узами Стражей, и скоро от прежнего отряда останется один-единственный человек: сам Гавин.

Щелкнул дверной замок. Послышались приглушенные голоса. Гавин обернулся и увидел Эгвейн; облаченная в желто-зеленое платье, она шла к столу Сильвианы. Та взглянула на Гавина, и ему показалось, что по лицу хранительницы летописей скользнула тень недовольства.

Заметив посетителя, Эгвейн сохранила безмятежный вид – быстро же она усвоила манеры Айз Седай, – и Гавин почувствовал себя не в своей тарелке.

– Утром погибла еще одна сестра, – тихо сообщил он, приблизившись к Эгвейн.

– Формально говоря, – заметила Эгвейн, – это случилось вчера ночью.

– Нам надо побеседовать, – не сдержался Гавин.

– Ну что ж… – Переглянувшись с Сильвианой, Эгвейн грациозной походкой вернулась обратно в кабинет, и Гавин, игнорируя хранительницу летописей, последовал за ней.

Кабинет Амерлин был одним из самых пышных покоев Башни: стены обшиты резными панелями из светлого полосчатого дерева, на каждой изображены занятные сценки и причудливые пейзажи, камин сделан из мрамора, а пол выложен темно-красными каменными блоками в форме ромбов. На резной столешнице огромного рабочего стола стояло два светильника, сработанных в виде воздевших руки женщин. Между ладонями у каждой горело пламя.

Вдоль одной стены стояли шкафы, полные книг, расставленных – как казалось – соответственно их размеру и цвету переплетов, а вовсе не согласно их содержанию. Должно быть, их принесли, дабы украсить кабинет Амерлин, покуда Эгвейн не подберет библиотеку по своему вкусу.

– И о чем же нам надо побеседовать? – спросила Эгвейн, усаживаясь за свой стол.

– Об убийствах, – ответил Гавин.

– А поконкретнее?

Гавин закрыл дверь.

– Чтоб мне сгореть, Эгвейн! Неужели обязательно надевать эту маску всякий раз, как мы разговариваем? Можно мне хоть раз увидеть не Амерлин, а тебя – Эгвейн?

– Я демонстрирую тебе Амерлин, – объяснила Эгвейн, – поскольку ты отказываешься ее принимать. Смирись, и мы, быть может, выйдем за эти рамки.

– О Свет! Ты даже говорить научилась как одна из них!

– Потому что я и есть одна из них, – сказала Эгвейн. – И выбор слов выдает тебя, ибо нельзя служить Амерлин, отказываясь признавать ее власть.

– Поверь, Эгвейн, я признаю твою власть, – возразил Гавин. – Но хочу видеть в тебе человека, а не титул. Разве это не важно?

– Сперва научись послушанию. – Ее лицо смягчилось. – Прости, Гавин, но ты пока не готов.

«Спокойнее, не принимай близко к сердцу», – велел он себе, стиснув зубы, а вслух произнес:

– Хорошо, договорились. Итак, убийства. Мы выяснили, что ни у одной из погибших не было Стража.

– Да, мне уже сообщили, – кивнула Эгвейн.

– Тем не менее, – сказал Гавин, – это наводит на крайне серьезные мысли. У нас не хватает Стражей.

Эгвейн сдвинула брови.

– Мы готовимся к Последней битве, Эгвейн, – продолжил он, – но у некоторых сестер – у многих сестер! – нет Стражей. У некоторых был один, но после смерти Стража они не берут кого-то на замену. Другие попросту не желают связывать кого-то узами. По-моему, это недопустимо.

– И что мне сделать? – Эгвейн сложила руки на груди. – Повелеть, дабы каждая обзавелась Стражем? Такой приказ отдать?

– Именно.

Она рассмеялась:

– Гавин, у Амерлин нет такой власти.

– В таком случае пусть прикажет Совет.

– Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Решение о выборе Стража очень личное, даже интимное. Его никому нельзя навязывать!

– Что ж, – не сдавался Гавин, – решение отправиться на войну тоже чрезвычайно «личное» и в высшей степени «интимное», но мужчин повсюду призывают вступать в армию. Иной раз стоит пренебречь чувствами ради выживания. Стражи отвечают за жизнь сестер, и вскоре каждая Айз Седай будет на вес золота, ведь сюда явятся десятки и сотни троллочьих легионов. В бою каждая сестра будет ценнее сотни солдат, а ее Исцеление сохранит десятки жизней. Айз Седай принадлежат не себе, а всему человечеству, и ты попросту не имеешь права допустить, чтобы сестры оставались без охраны!

Он говорил с таким пылом, что Эгвейн откинулась на спинку кресла. А затем, дослушав речь Гавина, против всех ожиданий, кивнула:

– Пожалуй… в твоих словах, Гавин, есть здравое зерно.

– Подними этот вопрос перед Советом, – предложил Гавин. – В конце концов, Эгвейн, если сестра не связывает себя узами со Стражем, это чистой воды эгоизм. Благодаря узам человек сражается не в пример лучше, а нам нужно использовать любое преимущество, какое только возможно. К тому же это поможет предотвратить убийства.

– Посмотрю, что можно сделать, – пообещала Эгвейн.

– Можно взглянуть на доклады сестер? – попросил Гавин. – Я о тех, которые имеют отношение к убийствам?

– Гавин, я допустила тебя к участию в расследовании, – сказала она, – поскольку решила, что нам не помешает свежий взгляд. Дать тебе отчеты все равно что подтолкнуть тебя к тем же выводам, к каким пришли сестры.

– Скажи мне хотя бы, вы по-прежнему считаете, что преступления совершены Черными сестрами? Вам не приходит в голову, что убийцей может оказаться Серый Человек или приспешник Темного?

– Нет, не может, – ответила Эгвейн. – Потому что мы уверены – точнее, знаем наверняка, – что за убийствами не стоит ни Серый Человек, ни приспешник Темного.

– Но вчера ночью дверь взломали. И женщин убивали не Единой Силой, а обыкновенным ножом. К тому же я не нашел никаких следов ни переходных врат, ни…

– У убийцы был доступ к Единой Силе, – перебила его Эгвейн, тщательно выстраивая предложения. – И не факт, что злоумышленники использовали переходные врата.

Гавин прищурился. Эти слова звучали как речь женщины, давшей клятву говорить только правду и намеренной ее не нарушить.

– У тебя есть секреты, – заключил он. – И не только от меня. От всей Башни.

– Бывает, без секретов не обойтись, Гавин.

– Неужели нельзя поделиться ими со мной? – Гавин помедлил, но потом заговорил вновь. – Эгвейн, я боюсь, что убийца придет за тобой. У тебя ведь нет Стража.

– Вне всякого сомнения, она объявится здесь. – Эгвейн коснулась лежавшего на столе предмета. Похоже, то был потертый кожаный ремень, навроде тех, какими наказывают преступников. Очень странно…

«Она?»

– Эгвейн, умоляю, объясни, что происходит!

Какое-то время Эгвейн смотрела на него, а затем вздохнула:

– Ну хорошо. Я рассказала об этом женщинам, занятым расследованием. Пожалуй, стоит и тебе рассказать. В Белой Башне появилась одна из Отрекшихся.

– Что? – Гавин непроизвольно схватился за меч. – Где? Ты взяла ее под стражу?

– Нет, – ответила Эгвейн. – Это она убила сестер.

– Откуда ты знаешь?

– Мне известно, что Месана здесь. Во сне я видела, что это так. Она скрывается среди нас. Убиты четыре Айз Седай. Это она, Гавин. Других разумных объяснений я не вижу.

Гавин не стал задавать лишних вопросов. Он был в курсе, что Эгвейн сновидица, хотя почти ничего не знал о Снови́дении. Говорили, что этот талант во многом похож на Предсказание.

– Я не стала оповещать об этом всю Башню, – продолжила Эгвейн. – Боюсь, если сестры узнают, что среди нас затаилась Отрекшаяся, все станут подозревать друг друга, и случится новый раскол, как уже было при Элайде. Дела и без того обстоят не самым лучшим образом – когда все думают, что Черные сестры Перемещаются в Башню и совершают убийства. Но у Айз Седай хотя бы не возникает ненужных подозрений, а Месана, наверное, думает, что я не знаю о ее присутствии. Вот он, тот секрет, о котором ты выспрашивал. Мы охотимся не на Черную сестру. Наша цель – одна из Отрекшихся.

Если задуматься, то новость пугающая… Но не ужаснее, чем Дракон Возрожденный, разгуливающий на свободе. О Свет! Отрекшаяся в Белой Башне? Почему бы и нет? Это правдоподобнее, чем Эгвейн на Престоле Амерлин!

– Разберемся, – твердо пообещал Гавин, хотя не чувствовал особой уверенности.

– Одним сестрам я велела тщательно изучить рассказы о себе всех, кто находится в Башне, – сказала Эгвейн. – Другим поручено подмечать подозрительные слова и поступки. Мы найдем ее. Хотя не знаю, как обеспечить женщинам безопасность, не провоцируя еще большей паники.

– Стражи, – упрямо повторил Гавин.

– Я подумаю об этом, Гавин. А пока у меня есть просьба.

– Сделаю все, что в моих силах, Эгвейн. – Гавин сделал шаг к ней. – И ты об этом знаешь.

– Неужели? – сухо спросила она. – Это хорошо. В таком случае перестань по ночам караулить у меня под дверью.

– Что-что? Эгвейн, нет!

– Вот видишь? – покачала она головой. – Первым делом ты начал обсуждать мой приказ.

– Такова обязанность Стража, когда речь заходит о его Айз Седай! – Этому Гавина научил Хаммар.

– Ты мне не Страж, – отрезала Эгвейн.

От этих слов Гавин застыл на месте.

– Кроме того, – продолжала девушка, – как ты намереваешься остановить Отрекшуюся? Это не в твоих силах. Ей будут противостоять сестры, а я продолжу выставлять малых стражей – но со всей осторожностью, так чтобы в мои покои так и хотелось войти. Если Отрекшаяся попробует напасть, удивлю ее засадой.

– Ты что, решила стать приманкой? – едва сумел выговорить Гавин. – Эгвейн, это безумие!

– Нет. Это безысходность. Пойми, Гавин, я отвечаю за этих женщин, и теперь они гибнут одна за другой. Их убивают по ночам, а ты сам сказал, что вскоре нам понадобится каждая Айз Седай.

Впервые из-под маски Амерлин проступила усталость – в изнуренном голосе, в сцепленных перед собой пальцах, в едва заметной сутулости, – и Гавин вдруг понял, что Эгвейн держится из последних сил.

– Я велела сестрам изучить все сведения, которые можно отыскать о Месане, – продолжила она. – Гавин, эта женщина – не воин, а руководитель, педантичный организатор. Если я вступлю в схватку с ней, то смогу ее одолеть. Однако сперва ее надо найти. Выступить в роли приманки – это лишь часть моего плана. Да, ты прав, это опасно. Но я приняла все меры предосторожности.

– Мне это не нравится. Совсем не нравится.

– Обойдусь без твоего одобрения. – Эгвейн взглянула на него. – Просто поверь, что так надо.

– Я тебе верю, – сказал Гавин.

– Тогда подкрепи эти слова делом. Больше ничего не прошу.

Гавин скрежетнул зубами, потом поклонился и вышел, постаравшись – и не преуспев в этом – не слишком сильно хлопнуть дверью кабинета. Сильвиана смерила молодого человека неодобрительным взглядом.

Покинув покои Амерлин, Гавин отправился на тренировочный плац, который пробуждал у него столь нерадостные мысли. Ему необходимо было поупражняться с мечом.

С глубоким вздохом Эгвейн откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Почему же при разговоре с Гавином так непросто держать чувства под контролем? В такие моменты ей острее всего казалось, что Айз Седай из нее никудышная.

В ней бурлило множество эмоций, будто несколько сортов вина, смешанных в одном кубке: гнев, вызванный упрямством Гавина, страстное желание упасть в его объятия, но в первую очередь – смятение, ибо Эгвейн никак не могла понять, чего ей хочется больше – конфликта или ласки.

Сумев пробить ее броню, Гавин нашел путь к ее сердцу. Его страсть завораживала, но и пугала Эгвейн: не выйдет ли так, что после связывания узами ей передадутся эмоции Стража? Разве не так они работают? Каково это – оказаться соединенными узами, переживать чувства другого человека?

Эгвейн желала ее – этой связи, что была у других Айз Седай. К тому же очень важно, чтобы рядом был человек, на которого она может положиться, способный оспорить ее решения – разумеется, наедине. Человек, который видит в ней Эгвейн, а не Амерлин.

Но Гавин пока что слишком недоверчив. И непослушен.

Она просмотрела свое письмо новому королю Тира, где говорилось, что Ранд грозится сломать печати. Эгвейн собиралась помешать этому, но для осуществления этого плана ей требовалось заручиться поддержкой тех, кому доверяет Дракон Возрожденный. Донесения, касающиеся Дарлина Сиснеры, были противоречивы: одни называли его едва ли не самым ярым сторонником Ранда, а по словам других, Сиснера только и делал, что хулил и очернял Дракона.

На время отложив письмо, Эгвейн записала несколько соображений насчет того, как представить Совету вопрос о Стражах. Аргументация Гавина была безупречной, хотя в своих предположениях он зашел слишком далеко. Другое дело – обратиться с вежливой просьбой к женщинам, не имеющим Стражей. Перечислить все преимущества, разъяснить, как соединение узами Стражей поможет спасти множество жизней и одержать победу над Тенью… Да, это вполне приемлемо.

Девушка взяла стоявший на столе чайник и налила в чашку немного мятного чая. Как ни странно, в последнее время он портился все реже, и сегодня у напитка был вполне приличный вкус. Кстати говоря, Эгвейн утаила от Гавина еще одну причину покончить с его ночными дежурствами: она подолгу не могла уснуть, зная, что возлюбленный совсем рядом, всего в нескольких футах, и боялась, что рано или поздно не сдержится и затащит его в постель.

Ремень Сильвианы так и не сломил ее воли, но Гавин Траканд… Эгвейн подозревала: еще немного – и сопротивляться не будет сил.

Грендаль предполагала, что к ней вот-вот явится посланник. Его прибытия следовало ожидать даже здесь, в самом укромном из ее тайных убежищ. Избранной не спрятаться от Великого повелителя.

Это укрытие не было ни древней крепостью, ни дворцом, ни даже уютным домиком; всего лишь пещера на всеми забытом острове в той части Аритского океана, куда не заходят корабли. Насколько знала Грендаль, в этих краях не было ничего примечательного или представляющего хоть какой-то интерес.

За пещерой присматривали шестеро ее младших питомцев. Условия в убежище были, откровенно говоря, ужасные: всего три комнаты, и попасть сюда или покинуть их можно только через переходные врата, поскольку вход в пещеру Грендаль завалила валуном. Пресную воду брали из естественного источника, еду – из предварительно сделанных хозяйкой запасов, а воздух поступал через трещины в камне. По стенам сочилась влага, потолки были низкими, обстановка – скудной.

Другими словами, никто и не подумает искать Грендаль в подобном месте. Всем известно, что она попросту нуждается в роскоши так, что жить без нее не может. Да, верно, она питает пристрастие к пышности. Однако когда тебя считают предсказуемой, то это дает тебе возможность действовать самым неожиданным образом.

К несчастью, ничего подобного не скажешь относительно Великого повелителя. Отдыхая на желто-синей кушетке, Грендаль внимательно следила за открытыми переходными вратами. Посланником оказался мужчина, одетый в черное и красное, с заурядными чертами лица и дочерна загорелой кожей. Говорить ему не требовалось, ибо посланием служило само его присутствие. На переходные врата испуганно пялилась одна из ее питомиц, красивая брюнетка с большими карими глазами, в прошлом – благородная леди из Тира. Что касается Грендаль, ей тоже было не по себе.

На ней было платье из тонкого черного шелка, украшенное вертикальными полосками стрейта. Захлопнув томик «Пылающего в снегах» в деревянном переплете, она встала и, стараясь не утратить самоуверенный вид, шагнула во врата.

Моридин ждал ее в своем чернокаменном дворце. Мебели в комнате не было: один разожженный очаг. О Великий повелитель! Огонь? В столь теплый день? Грендаль, сохранив самообладание, приказала себе не потеть.

Моридин повернулся к ней. В глазах у него плавали черные пятнышки саа.

– Ты знаешь, зачем я призвал тебя.

Это не был вопрос.

– Да, знаю.

– Аран’гар мертва, потеряна для нас – и это после того, как Великий повелитель в последний раз переселил ее душу. Можно подумать, Грендаль, такие происшествия входят у тебя в привычку.

– Я живу, чтобы служить, Ни’блис, – сказала она. Главное – уверенность! Надо выглядеть уверенной.

На мгновение Моридин растерялся. Вот и хорошо.

– Ты же не хочешь сказать, что Аран’гар предала нас?

– Что? – удивилась Грендаль. – Конечно нет.

– В таком случае разве твой поступок можно назвать доброй службой?

– Ну… – Грендаль сделала смущенно-озадаченное лицо, – я действовала в соответствии с полученным приказанием. Разве я здесь не для того, чтобы принять похвалу?

– Ничуть, – сухо ответил Моридин. – Твое фальшивое смятение не обманет меня, женщина.

– Никакое оно не фальшивое, – приготовилась солгать Грендаль. – Я, конечно, понимала, что Великий повелитель не обрадуется, потеряв Избранную, но игра, по всей очевидности, стоила свеч.

– И что мы выиграли? – раздраженно спросил Моридин. – Ты позволила застать себя врасплох, и по твоей дурости Избранная лишилась жизни! Кому, как не тебе, избегать встреч с ал’Тором?

Он не знал, что Грендаль связала Аран’гар и бросила ее на верную смерть. Думал, это случилось по ошибке. Тоже хорошо.

– Застать врасплох? – оскорбленным тоном переспросила она. – Я никогда бы… Моридин, как ты вообще мог подумать, будто я позволила ал’Тору случайно найти меня?

– Ты что, подстроила все? Преднамеренно?

– Разумеется, – ответила Грендаль. – Чуть ли не за ручку привела его к Натринову Кургану. Льюс Тэрин никогда не умел сопоставлять факты, даже если те были прямо перед носом. Неужели непонятно, Моридин? Как Льюс Тэрин отреагирует на свой поступок? Он уничтожил целую крепость, по сути маленький город, с сотнями обитателей! Убийство невинных ради достижения цели? Скажи, сладко ли ему после такого поступка?

Моридин не спешил с ответом. Нет, такая мысль не приходила ему в голову. Грендаль довольно улыбнулась. Для Моридина все действия ал’Тора были сугубо рациональными, по большей части логичными и, следовательно, самыми практичными средствами достижения цели.

Но вот сам ал’Тор… разум которого полнится фантазиями о чести и достоинстве… После уничтожения крепости ему и впрямь пришлось несладко, а произведенное на Моридина впечатление можно усилить, если называть Дракона Возрожденного именем Льюса Тэрина. Такие поступки вопьются в ал’Тора, раскровенят его сердце и растерзают душу. Он будет мучиться от кошмаров, а тяжесть вины повиснет у него на шее ярмом перегруженной телеги.

Грендаль плохо помнила, каково это, делать первые шаги в сторону Тени. Чувствовала ли она эту дурацкую боль? К несчастью, да, однако ее испытывали не все Избранные. Семираг, к примеру, была изначально испорчена до мозга костей. Остальные же, включая Ишамаэля, пришли к Тени разными путями.

В глазах у Моридина промелькнули отблески древних воспоминаний. Раньше Грендаль не понимала, кто он, но теперь поняла наверняка. Его лицо было другим, но душа оставалась прежней. Да, он прекрасно знал, каково приходится ал’Тору.

– Ты велел сделать ему больно, – сказала Грендаль. – Приказал навеять на него душевные муки, и я это сделала, причем наилучшим образом. Аран’гар помогала мне, но, когда я предложила сбежать, она отказалась. Столкнувшись с препятствиями, она всегда действовала чересчур агрессивно. Но не сомневаюсь, что Великий повелитель заменит ее другим инструментом. Мы рискнули, и за это пришлось заплатить. Но выигрыш… Кроме того, теперь Льюс Тэрин думает, что я мертва. Это большое преимущество.

Она улыбнулась – без особой радости. Лишь с некоторым удовлетворением. Моридин нахмурился, а потом вдруг нерешительно покосился в сторону. На пустое место.

– Мне велели не наказывать тебя. Пока что, – произнес он в конце концов и не самым довольным тоном.

Неужели то было послание непосредственно от Великого повелителя? Насколько было известно Грендаль, в эту эпоху все Избранные получают приказы, явившись в Шайол Гул. Или же, по крайней мере, претерпев визит того жуткого создания по имени Шайдар Харан. Теперь же она видела, как Великий повелитель общается с Ни’блисом напрямую. Любопытно. И неприятно.

Значит, конец совсем близок. Времени для лицедейства почти не осталось. Грендаль непременно увидит себя в роли Ни’блиса и будет править этим миром как своим, когда закончится Последняя битва.

– Думаю, мне надо… – начала она.

– Тебе надо держаться подальше от ал’Тора, – сказал Моридин. – Наказания не будет, но хвалить тебя мне тоже не за что. Допустим, ты причинила боль ал’Тору, но все-таки загубила свой план, а мы лишились полезного инструмента.

– Ну разумеется, – учтиво подхватила Грендаль, – я буду служить так, как угодно Великому повелителю. У меня и в мыслях не было противостоять ал’Тору. Он считает, что я мертва. Пусть прозябает в невежестве, а я тем временем займусь пока другими делами.

– Другими?

Грендаль нуждалась победе – в решительной победе. Перебрав заготовленные планы, она выбрала наиболее подходящий. Итак, она не способна противостоять ал’Тору? Ну и ладно. Грендаль принесет Великому повелителю то, чего он давно жаждет.

– Перрин Айбара. – Теперь, когда пришлось рассказать Моридину о своих намерениях, Грендаль почувствовала себя беззащитной. Она предпочитала держать свои замыслы при себе. Однако в ином случае ей вряд ли удастся улизнуть с этой встречи. – Доставлю тебе его голову.

Повернувшись к огню, Моридин сцепил руки за спиной и уставился на языки пламени.

Грендаль же с ужасом почувствовала, как по лбу струится пот. Это еще что? Она же умеет противодействовать жаре и холоду! Что не так? Она сосредоточилась… но напрасно. Не здесь. Не рядом с ним.

Это выбило ее из равновесия.

– Он важная фигура, – сказала Грендаль. – В пророчествах…

– Я знаю, о чем говорится в пророчествах, – тихо ответил Моридин, не оборачиваясь. – И как ты намерена это провернуть?

– Мои шпионы обнаружили его армию, – ответила Грендаль. – И я на всякий случай привела в действие некоторые свои планы. У меня осталось сколько-то отродий Тени, переданных мне, дабы сеять хаос, и еще я подстроила ему ловушку. Потеряв Айбара, ал’Тор сломается. Такого он не перенесет.

– Это еще мягко сказано, – сказал Моридин не громче прежнего. – Однако такое тебе не по зубам. Его люди умеют открывать переходные врата. Айбара ускользнет от тебя.

– Я…

– Повторяю: он ускользнет от тебя, – по-прежнему тихо произнес Моридин.

Капля пота скатилась на щеку, оттуда на подбородок. Грендаль как ни в чем не бывало смахнула ее, но лоб не переставал покрываться испариной.

– Пойдем. – Отвлекшись от созерцания пламени, Моридин направился в коридор с такими же черными стенами.

Грендаль последовала за ним. Ей было любопытно, но и страшновато. Остановившись у соседней двери, Моридин распахнул ее, и Грендаль вошла в узкую комнату с множеством полок, где лежали десятки – если не сотни – предметов Силы. «Тьма всемогущая! – подумала она. – Откуда они у него? Да еще столько?»

Моридин прошел к дальней стене, где стал перебирать лежавшие на полках предметы. Грендаль замерла в благоговейном трепете.

– Это шоковое копье? – указала она на длинный и тонкий металлический стержень. – Три связующих жезла? Рема’кар? А вон то – части шо…

– Это не важно, – сказал Моридин, выбрав нужный предмет.

– Вот бы мне…

– Ты близка к тому, чтобы впасть в немилость, Грендаль. – Он обернулся, держа в руке длинный металлический предмет, похожий на гвоздь или штырь, серебристый, с крупной металлической головкой, украшенной золотой инкрустацией. – Таких я нашел только два, и первый уже пущен в дело. Можешь воспользоваться вторым.

– Шип сновидений? – Она широко раскрыла глаза. Как же ей хотелось заполучить такую вещь! – И у тебя их не один, а два?

Моридин стукнул пальцем по головке стержня, и шип сновидений исчез у него из руки.

– Ты же знаешь, где его найти?

– Да, – сказала охваченная жадностью Грендаль. Это была вещь огромной, небывалой Силы. Полезная во многих отношениях.

Шагнув вперед, Моридин внимательно посмотрел ей в глаза.

– Грендаль, – произнес он тихо, но с угрозой. – Мне известен ключ от него. Ты не станешь использовать шип против меня или других Избранных. А если поступишь так, об этом узнает Великий повелитель. Я не желаю, чтобы ты потакала своим привычкам – по крайней мере, пока не умрет Айбара.

– Я… Да, конечно. – Она вдруг почувствовала, что замерзла. Неужели здесь так холодно? И почему тогда она до сих пор потеет?

– Айбара умеет путешествовать по Миру снов, – сказал Моридин. – Я одолжу тебе еще один инструмент: пришлю человека с двумя душами. Но он, как и этот шип сновидений, принадлежит мне. И ты тоже принадлежишь мне. Понятно?

Грендаль кивнула. Она ничего не могла с собой поделать. Казалось, в комнате стало темнее, а этот его голос… теперь он, пусть и отдаленно, напоминал голос Великого повелителя.

– Однако позволь сказать тебе вот что. – Правой рукой Моридин взял ее снизу за подбородок. – Если у тебя все получится, Великий повелитель будет доволен. Чрезвычайно доволен. И, преуспев, ты в изобилии получишь то, что сейчас имеешь в скудости.

Она облизнула пересохшие губы. Взгляд у Моридина стал отсутствующим.

– Моридин? – нерешительно позвала она.

Не ответив, он выпустил ее подбородок и ушел вглубь комнаты, где взял со стола толстую книгу в светло-коричневом кожаном переплете. Полистав и найдя нужную ему страницу, Моридин какое-то время смотрел на нее. Потом жестом велел Грендаль подойти.

Она опасливо послушалась – и обмерла, прочитав текст на странице. «Тьма всемогущая!» – мелькнуло у нее в голове.

– Что это за книга? – наконец выдавила Грендаль. – Откуда эти пророчества?

– Они давно мне известны, – тихо промолвил Моридин, не отводя глаз от книги. – Но о них не знает почти никто, кроме меня. Даже Избранные. Мужчины и женщины, произнесшие эти слова, были изолированы и содержались поодиночке. Нельзя, чтобы о сказанном ими стало ведомо Свету. Мы знакомы с их пророчествами, но наши должны оставаться для них тайной.

– Но здесь… – Она перечитала отрывок. – Здесь говорится, что Айбара умрет!

– У любого пророчества бывает множество толкований, – сказал Моридин. – Но да, это Предсказание обещает, что Айбара погибнет от наших рук. Принеси мне голову этого волка, Грендаль. А потом проси, чего хочешь. – Он захлопнул книгу. – Но попомни мое слово: если потерпишь неудачу, потеряешь все, что получила, – и не только.

Взмахом руки он открыл для нее портал; благодаря незначительной способности коснуться Истинной Силы – той, которую у нее не отняли, – Грендаль увидела, как витые плетения разорвали пространство, и там, где в ткани Узора образовалась прореха, замерцал воздух. Грендаль знала, что портал ведет обратно в ее тайную пещеру.

Она шагнула через портал, не проронив ни слова: боялась, что голос предательски дрогнет.