Джо остается только проводить странную покупательницу взглядом. Господи, зачем та произнесла эти четыре слова? И почему Джо кажется, что она где-то уже видела эту женщину?
Однако ответа на этот вопрос у Джо нет.
Тут ее внимание привлекает проходящая мимо витрины субтильная мужская фигура с телефоном в руке. Сосед Джо.
Магазин ее дяди – один из трех одинаковых магазинчиков, расположенных метрах в двадцати от входа в переулок. Сначала идет дядин магазинчик – едва сводящее концы с концами заведение, где продаются всякие инструменты и канцтовары. Впритык к нему – магазин оптики очень эффектного испанца по имени Ландо Ландайдас, того самого, который только что прошел мимо. Не минуло и недели после того, как Джо приступила к своим обязанностям в магазинчике дяди, а Ландо уже прибежал знакомиться. Опрятно одетый, на вид не больше сорока, с коротко стриженными темными волосами и седоватой эспаньолкой; в магазине дяди он купил розетку и точилку для карандашей – вещи, как показалось Джо, ему совершенно ненужные. Возможно, Джо стоило бы нанести ответный визит, но ей вроде бы не нужны очки, и она точно не хочет попусту тратить время Ландо.
Сразу за магазином оптики располагается тату-салон, о хозяине которого Джо известно лишь одно – его имя, Эрик. И узнала она его лишь потому, что однажды кто-то окликнул так мужчину. Каждое утро (где-то в половине одиннадцатого), пробегая мимо магазина дяди, Эрик весело улыбается Джо и машет рукой. Трудно сказать, какого он возраста, но лет тридцать, наверное, уже есть. В конце лета он ходил в черных шортах и оранжевых шлепанцах, и видно было, что ноги его почти сплошь покрыты татуировками звезд с полумесяцами. Теперь погода стоит прохладная, и Эрик носит джинсы с уггами[4], но руки его пока оголены и демонстрируют целый набор каких-то исполненных черными чернилами непонятных символов. Эрик носит короткую бородку, а на голове у него копна спутанных пепельно-светлых волос, поэтому Джо про себя окрестила его Эрик-викинг. Когда он переоделся в угги, Джо испытала глубокое удовлетворение от удачно подобранного прозвища. Они до сих пор еще ни разу не перекинулись и парой слов, но Эрик каждый раз машет ей рукой и каждый раз улыбается.
Джо считает странным отсутствие общения между тремя столь близкими соседями. Возможно, дело в том, что витрины их заведений выходят на кирпичную стену, и каждодневная рутина всех троих проходит как бы в некоей изоляции. Кроме того, Джо подозревает, что и Ландо, и Эрик-викинг намного более занятые люди, чем она сама. И для общения у них просто не хватает времени, судя по количеству посетителей, которые проходят мимо ее витрины в магазин оптики и тату-салон.
А еще у Джо возникает мысль, что острее всего чувствуешь нужду в новых друзьях именно тогда, когда меньше всего способен их заводить. Она, конечно, понимает всю иронию сложившейся ситуации, но это не добавляет женщине смелости, чтобы заглянуть в гости к соседям. Она вспоминает прочитанные ею статьи о том, какие именно шаги необходимо предпринять, чтобы завести новых друзей, переключиться на новые интересы – словом, начать новую жизнь. Но они лишь пробуждают в Джо чувство собственной несостоятельности, хотя теперь она осознает всю наивность подобных рекомендаций.
Размышления Джо прерывает громкий удар о витрину. Молодая женщина не вписалась в поворот и врезалась детской коляской в низкий подоконник. Она с виноватым видом поднимает руку и кричит сквозь окно:
– Простите!
Джо торопливо покидает свое место возле прилавка, чтобы успокоить прохожую: коляска лишь слегка поцарапала краску.
– Простите еще раз! – повторяет молодая мама, отводя коляску назад и разворачивая ее, чтобы снова не врезаться в витрину. – Я еще в этом деле совсем новичок, – смеется она. – В стоимость коляски, увы, не включили курсы управления ею.
Джо заглядывает в коляску и видит ребенка. Крохотный, спящий комочек остается в блаженном неведении о том, что его мама такой неумелый водитель. Джо хочется сказать, какая, мол, милая крошка, хотя это и не совсем так. Крошка какая-то совсем маленькая, помятая и вся в пятнах. Но, несмотря на это, Джо охватывает странное чувство… зависти. Ей бросается в глаза выражение лица молодой матери, когда та смотрит на своего младенчика, – у Джо даже дыхание перехватывает.
Но молодая мама не обращает никакого внимания на замешательство своей собеседницы.
– Понимаете, в последний раз я обращалась с коляской, когда катала в ней куклу, мне тогда было не больше шести, – весело продолжает она. – О, да у вас тут канцелярский магазин! – восклицает молодая мама, переведя взгляд с Джо на полки внутри магазина. – А у вас есть бланки пригласительных на крестины? Хотя мой Гай считает, что можно обойтись без пышной церемонии в церкви. Думаю, он прав. Нам хватило хлопот и со свадьбой. У него все родственники католики, а мою маму это не волнует. Кажется, и его родителей тоже, но вот бабушка обязательно заведется. Она нам такое устроила в день свадьбы…
В голове Джо одновременно мелькают две мысли, которые отвлекают ее от собственных болезненных переживаний. Во-первых, эта молодая женщина говорит то же самое практически теми же словами, что и подруги Джо, у которых недавно появились дети, – по-видимому, долгое пребывание наедине с собой дает о себе знать. А во-вторых, что гораздо важнее, Джо наконец-то понимает, кто была та женщина, что толковала в магазине о Боге.
– Простите, – сконфуженно отвечает Джо, – но таких бланков у нас нет.
Ее так и подмывает кое о чем сообщить своей новой знакомой – «Ни за что не догадаетесь, кому я только что продала пачку конвертов!», – но Джо берет себя в руки.
Молодая мама улыбается и кивает, после чего продолжает свой рассеянно-неустойчивый путь по переулку, а Джо возвращается в магазин.
Теперь она уверена в том, что не ошиблась.
Во-первых, замечание той женщины насчет Бога.
Во-вторых, черно-белая фотография. На которой одета она отнюдь не в плащ-дождевик. А в традиционный наряд служительницы церкви. Теперь Джо уже не сомневается. Эта мысль пришла ей в голову сразу, как только она услышала про крестины и свадьбу с венчанием.
Пачку конвертов она только что продала женщине, прозванной Беглянкой-викарием.
Джо немедленно достает телефон, чтобы проверить свои догадки в поисковике.
«Беглянка-викарий» – так некий журналист озаглавил свою статью об исчезновении женщины-викария из одного сельского прихода. Джо впервые прочла об этой истории, когда сидела в кафе на углу и листала свежую газету. Статья была опубликована далеко не на первой полосе.
Исчезновение этой женщины чем-то напоминало историю судна «Мария Целеста»[5]: отодвинутый от стола стул, недоеденная еда. Обнаружил пропажу церковный староста и тут же поднял тревогу. Никаких признаков насильственного вторжения обнаружено не было, дверь черного хода была распахнута настежь. Машина оставлена возле дома. Прихожане, как было сказано в статье, «пребывали в сумятице». Джо еще обратила внимание на странность данного выражения: разве так кто-нибудь сейчас говорит? Да и говорил ли хоть когда-нибудь?.. Она помнит из статьи, что о викарии «невозможно было сказать ни единого худого слова». Данное утверждение, по мнению Джо, почти никак не характеризовало эту женщину, которая – теперь она совершенно в этом уверена – недавно посетила ее магазин.
Размышляя о статье, Джо сомневается в том, что вспомнила бы о ней, если бы на следующий день не прочитала о сбежавшем викарии в новостной ленте на телефоне. На фоне настоящего цунами других новостей эта история казалась лишь мелкой рябью. Джо вряд ли вообще обратила бы внимание на громкий заголовок, если бы не странное чувство общности с беглянкой. Интересно, расскажи она о сбежавшем викарии той неумехе с детской коляской, поняла бы молодая мать, о чем или о ком идет речь?
Вопрос, однако, был в другом: стоит ли Джо что-либо предпринять? Рассказать кому-нибудь о случившемся? Знает ли кто-нибудь о том, что эта женщина-викарий жива и здорова?
Через стекло витрины Джо смотрит на кирпичную кладку дома напротив. Впрочем, ее ли это дело? Беглянка-викарий во плоти явилась к ней в магазин и купила пачку конвертов. А не стояла на краю моста в попытке свести счеты с жизнью.
Джо снова берет в руки телефон и открывает еще несколько ссылок. Сбежавшая женщина-викарий (которую зовут Руфь Гамильтон) до сих пор не связалась ни с одним из своих многочисленных родственников… которые вроде как живут в Глазго. В еще одной, довольно пространной статье в «Уорвикширской газете» о Руфи, разведенном викарии пятидесяти семи лет, говорится следующее: в ее приход входят одна большая и несколько маленьких деревушек в окрестностях города Рагби. Статью сопровождают несколько фотографий: на одной Руфь стоит рядом с витриной для тортов на каком-то деревенском празднике, на другой – женщина запечатлена возле церкви в окружении толпы детей и животных. На обоих снимках Руфь улыбается.
Джо увеличивает на экране изображения. Ну да, это определенно та самая женщина, которая заходила к ней в магазин. Интересно, как давно были сделаны эти фотографии? Покупательница выглядела старше, казалась более измотанной. Но может быть, теперь, когда Джо уверена, что эта женщина – та самая Беглянка-викарий, ей это просто кажется? Джо еще раз внимательно рассматривает экран своего телефона, словно пытаясь найти подсказку: почему все-таки эта женщина вдруг взяла и покинула свой кажущийся идиллическим приход? У нее очень приятное, открытое лицо с широкими бровями. Джо хотела бы, чтобы именно такой викарий провел их с Джеймсом свадебную церемонию.
Ага, вот он опять. Тот шип, что так больно жалит. И как раз в ту минуту, когда Джо удалось немного успокоиться и не думать о Джеймсе целый час кряду. Ох, Джо отлично понимает: стоит только этому шипу вонзиться, никакая другая, более здравая мысль не сможет его вынуть, он будет лишь погружаться все глубже и глубже в ее плоть.
Сделав над собой огромное усилие, Джо старается сосредоточиться на мыслях о сбежавшем викарии. Она снова внимательно вглядывается в лицо на фотографии, пытаясь найти какую-то подсказку. Интересно, встретятся ли они вновь? Если да, найдет ли Джо в себе силы сказать хоть пару слов преподобной Руфи Гамильтон?