Глава 2 Вопрос лидерства
Над головой раскатывался гром, приглушенный и зловещий, словно где-то далеко порыкивал хищный зверь. Перрин поднял глаза к небу. Несколько дней назад облака, наглухо затянувшие небосвод, сгустились и потемнели, предвещая жуткую грозу, но дождя толком не было. Одна морось.
Воздух содрогнулся от нового громового раската. Без молнии. Трудяга нервничал, и Перрин похлопал его по шее. Судя по колючему запаху пота, от коня пахло испугом. И не только от него: такой же запах висел над месившей грязь огромной армией солдат и беженцев. Эта силища громыхала собственным громом: людскими шагами, конским топотом, скрипом фургонных колес, возгласами мужчин и женщин.
Они уже почти вышли к Джеханнахской дороге. Изначально Перрин собирался пересечь тракт и продолжить путь на север, к Андору. Однако он потерял уйму времени из-за поразившего лагерь недуга, когда оба Аша’мана чудом избежали смерти. Теперь же всех задерживала эта непролазная грязь. В общей сложности миновало уже больше месяца с тех пор, как армия выступила из Малдена, и за это время они преодолели расстояние, которое Перрин изначально рассчитывал пройти за неделю марша.
Сунув руку в карман, он нащупал небольшую кованую головоломку. Ее нашли в Малдене, и Перрин полюбил возиться с ней. До сих пор он так и не понял, как разобрать игрушку на части. Такой сложной головоломки ему еще не попадалось.
Каких-либо следов мастера Гилла или людей, отправленных вперед с провизией, не было. Грейди сумел открыть несколько маленьких переходных врат для поисковой группы разведчиков, но те вернулись без новостей, и Перрин начинал волноваться.
– Милорд? – раздался мужской голос.
Подле Трудяги стоял Турн, долговязый парень с курчавой рыжей шевелюрой и бородой, прихваченной кожаными шнурками. На поясе у него висел страшного вида боевой топор с шипом на обухе.
– Если ты про деньги, то платим, сколько можем, – сказал Перрин. – То есть немного. Что, лошадей у вас нет?
– Нет, милорд. – Турн глянул на десяток своих товарищей. – Была одна у Джарра, но мы ее уже пару недель как схарчили. – От него пахло немытым телом и грязью, но сильнее всего – застарелой черствостью. Может, этот человек уже забыл, что такое человеческие чувства? – Если позволите, милорд… С оплатой-то можно подождать, но вот коли у вас еда имеется… В общем, нам пока и кормежки хватит.
«Зря я их взял, – подумал Перрин. – Голодных ртов и без них предостаточно». О Свет, ведь рассчитывали, что его разношерстная армия не вырастет, а сократится в числе, но эти ребята вроде как умели обращаться с оружием. Если отправить их восвояси, они, вне всяких сомнений, займутся грабежом.
– Ступай в задние ряды, – сказал Перрин. – Найди человека по имени Тэм ал’Тор. Это крепкий мужчина в фермерской одежде. Там тебе его любой покажет. Скажи, что говорил с Перрином, и тот велел взять вас на службу за еду.
Чумазые люди Турна явно испытали облегчение, а от их рослого предводителя и впрямь пахнуло благодарностью. Благодарностью! Наемники – а то и бандиты – благодарны и готовы служить за еду! Да, такие уж настали времена…
– Милорд, у вас и правда есть что поесть? – спросил Турн, когда его парни затерялись в рядах беженцев.
– Ну да, – ответил Перрин. – Или ты меня не слышал?
– И наутро еда не портится?
– Конечно, не портится, – строгим тоном сказал Перрин, – если хранить ее как положено.
В некоторых мешках завелся долгоносик, но в целом зерно оставалось годным в пищу. Похоже, Турн поверил ему не больше, чем если бы Перрин сказал, что его повозки вот-вот отрастят крылья и полетят за горы.
– Ступай, – продолжил он. – И непременно передай своим людям, что порядки у нас строгие. Никаких драк, никакого воровства. Если хотя бы почую, что вам вздумалось распоясаться, мигом вылетите из лагеря.
– Да, милорд, – кивнул Турн и отправился вслед за остальными. Пахло от него искренностью. Еще один отряд наемников, за которыми нужен глаз да глаз… Тэму это не понравится, но нельзя забывать об угрозе со стороны Шайдо. Похоже, почти все они ушли на восток, но из-за столь небыстрого продвижения Перрин опасался, что айильцы передумают и вернутся по его душу.
Он направил Трудягу вперед. По бокам ехали двое парней из Двуречья. Теперь, когда Айрама больше не было, двуреченцы – к несчастью – вбили себе в голову, что должны охранять Перрина. Сегодняшними прилипалами-телохранителями были Вил ал’Син и Рид Солен. Перрин уже пробовал их отвадить, но оба были непреклонны, а у него хватало других забот. Взять хотя бы эти странные сны, назойливые видения, как он работает в кузне, но не может выковать что-то приличное.
«Выкинь эти сны из головы, – уговаривал он себя, пока ехал вперед, в голову длинной колонны. Ал’Син и Солен не отставали. – Сперва разберись с кошмарами, которые видишь наяву».
Луговина была просторной, хотя трава пожелтела, и Перрин с недовольством заметил, что от некоторых крупных участков, поросших уже погибшими полевыми цветами, тянет гнильцой. Большинство подобных мест весенние дожди превратили в грязевые ловушки. С таким обилием беженцев передвигаться было затруднительно, даже если не принимать в расчет раскисшую почву и тот пузырь зла. Все, включая отбытие из Малдена, происходило медленнее, чем предполагал Перрин.
Шедшие впереди солдаты взбивали грязь. Ею были заляпаны штаны и юбки большинства беженцев, и повсюду висел густой и липкий запах размытой почвы. Приближаясь к голове колонны, Перрин миновал всадников в красных кирасах, в шлемах, похожих на снабженные ободом печные горшки, и с высоко поднятыми кавалерийскими копьями. Крылатых гвардейцев Майена возглавлял лорд Галленне. Зажав под мышкой шлем с красным плюмажем, он держался прямо и торжественно, как на параде, но не переставал оглядывать местность единственным глазом. Галленне был опытным воякой. В этой армии хватало опытных вояк, хотя иной раз помешать им вцепиться друг другу в глотки было не легче, чем согнуть подкову.
– Лорд Перрин! – раздался оклик. Через ряды майенцев пробирался Арганда. Первый капитан Гэалдана ехал на рослом гнедом мерине, а его отряд двигался широкой колонной рядом с майенцами. С тех пор как вернулась Аллиандре, Арганда не переставал требовать равного к себе отношения и жаловался, что Крылатая гвардия слишком уж часто занимает место во главе армии. Дабы пресечь дальнейшие распри, Перрин велел обеим колоннам следовать бок о бок.
– Что это было? Еще одна кучка наемников? – осведомился Арганда, поравнявшись с Перрином.
– Небольшой отряд, – поправил его Перрин. – Наверное, в прошлом они охраняли одного из местных лордов.
– Дезертиры, – сплюнул Арганда. – Что же вы не послали за мной? Королева предпочла бы вздернуть этих мерзавцев. Не забывайте, мы сейчас в Гэалдане!
– Твоя королева присягнула мне на верность, – ответил Перрин, когда они оказались в голове колонны. – И мы не будем вздергивать людей, не доказав их преступлений. Когда все разойдутся по родным местам – подчеркиваю, в целости и сохранности, – можете начинать разбираться с наемниками и предъявлять им обвинения, но до тех пор они просто оголодавшие люди в поисках предводителя.
От Арганды пахло недовольством. После успешной атаки на Малден они с Галленне стали как шелковые, но спустя несколько недель под небесами, полными раскатистого грома, в нескончаемой грязи начали всплывать старые разногласия.
– Не забивай себе голову, – продолжил Перрин. – За новоприбывшими следят мои люди.
В том числе следят и за беженцами. Некоторые были настолько зашуганы, что даже оправиться боялись без команды; другие постоянно озирались, будто ожидая, что в любой момент из далекой дубовой рощи или зарослей амбровых деревьев выскочат Шайдо. Когда от человека пахнет таким ужасом, добра не жди. К тому же некоторые группы беженцев брели так медленно, будто устали продираться сквозь чемерицу.
– Можешь послать кого-нибудь поговорить с новоприбывшими, – предложил Перрин. – Но, Арганда, только поговорить. Узнай, кто они, откуда, у какого лорда служили – если они вообще служили у лорда – и что могут добавить к нашим картам.
Поскольку у армии Перрина не было надежных карт этой местности, гэалданцам – включая Арганду – приходилось рисовать их по памяти.
Арганда ускакал, а Перрин остался в голове колонны, где запах грязи и немытых тел был даже близко не такой резкий. Что сказать, в жизни командира бывают и приятные моменты. Впереди он наконец разглядел Джеханнахскую дорогу, которая походила на длинную кожаную ленту, рассекавшую нагорье в северо-западном направлении.
На какое-то время Перрин погрузился в раздумья. Наконец копыта Трудяги ступили на проезжий тракт. Грязи тут оказалось поменьше, чем на луговине, хотя если эта дорога не отличается от других, по которым довелось путешествовать Перрину, тут непременно найдутся топкие вымоины. Подняв взгляд, Перрин увидел, что к нему приближается Гаул. Айилец ходил вперед на разведку и теперь возвращался. Позади Гаула Перрин заметил направлявшегося к нему всадника.
Оказалось, это Феннел – один из ковочных кузнецов, отосланных вперед с мастером Гиллом и остальными. Увидев его, Перрин почувствовал облегчение, но почти сразу же ощутил вспышку тревоги. Где остальные?
Гаул отступил в сторону, и Феннел – широкоплечий малый с закрепленным за спиной рабочим топором на длинном древке – подъехал ближе. Судя по запаху, он был рад вернуться.
– Лорд Перрин! Хвала Свету, я уж думал, вы сюда не доберетесь. Ваш человек говорит, план спасения оказался успешным. Это так?
– Да, Феннел, – подтвердил Перрин и нахмурился. – А где твои спутники?
– Ушли вперед, милорд, – с поклоном ответил Феннел. – А я вызвался вас дожидаться. Видите ли, надо кое-что объяснить.
– Объяснить?
– Остальные свернули к Лугарду, – сказал Феннел. – По дороге двинули.
– Как это? – Перрина охватило недовольство. – Я же приказал идти на север!
– Мы, милорд, – смутился Феннел, – встретили путников. Они шли с севера. Сказали, там на дорогах такая грязюка, что никакой повозке не проехать. Но приказ-то надо выполнять, поэтому мастер Гилл решил пойти в сторону Кэймлина через Лугард. Простите, милорд. Так и вышло, что одному из нас пришлось остаться.
О Свет! Неудивительно, что разведчикам не удалось найти Гилла и остальных. Они попросту искали не там, где надо. Что ж, после нескольких недель копошения в этой грязи и периодических остановок, чтобы переждать грозу, Перрин не мог их винить. Сам он тоже предпочел бы идти по дороге. Его недовольство, однако, не уменьшилось.
– Надолго мы отстали? – спросил он.
– Я здесь пять дней, милорд.
Значит, Гилл и остальные тоже задержались, а это уже кое-что.
– Пойди поешь, – сказал Перрин. – И спасибо, что остался с донесением. Ждать пять дней в одиночку – поступок настоящего храбреца.
– Кто-то должен был это сделать, милорд. – Феннел замялся. – Почти все боялись, что вы не… что с вами беда приключилась. Дескать, из-за повозок мы еле-еле тащимся, а вас все нет и нет. Но как посмотрю, вы решили взять с собой целый город!
К несчастью, эти слова были недалеки от истины. Перрин отпустил Феннела взмахом руки.
– Я нашел его у дороги где-то час назад, – негромко заметил Гаул. – Неподалеку от холма, где можно разбить отменный лагерь. Там достаточно воды и оттуда открывается хороший обзор.
Перрин кивнул. Надо решить, что делать: то ли ждать, пока Грейди и Неалд не будут в состоянии открыть переходные врата побольше, то ли последовать за мастером Гиллом и остальными пешим ходом, то ли отправить бо́льшую часть людей на север, а немногих остальных послать к Лугарду. Каким бы ни оказалось решение, неплохо будет встать лагерем на денек и разобраться с текущими делами.
– Передай, пожалуйста, остальным, – сказал он Гаулу, – что сейчас свернем на дорогу, дойдем до найденного тобою места и обсудим, как быть дальше. И еще попроси Дев, чтоб проехались по дороге в другую сторону и убедились, что нас никто не догоняет. Неожиданные встречи ни к чему.
Гаул кивнул и отбыл выполнять поручение, а Перрин, не слезая с Трудяги, задумался, не стоит ли прямо сейчас отправить Арганду и Аллиандре на северо-запад, по дороге в Джеханнах. Но чуть раньше Девы заметили, что за армией следят разведчики Шайдо. «Наверное, хотят убедиться, что мы не представляем для них угрозы, но в эти опасные времена можно ждать чего угодно», – с тревогой думал Перрин.
Поэтому лучше оставить Аллиандре и ее людей при себе – ради ее и своей безопасности. По крайней мере, пока не поправятся Неалд и Грейди. Рядом с пузырем зла их покусали змеи, а Масури – из всех Айз Седай от змеиных укусов пострадала только она одна – чувствовала себя хуже остальных.
Хотя Грейди, похоже, быстро выздоравливал. Вскоре он сможет открыть переходные врата достаточно большие, чтобы через них прошла вся армия. После этого Перрин отправит Аллиандре и двуреченцев домой, а сам Переместится обратно к Ранду и сделает вид, что они помирились – почти все, наверное, до сих пор считают, будто они с Рандом расстались не по-доброму, – а затем наконец избавится от Берелейн и ее Крылатой гвардии. Вот тогда дела и пойдут как надо.
Да ниспошлет Свет, чтобы все получилось. Перрин помотал головой, отгоняя водоворот красок и видений, являвшийся всякий раз, когда он вспоминал Ранда.
Неподалеку на дорогу выходил отряд Берелейн. Гвардейцы выглядели весьма довольными: приятно наконец ощутить твердую почву под ногами. На черноволосой красавице было тонкой работы зеленое платье с вызывающе глубоким вырезом и расшитый огневиками пояс. Пока Фэйли была в плену, Перрин научился доверять этой женщине, как только она перестала видеть в нем престижный охотничий трофей – что-то вроде вепря, которого надо добыть и освежевать.
Теперь же Фэйли вернулась, и перемирию с Берелейн, похоже, пришел конец. Как всегда, рядом с Первой Майена ехала Анноура, хотя в последнее время эти двое переговаривались меньше обычного. Перрин так и не понял, зачем Анноура встречалась с пророком. И наверное, никогда не поймет – с учетом того, что стало с Масимой. В одном дне пути от Малдена разведчики Перрина наткнулись на несколько трупов. Людей расстреляли из луков, после чего сняли обувь, ремни и забрали все ценные вещи. Хотя воронье уже добралось до глаз, сквозь запах разложения Перрин учуял Масиму.
Пророк был мертв, его убили разбойники. Что ж, то была вполне подходящая для него смерть, но Перрин все равно чувствовал, что подвел Ранда – ведь тот хотел, чтобы Масиму доставили к нему живьем. Ну вот, опять эта разноцветная карусель…
Так или иначе, пора бы вернуться к Ранду. Сквозь головокружительные краски проступил его образ: Ранд стоял перед зданием с обгоревшим фасадом и смотрел на запад. Перрин отогнал это видение.
Его дело сделано – Аллиандре поклялась в верности, а с пророком разобрались, – вот только он чувствовал: что-то здесь не так. Сунув руку в карман, Перрин потрогал кованую головоломку. «Прежде чем браться за целое, разберись с его частями…»
Он услышал стук копыт по размякшей земле и почуял Фэйли прежде, чем та подъехала к нему. Девушка остановила свою лошадь рядом и спросила:
– Значит, Гилл свернул к Лугарду?
Перрин кивнул.
– Пожалуй, это разумное решение. Наверно, нам стоит последовать его примеру. Что за новые люди у нас? Еще наемники?
– Да.
– За последние недели к нам присоединилось пять тысяч человек, – задумалась Фэйли. – А то и больше. Даже странно, в такой-то глуши.
Бордовый костюм для верховой езды, волосы цвета воронова крыла, волевое лицо, раскосые глаза, примечательный салдэйский нос… Она была так красива! Перрин обожал ее и возносил хвалу Свету, что она вернулась, но почему же рядом с ней он чувствует такую неловкость?
– Тебя что-то тревожит, муж мой, – заметила Фэйли.
Можно подумать, Фэйли умела читать запахи – настолько хорошо она понимала Перрина. За женщинами такое водится. С Берелейн, к примеру, та же история.
– У нас собралось слишком много людей, – хмыкнул он. – Пора бы их разогнать.
– Подозреваю, они сумеют найти обратный путь к лагерю.
– Зачем? Я прикажу, и они уйдут.
– Муж мой, разве можно отдавать приказы самому Узору? – Она оглянулась на людскую колонну, выходившую на дорогу.
– О чем ты… – Перрин осекся, поняв, о чем она говорит. – Думаешь, дело во мне? В том, что я – та’верен?
– Стоит остановиться, и к тебе примыкают новые последователи, – сказала Фэйли. – Несмотря на потери в бою с айильцами, мы вышли из Малдена с армией куда более сильной, чем в начале пути. Посмотри, сколько бывших гай’шайн берут у Тэма уроки владения оружием. Разве ты не находишь это необычным?
– Этих людей долго держали под гнетом, – ответил Перрин. – Они не хотят, чтобы это повторилось.
– И поэтому бондарь берет в руки меч и обнаруживает у себя талант к фехтованию. Каменщик, даже не думавший сражаться против Шайдо, теперь учится владеть боевым посохом. К нам толпами валят наемники и бывшие дружинники.
– Это совпадение.
– Совпадение? – развеселилась Фэйли. – Даже если армию возглавляет та’верен?
Она была права, и Перрин умолк. От Фэйли пахло удовлетворением человека, одержавшего верх в споре, хотя Перрин, в отличие от нее, считал, что это был вовсе не спор, а обычная беседа. И еще Фэйли сердилась, что он не повысил голос.
– Все это закончится через пару дней, Фэйли, – пообещал он. – Как только Аша’маны откроют переходные врата, я отправлю людей по родным местам. Я не собираю армию. Просто помогаю беженцам попасть домой. – Меньше всего Перрину нужны были новые подданные, которые станут отбивать поклоны, расшаркиваться и называть его «милорд».
– Посмотрим, – заметила Фэйли.
– Фэйли… – Перрин вздохнул и понизил голос. – Давай трезво смотреть на вещи. Зачем называть скобу шарниром, а гвоздь подковой? Это бессмысленно. Я же говорил тебе, что вождь из меня никудышный. Более того, я на деле подтвердил, что людьми командовать не могу.
– Я с тобой не согласна.
Перрин стиснул в кармане кованую головоломку. На протяжении недель после малденских событий они не раз это обсуждали, но Фэйли попросту отказывалась слушать его доводы.
– Когда ты пропала, Фэйли, в лагере воцарился страшный беспорядок! – признался Перрин. – Я же рассказывал, как Девы и Арганда едва не поубивали друг друга. А что касается Айрама, то Масима охмурил его прямо у меня под носом. Айз Седай затеяли какие-то непонятные игры, а двуреченцы… Ты же видишь, с каким стыдом они смотрят на меня?
После этих слов в запахе Фэйли появились колючки гнева, и она немедленно повернулась к Берелейн.
– Она не виновата, – сказал Перрин. – Подумай я об этом раньше, пресек бы эти слухи еще в зародыше. Но не сподобился и теперь пожинаю плоды своего скудоумия. О Свет! Чего стоит человек, если даже соседи нелестно думают о нем? Никакой я не лорд, Фэйли, и прекрасно это доказал. Вот, собственно, и все.
– Странно, – сказала она. – Но я расспрашивала других, и они рассказывают иную историю. Говорят, ты привел Арганду в чувство и погасил вспышки враждебности в лагере. И еще союз с шончан: чем больше я узнаю о нем, тем сильнее впечатляюсь. Во времена великой неопределенности ты действовал решительно, объединил усилия остальных и, взяв Малден, добился невозможного. Что это, если не деяния настоящего вождя?
– Фэйли… – Перрин едва сдержал свирепый рык. Ну почему, почему она не слушает? Когда Фэйли держали в плену, Перрин не думал ни о чем, только о том, как бы ее вызволить. Больше ни о чем! Для него не имело значения, кто еще нуждается в его помощи или какие ему отданы приказы. Начнись Тармон Гай’дон, и Перрин продолжил бы искать Фэйли, даже не обратив внимания на Последнюю битву.
Теперь он понимал, насколько опасны были его поступки. Беда в том, что Перрин ни разу не пожалел о содеянном, ни на мгновение, и в следующий раз поведет себя точно так же. Для лидера это недопустимо.
Прежде всего, нельзя было позволять, чтобы над войском подняли знамя с волчьей головой. Теперь, когда Перрин выполнил поручения Ранда, а Фэйли вернулась, пора забыть про эти глупости. Он кузнец, и пусть Фэйли наряжает его в любые одежды, пусть его величают любыми титулами, но, сколько ни разрисовывай скобель, сколько ни давай ему новых названий, он не превратится в подкову. Не превратится, и все тут.
Повернувшись к голове колонны, Перрин увидел впереди нее Джори Конгара. В руках у того было знамя с изображением красной волчьей головы, гордо реявшее на древке, превосходившем длиной кавалерийское копье. Перрин хотел было крикнуть Конгару, чтобы тот опустил это окаянное знамя, но тут вдруг заговорила Фэйли.
– Знаешь, – с какой-то отстраненностью произнесла она, – последнее время я много об этом размышляю и, как ни странно, пришла к выводу, что мое пленение – именно то, что нам было нужно. Нам обоим.
То есть? Перрин взглянул на девушку. Судя по запаху, она глубоко задумалась. И произнесла эти слова ничуть не кривя душой. Фэйли действительно так считала.
– Теперь же, – сказала она, – нам надо поговорить о…
– Смотри, вон айильцы, – перебил ее Перрин – быть может, чуть резче, чем намеревался, – и указал вдаль. – Разведчики возвращаются.
Фэйли взглянула туда, куда он показал, но, конечно же, ничего не увидела. Хотя она – одна из немногих – знала о необычайной остроте зрения Перрина.
Когда другие разглядели возле дороги три фигуры в кадин’сор, люди зашумели. Это были высланные Перрином вперед на разведку Девы Копья. Две из них поспешили к Хранительницам Мудрости, а третья размашистым шагом подошла к Перрину.
– Мы нашли кое-что неподалеку от дороги, Перрин Айбара, – заявила женщина. Пахло от нее беспокойством. Это был дурной знак. – И ты захочешь на это взглянуть.
Зашелестел входной клапан палатки. Очнувшись, Галад скривился от острого жжения в боку – куда его неоднократно пинали сапогами, – гармонично дополнявшего тупую боль в левой руке, плече и бедре – куда его ранил Валда. Что до невыносимой пульсации в голове, она была настолько сильна, что едва не затмевала другие ощущения.
Он со стоном перекатился на спину. Вокруг было темно, но в небе сверкали булавочные головки света. Звезды? Давно уже он не видел звезд в этом хмаристом небе.
Нет… С этими звездами что-то не так. Голова раскалывалась от боли. Галад моргнул, и по щекам скатились слезинки. Эти казавшиеся тусклыми и невероятно далекими звезды никак не желали складываться в знакомые созвездия. Неужели Асунава отвез его туда, где даже звезды выглядят иначе?
В голове прояснялось, и вскоре Галад начал различать, что его окружает, и понял, что лежит в палатке из парусины достаточно толстой, чтобы днем здесь было темно, как ночью. Огоньки над головой были вовсе не звездами, а светом дня, проникавшим через крохотные дырочки там, где ткань совершенно протерлась.
Галад по-прежнему был обнажен. Осторожно потрогав лицо, он нащупал корку запекшейся крови, вытекшей из длинного пореза на лбу. Надо бы промыть рану, да побыстрее, пока не началось заражение. Он лежал на спине, делая опасливые вдохи и выдохи: хапни лишку воздуха, и тут же зайдется расшибленный бок.
Галад не боялся ни боли, ни смерти. Все его решения были правильны и верны. Жаль, конечно, что ему пришлось оставить во главе Детей Света Вопрошающих, ведь они пляшут под дудку шончан. Но раз уж Галад угодил прямиком в лапы Асунавы, то других вариантов не было.
Размышляя о предавших его разведчиках, он не испытывал гнева по отношению к ним. Среди Детей Света Вопрошающие обладали законной властью, и, вне всяких сомнений, их ложь была весьма убедительной. Нет, Галад гневался на Асунаву, замаравшего истину ложью. Он, конечно, не один такой на белом свете, но разве Чада не должны отличаться от остальных?
Вскоре за ним явятся Вопрошающие, и на их крюках, под их ножами Галад заплатит настоящую цену за спасение своих солдат. Цену, о которой он знал, когда принимал это решение. По-своему он победил, поскольку сделал так, что ситуация сложилась наилучшим образом.
Чтобы закрепить эту победу, на допросе Галад обязан будет говорить только правду. И отрицать, что он приспешник Темного, пока не испустит последний вздох. Это будет непросто, но так надо.
Он заставил себя сесть, готовый к приступу тошноты и головокружения. Совладав с ним, пошарил в темноте. Ноги оказались скованы, а цепь пристегнута к железному костылю, вбитому глубоко в землю сквозь шершавый парусиновый пол.
На всякий случай Галад попробовал вытащить костыль. Потянул так сильно, что мускулы едва не надорвались, а сам он чуть не потерял сознание. Придя в себя, Галад отполз к стене палатки. Оковы позволили ему добраться до входа. Он взял одну из матерчатых тесемок, которыми подвязывают поднятый клапан, поплевал на нее и принялся методично стирать с лица кровь и застарелую грязь.
Это умывание одарило его целью, заставило двигаться и помогло не думать о боли. Галад осторожно соскреб с носа и щеки запекшуюся кровь. Было трудно, потому что во рту у него пересохло. Он прикусил язык, чтобы началось слюноотделение. Завязка оказалась не парусиновая, а из материи помягче. От нее пахло пылью.
Галад плюнул на чистый участок тесемки, после чего втер слюну в ткань. Рана на голове, грязь на щеках… Вопрошающие сочтут это свидетельством поражения. От грязи надо избавиться. Галад пойдет под пытку с чистым лицом.
Снаружи раздались крики. Солдаты готовились снимать лагерь. Может, это задержит Вопрошающих? Вряд ли. Сборы, пожалуй, займут несколько часов. Галад продолжил умываться. Когда на первой завязке не осталось чистого места, он взял вторую. Эти ритмичные движения стали для него чем-то вроде медитативного ритуала. Головная боль отступила, да и остальные раны почти перестали напоминать о себе.
Нет, он не сбежит. Во-первых, это трудноосуществимо, а во-вторых, побег аннулирует сделку с Асунавой. Зато он предстанет перед врагами, не потеряв достоинства.
Закончив приводить себя в порядок, Галад услышал рядом с палаткой голоса. За ним пришли. Галад потихоньку отполз на прежнее место, где, невзирая на боль, набрал полную грудь воздуха, встал на колени, оперся левой рукой на верхушку железного костыля, оттолкнулся и поднялся на ноги.
Его зашатало, но Галад поймал равновесие и вытянулся во весь рост. Разве это боль? Пустяки, есть насекомые, что больней кусали. Галад встал, как подобает воину – спина прямая, ноги на ширине плеч, руки перед собой, запястья скрещены, – и устремил взгляд на входной клапан палатки. Человек – это не плащ, не униформа, не меч и не геральдика. Человек – это то, как он держится, как себя ведет.
Клапан шелохнулся, затем с шорохом поднялся, и в глаза ударил ослепительный свет, но Галад не зажмурился. Даже не поморщился.
Он увидел черные силуэты на фоне затянутого облаками неба. Люди не спешили входить. Должно быть, оторопели, увидев, что Галад встречает их стоя.
– О Свет! – воскликнул один. Как ни странно, его голос казался знакомым. – Дамодред, неужели вы пришли в себя?
– Тром? – хрипло спросил Галад.
В палатку хлынули люди. Когда глаза привыкли к свету, Галад различил коренастую фигуру Трома, а рядом с ним – Борнхальда и Байара. Тром возился со связкой ключей.
– Стойте! – сказал Галад. – Борнхальд, у тебя кровь на плаще! Разве я приказывал спасать меня? Нет, я велел не делать этого!
– Твои люди не ослушались приказа, Дамодред, – раздался новый голос.
Подняв глаза, Галад увидел, что в палатку входят еще трое: рослый бородач Бераб Голевер, одноухий Алаабар Гарнеш, на чью лысину легла тень, а с ними Галадов земляк Брандель Вордариан, белокурый гигант-андорец. Все трое – лорды-капитаны, и все трое совсем недавно сопровождали Асунаву.
– Что происходит? – осведомился Галад.
Гарнеш развязал мешок и вытряхнул на пол перед Галадом нечто, похожее на переросшую луковицу.
То была голова Асунавы.
Все трое, обнажив мечи, опустились перед Галадом на одно колено. Острия клинков пронзили парусиновый пол. Тром отомкнул ножные кандалы.
– Понятно, – сказал Галад. – Вы обратили мечи против своих братьев.
– Ну а что, по-твоему, было делать? – Брандель, не вставая, взглянул на него, и Галад покачал головой:
– Не знаю. Может, вы и правы. Это ваш выбор, и не мне вас винить. Допускаю, что иных вариантов у вас не было. Но почему вы передумали?
– Меньше чем за полгода мы потеряли двоих лордов капитан-командоров, – хрипло и сердитым тоном произнес Гарнеш. – Цитадель Света превратилась в игровую площадку для шончан. Мир погрузился в хаос.
– И при этом, – подхватил Голевер, – Асунава привел нас в такую даль на смертный бой с нашими братьями. Разве это правильно, Дамодред? Все мы видели, как ты держался перед Асунавой, как ты и только ты помешал нам перебить друг друга. И мы слышали, как верховный инквизитор назвал приспешником Тьмы человека, который, как нам всем известно, – человек чести. Скажи, разве могли мы не восстать против него?
Галад понимающе кивнул:
– Вы признаете меня лордом капитан-командором?
Все трое склонили головы.
– Все лорды-капитаны поддерживают тебя, – сказал Голевер. – Хотя пришлось перебить треть из тех, кто носит эмблему красного посоха Руки Света. Некоторые присоединились к нам, другие попробовали удрать. Амадицийцы не вмешивались. Многие предпочли не возвращаться к шончан и примкнули к нашим рядам. Остальных амадицийцев, а также Вопрошающих, которые пытались сбежать, держат под стражей.
– Освободите тех, кто хочет уйти, – произнес Галад. – Пусть возвращаются к своим семьям и хозяевам. К тому времени, как они доберутся до шончан, нас уже и след простынет.
Мужчины кивнули.
– Я принимаю вашу клятву верности, – продолжил Галад. – Соберите остальных лордов-капитанов и принесите мне отчеты по провианту. Снимайте лагерь. Мы выступаем к Андору.
Никто не спросил, нужен ли ему отдых, хотя вид у Трома был озабоченный. Галад принял белое одеяние, поданное кем-то из Детей Света, и опустился на второпях принесенный стул, после чего искусный врачеватель – чадо Кандейяр – занялся осмотром его ран.
Галаду казалось, что он недостаточно силен и мудр, чтобы носить титул лорда капитан-командора. Однако свое решение Чада Света уже приняли.
И да обережет их за это Свет.
