Радьен выглядел устало. Зеркало явило правду, не прикрытую вуалью, сотканной из сумеречных теней уходящего дня. А ему бы хотелось этой лжи. Поспешно опустив глаза, император отошёл от немилосердного зеркала и, окинув комнату придирчивым взором, вздохнул. Старый, давно оставленный дом смотрелся весьма потрёпанным и заброшенным. В юные годы именно здесь они с Агарой были счастливы вдали от всего мира. Однако вернуть жилищу прежний вид было ему под силу.
В голове сменялись картинки вариантов обновления неказистой обстановки, и это быстро отвлекло от печальных образов, напомнивших о настигнувшей его старости.
Щёлк – и кресло у окна украшено разномастными подушками, надёжно скрывшими от взгляда дыру в обивке.
Щёлк – разбросанные повсюду глиняные горшки выстроились в ряд на подоконнике, не оставив места для паучьего семейства.
Щёлк – и заржавевшая кровать укрыта цветастым пледом.
Щёлк – и колченогий стол обрёл утерянную устойчивость, опершись ножкой на давно заброшенную в пыльный угол книгу.
Единственный уцелевший под тяготами неумолимого времени табурет водрузился рядом, горделиво поглядывая на менее удачливых собратьев, отправленных в топку.
Щёлк – и опасно накренившийся шкаф намертво пригвождён к стене.
К полуночи дом приобрёл обитаемый вид, а огонь в очаге наполнил комнату долгожданным уютом.
Последним, что заставляло его испытывать неприятные чувства, осталось то самое зеркало. Радьен долго не решался подойти к нему вновь. Собравшись с силами и избегая отражения, он торопливо накинул на раму тряпицу. Потом, сняв с гвоздя, быстро переместил зеркало под кровать, задвинув подальше.
Вздохнув с облегчением, мужчина плюхнулся в кресло и не заметил, как погрузился в сон.
Утро заглянуло через окно, назойливо просачиваясь в комнату искрящимися сквозь пыль лучами.
Император открыл глаза и, потянувшись, вышел во двор. Погода обнадёживала, предвещая тёплый безоблачный денёк. Лёгкий ветерок доносил ароматы проснувшихся полевых цветов.
Вооружившись ведром и ковшиком, он спустился к озеру и, набрав воды, не без труда поднялся по скользкому от влаги склону.
Тишина, господствующая в этом забытом миром уголке, завораживала, даря необходимое спокойствие. Здесь всё было иначе, не так, как в мире, кишащем людьми. И здесь эти самые люди не могли бы гармонично вписаться в умиротворяющую природную идиллию. Они бы даже смотрелись нелепо и уродливо.
Порыв ветра распахнул и тут же захлопнул перекошенную ветхую дверь.
– Ку-ку, ку-ку, – начала свою песню кукушка, и вновь тишина, только ветер и шелест подлеска.
Из-за сарая вышла чёрная кошка и принялась намываться, похоже, после удачной охоты. Она лишь на мгновение одарила Радьена пронизывающим взглядом изумрудных глаз и продолжила своё занятие.
Вскоре котелок забормотал аппетитную песню. Позавтракав, император устроился на скамейке, наслаждаясь удивительно умиротворяющей озёрной гладью. Кошка бесцеремонно запрыгнула к нему на колени, и Радьен, поглаживая шелковистую шёрстку, неожиданно для самого себя погрузился в воспоминания.
День прошёл незаметно, и вот уже огненный диск солнца окунулся в лёгкую водную рябь.
Смахнув со щёк слёзы печали и счастья, Радьен осмотрелся по сторонам, словно вернувшись из долгого путешествия. Да, оно и правда было долгим. И сейчас император был рад, что оно подошло к концу. Тревога исчезла, забирая с собой страх, и грусть больше не терзала его.
На мгновение задержавшись взглядом на огненном шаре, уходящем в потемневшие на закате воды, Радьен встал на ноги.
– Мне пора, – уверенно проговорил он и вошёл в дом.
Вечерняя прохлада обняла его. Темнота встретила своим усмиряющим поцелуем.
Радьен опустился на скрипнувшую в ответ кровать и улыбнулся.
Утром следующего дня в комнату вошли двое.
– Он ушёл? – уточнил Рухнас.
Халфас кивнул.
– Мы должны позаботиться о теле, тянуть не стоит.
Радьен лежал на кровати, спокойный, можно сказать умиротворённый. Одна рука покоилась на груди, другая сжимала кинжал.
– Ушёл как воин, как подобает императору! – заметил Рухнас.
– Надеюсь, эта его жертва не будет напрасной… – угрюмо произнёс Халфас.