VII

В 1807 году, 30 мая, при Гейльсберге Дурова в первый раз участвовала в сражении с французами, которые дрались с большим ожесточением. Неприятель превосходил нас силами, сражение было кровопролитное.

Молодая женщина нисколько не трусила, очутившись в сражении; ее необычайные присутствие духа и храбрость заставляли невольно удивляться наших воинов.

– Гляньте-ка, братцы, как наш мальчонка саблей помахивает, ровно как настоящий солдат, – проговорил старый улан, выбрав минуту поделиться своими впечатлениями с товарищами.

– Как есть ирой!

– Не по летам храбер!

– Да, не сробеет! Глазенки горят, и смерть ему нипочем.

– Чудеса, да и только!

– Ему и ядра и пули – плевок!

Так переговаривались уланы.

В самом деле Надя была неустрашима. Около нее падали солдаты десятками, сраженные пулями, ядрами и саблями.

Частая ружейная перестрелка, пальба пушек, предсмертные крики, стоны, ржание коней, море человеческой крови – на все это молодая женщина смотрела совершенно спокойно.

Она не пряталась от смерти, но сама смерть ее щадила.

– А наш Дуров заколдован! – проговорил один улан другому, когда сражение на время затихло и обе враждующие стороны, то есть французы и русские, отдыхали.

– Ври! – коротко ответил ему другой.

– Верно, заколдован.

– Да разве можно?

– Можно.

– Да как же это?

– Трава есть такая, корень.

– Ну?

– Возьми теперича этот корень и носи его на нитке или на шнурке на шее; какое ни будь кровопролитное сражение – ни одна пуля, ни один сабельный удар тебя не коснется.

– А как теперича достать этот корень?

– Трудно, больно трудно! У колдуньи добывают тот корень.

– У колдуньи?

– Да, у колдуньи, потому что она знает, как его добыть.

– Так, выходит, у Дурова такой корень имеется.

– Знамо.

Этот разговор двух улан случайно услыхал денщик поручика Бошнякова Стрела – так прозвали денщика за его быструю ходьбу и за слишком длинные ноги.

Стрела был хороший, услужливый парень, только одна беда – труслив очень, несмотря на то что обладал большим ростом и богатырским сложением. К тому же он был немного простоват или даже, скорее, глуповат.

Услышав, что существует на свете такой корень, который придает храбрости и охраняет от пуль и сабель, Стрела дал себе слово во что бы то ни стало добыть такой корень.

– А что, дядя, надо иметь целый корень или половинки довольно? – спросил Стрела у старого улана, который рассказывал про таинственные коренья.

– Можно и половину… А тебе, Стрела, на что корень-то?

– Я… я так, дядя, спросил.

– Ан врешь… Боязлив ты, значит, в тебе нет иройства – вот ты и задумал добыть корень, чтобы этого самого иройства в тебе прибавилось! – Старый улан громко засмеялся.

– Да нет же, дядя…

Стрела растерялся, его сокровенную мысль узнали другие.

– А ты вот что, Стрела, попроси корешка у Дурова, – посоветовал кто-то из улан денщику.

– Не даст…

– А ты, чудак, попроси… Может, и даст.

– Где там! – со вздохом проговорил Стрела.

Все-таки он воспользовался советом и, улучив удобную минуту, обратился к Надежде Андреевне с такими словами:

– Ваше благородие, я к вам с просьбой.

– С какой, голубчик?

– Явите божескую милость, дайте мне корешка…

– Что? – ничего не понимая, спросила Надя.

– Корешка для храбрости дайте!

– Я, голубчик, тебя не понимаю.

– Говорят, у вас есть такой корень, что храбрость придает, от пуль и сабель охраняет, – пояснил Стрела.

– Что такое, повтори! – с удивлением проговорила молодая женщина, широко раскрыв свои красивые глаза.

Стрела повторил.

– Не верь товарищам, голубчик, уланы над тобой смеются. Никакого я корня не ношу. Да такого и корня нет, который смелость и храбрость придает, – с улыбкой проговорила Надя.

Стрела, однако, не поверил. «Жалко, ему самому надобен, вот и не дает», – решил Стрела и стал выжидать времени, когда можно ему будет завладеть корнем.

Случай скоро представился.

После сражения часть войска для отдыха и ночевки заняла город Гейльсберг.

Поручик Бошняков с денщиком, а также и Надя заняли место в корчме. Поручику и Наде отвели по небольшой каморке или, скорее, по чулану, потому что более чистые комнаты содержатель корчмы берег для более важных и чиновных гостей. В каморке у Нади даже не было кровати, и для спанья положили два снопа соломы. Измученная, уставшая молодая женщина бросилась на солому и скоро заснула богатырским сном.

Бошнякова в это время не было в корчме – он по делам службы находился в штабе.

Стрела тихо, едва касаясь ногами пола, вошел в чулан, где так сладко спала Дурова; он подкрался к ней, опустился на колени и дрожащими руками стал тихо расстегивать у ней на груди пуговицы мундира. Вдруг Стрела как ужаленный отскочил от спавшей кавалерист-девицы и стремглав выбежал из ее каморки прямо на двор корчмы.

«Вот тебе штука! Вот тебе корень! Ну, чудо! Вместо улана баба оказалась! Чудеса да и только! Уж не оборотень ли это в уланском мундире!» – так рассуждал денщик Стрела, поджидая своего барина.

Скоро пришел в корчму Иван Иванович (так звали поручика Бошнякова) и спросил у денщика:

– А Дуров спит?

– Так точно, ваше благородие.

– Ты не тревожь его, он, бедный, устал.

– То есть она устала, ваше благородие.

– Что ты еще там врешь… Кто такое «она»?

– Дуров, ваше благородие, не мужчина…

– Что такое?.. Да ты пьян, каналья?

– Никак нет…

– Ну так с ума свихнулся!

– Никак нет! Истинную правду говорю, что Дуров, ваше благородие, не мужского пола.

– Так кто же он, сказывай, разбойник!

– Девка.

– Что? Дуров – девка?

– Так точно.

– Слушай, чертова перечница, или ты с ума сошел, которого, по правде сказать, у тебя не бывало, или же ты пьян!

– Никак нет.

– Молчать! – сердито крикнул Иван Иванович.

– Слушаю, ваше благородие.

– Пошел вон! Если ты пьян, поди проспись, а если с ума сошел, то окуни голову в холодную воду. Понял?

– Понял, ваше благородие.

– Ну, пошел, дурак!

– Слушаю.

– Стой. Скажи, дурацкая образина, с чего ты взял, что Дуров не мужчина, а женщина?

– Прикажете доложить?

– Докладывай. А, впрочем, не надо – ведь соврешь нескладно! Пошел к черту, я спать хочу!

– Слушаю, ваше благородие.

Стрела хмуро вышел из горницы. Поручик, сбросив с себя мундир, поспешно лег на кровать, но заснуть он, несмотря на страшную усталость, не мог.

«Дуров – женщина! Ведь вот что, дурачина, выдумал! Разве женщины могут быть так бесстрашны… Дуров герой, положительно герой! Женщина от ружейного выстрела в обморок падает, а ему и пушечная пальба нипочем», – раздумывал Иван Иванович, ворочаясь на жесткой постели.

Хоть он и не поверил словам своего денщика, но все-таки стал сам наблюдать за Надеждой Андреевной. Теперь с каким-то особым вниманием смотрел он на маленькие ручки Дуровой, когда она отдавала честь своему ближайшему начальнику.

Загрузка...