Однажды ты…
очнёшься словно.
…Все в зале;
блеск и нищету
ещё равняют вихри слов, но…
уже переступил черту.
И те, что раньше обнимали
и приглашали, и клялись, —
сегодня – разве что в кошмаре
готовы видеть…
Ладно, брысь!
…Скажи мне, вещая Сибилла,
мусолящая микрофон,
зачем у нас уже всё было,
а рядом – некоторым – вон,
не привелось и до сих пор-то
распробовать почти святой
вид извращения (и спорта):
всем наслаждаться —
за чертой!
Вокалов профессиональных
полна коробочка… избы-
читальни,
курсов ли сценарных…
мечт измышлений —
но и сбыч…
Акустика чудесна в зале:
всё-всё, что, локти искусав,
вы в кулуарах ни сказали б,
секрет… но все – уже в курсáх.
Что и вок-зал теперь не место
для сна… и поезд наш – туту-уу.
И – лишь могила им невеста,
переступившим ту черту.
Давай же…
выйди к микрофону,
скажи в него любую гнусь,
и я —
приму такую форму
в игре кошмара,
что… проснусь.
Очнусь… а всё без изменений!
(Всё то же место, тот же век…
Всё тот же —
тот же! – чудный гений
полуопущенности век.)
И вдруг пойму…
О свет, ты тухнешь:
на сцене, в зале…
Сон, покой…
А эта явь
возможна тут лишь!!
Но там —
не будет и такой.