ЕКАТЕРИНА
Я сильно нажала ладонями на веки, чтобы остановить слезы.
Не дождутся.
Никто не знает меня настоящую. Даже мои друзья. Они видели только то, что я им показывала. Мой светский образ и ничего больше.
Я была дочерью своей матери. Она воспитала упорство в моих жилах и сталь в моих костях. Я всю жизнь наблюдала за ней, училась у нее.
Дверь в комнату неожиданно открылась и на пороге застыла девушка.
Я шмыгнула в последний раз и развернулась к ней с самым невозмутимым видом, на который была способна.
– Ты кто?
Девица по-хозяйски прошла в комнату и села на одну из кроватей.
– А ты та самая Дарья? – догадалась я.
Она склонила голову набок, прищурившись и нагло разглядывая меня. У меня для всех был только один тест.
– Я Снежина.
Проговорила и внимательно следила за ее реакцией. Если ей незнакома наша фамилия, то мне нечего делать в этой комнате.
Но девица сразу изменилась в лице.
– Привет. От тебя предки тоже решили избавиться?
Я приподняла бровь. Что она имела в виду? Я вообще-то единственная наследница.
– Нет. Мне просто нужен свежий воздух и некоторое уединение.
По лицу Дарьи я поняла, что мазала на хлебушек она мою ложь, но вслух ничего не сказала, а я не стала настаивать.
– Ты что-нибудь знаешь об этой академии? – вместо допроса уточнила она.
– Не интересовалась. Но если ты можешь поделиться, я буду признательна.
Дарья кивнула на кровать напротив, на ту, которая станет моей на некоторое время. Но присесть я не успела. В дверь раздался короткий стук и вошел Александр, внося мой чемодан.
Дарья напряглась, но никак не поприветствовала безопасника. И я не стала ничего говорить. Это его обязанность, он за это деньги получает.
– Доброй ночи, – скупо бросил он и вышел.
– Твой?
Я кивнула.
– Бесполезно. Здесь тебе выдадут уродскую форму, которую будешь носить двадцать четыре часа в сутки.
– Даже спать в ней буду? – удивилась я.
Дарья скорчила рожицу:
– О нет, в постели ты можешь отрываться сколько угодно. Меня ничем не шокируешь.
Мы засмеялись, и это заметно растопило атмосферу. Мне бы теперь узнать кто такая Даша и из какой семьи. Но рано или поздно она все равно захочет поделиться.
– Ну давай, рассказывай. Начни с ректора. Кто он?
– Шереметьев? О, это наш местный кумир. Если ты как и все купишься на его смазливую мордаху, то вставай в очередь, подруга. По нему не ссат разве что парни. И то не все. У него известная фамилия, заметила?
Я кивнула. Что-то про Шереметьевых я слышала.
– Так он из них? Не однофамилец?
– Нет! Он тот самый Шереметьев! Миллиардер, сделавший себя сам. Видный холостяк. Большинство мамочек суют сюда дочерей как раз в надежде заполучить его в зятья.
Я удивилась, а Дарья снова внимательно следила за моей реакцией.
– Я не из этих, – уверила я, хотя сама задумалась, могли ли у моих родителей быть причины отправить меня к тому самому Шереметьеву?
Вряд ли…
Они же уже выбрали мне партию!
– Зачем миллиардеру прятаться в глуши? – спросила я.
– Никто не знает, почему девять лет назад он вдруг обменял свои дорогие галстуки на строгую одежду ректора. Всем интересно, но никто не знает. Ему всего сорок, и он не женат. Но достаточно молод, чтобы остепениться и вернуться в бизнес. Просто еще ни одна студентка не смогла покорить его настолько. Если повезет, он станет золотым билетом для кого-то.
– Как интересно, – пробормотала я, досадуя, что ректор все же старше, чем мне показалось вначале, – Что за женщину он ищет?
– К сожалению, он ее не ищет, – расстроенно протянула Дарья, – но это совершенно точно должна быть умная женщина. С безупречной репутацией. И мне кажется, опытная. Я с прошлого года здесь и обратила внимание, что Шереметьев гораздо эмоциональнее реагирует на матерей, чем на их дочек. Игорь Александрович явно предпочитает женщин постарше.
– Ну ничего себе!
Я пыталась вспомнить наш разговор в аудитории под стеклянным куполом и вынуждена была признать, что в глазах ректора определенно был огонек, когда он общался с моей матерью.
Но руку он ей все же не поцеловал… Она не в его вкусе? Ха, вот мамочке облом то вышел.
– Я не… думаю, что кому-то удастся обломать его. Он уже десять лет живет в глуши и ни одной интрижки со студентками. Вообще. Но…
– Что?
– Знаешь, эти странные правила… И запреты… Ну и то, что Шереметьев живет в одном доме с Александром.
– С этим?
Я по тону поняла, на что намекает Даша. Та кивнула и поджала губы… Я сощурилась: ей что безопасник нравится? Этот упырь?!
– А что за правила? Расскажи. Читать я эту брошюру точно не стану.
– Нельзя покидать академию. Нельзя приглашать в комнату парней, и никого из педсостава, как ты понимаешь. Не ходить в личные покои преподов, какой бы ни была причина. Не трахаться, не ширяться, не пить, не драться и еще двадцать один пункт “не”.
Ее слова застряли у меня в горле. Я тупо не выучу столько правил!
А потом соседка по комнате добавила:
– Но главное не нарываться на скандал. Особенно с Шереметьевым.
– Почему? – спросила я в недоумении.
– Тебе лучше не знать, – закатила глаза Дарья, ушла и закрылась в ванной комнате.
Что ж, я услышала достаточно.
Все здесь вертится по желанию Шереметьева. Он один тут царь и бог.
Почему миллиардер стал ректором?
Счастье за деньги не купишь, но деньги, черт возьми, поддерживали работу этой академии. Сейчас он жил за счет взносов за обучение таких богатых семей, как моя.
Итак, здесь элитная академия для богатеньких наследников, родители которых отправляли их исправляться или окручивать ректора и бывшего миллиардера, который практиковал телесные наказания.
У Шереметьева было прошлое, которое он скрывал. Он что, действительно был извращенцем? Или геем?
Я вздрогнула, запуская руки в волосы.
Уж лучше бы он был геем.
К десяти вечера все стихло. Я лежала, таращилась в потолок моей новой комнаты, но так и не смогла уснуть.
Я не пыталась завести новых друзей, здесь они мне не нужны. К черту это место. Если мама с папой на что-то надеялись – зря. Я не собираюсь заводить знакомства в этом странном месте.
Я перевернулась на узкой кровати и почувствовала, как мои волосы спутываются, а на лице собираются морщины. Как можно спать на такой ужасной постели и застилать таким ужасным материалом?
Мне не хватало шелковых наволочек. Я пыталась упаковать их, но мама передала мне список, одобренный администрацией академии.
Знаем мы теперь, кто составлял этот список для монашек.
Я пыталась взять побольше вещей, но мама потом выкинула из чемодана все “лишнее”.
Слишком короткое.
Слишком прозрачное.
Никаких стрингов.
Никакой кожи.
Неподходящее.
Слишком фривольное.
В результате остался только один чемодан, набитый шмотьем, о которой я даже не подозревала. Консервативный, серо-коричневый, ничем не примечательный тряпичный мусор.
Неважно. Я здесь ненадолго. Я провела всю ночь, планируя свой уход.
Если меня поймают с алкоголем, наркотиками или оружием, это гарантирует мое исключение. Вот только у меня не было ни того, ни другого, ни третьего! Никогда не поверю, что здесь никто не пьет.
Можно попробовать экстравагантный метод, например поджечь комнату. Но я не нашла ни спичек, ни зажигалки. А еще вспомнила про решетки на окнах.
Я не собиралась из одной тюрьмы перекочевать в другую.
Если бы у меня был телефон, я могла бы смотреть порно на максимальной громкости во время занятий. Но поскольку мой телефон отобрали, я читала правила в справочнике, придумывая способы их нарушить. Это единственное, что интересовало меня в этой брошюрке.
Я должна методично нарушать все правила академии, не бояться наказаний, нарываться везде и всегда. Быть смелой и безбашенной.
То есть жить некоторое время в разрез с собственным воспитанием и чувством такта. Я не могла вообразить, как смогу сломать чужие вещи или украсть. Черт, я даже ни разу не курила сигарет, не говоря уже о дури или наркотиках.
В справочнике целая глава была посвящена строгой политике по взаимоотношению между мужчиной и женщиной. Хотя суть сводилась к одному. На территории академии между ними не должно быть никаких контактов. И общежития для девочек и мальчиков располагались в разных крылах здания.
Нужно подружиться с теми, кто, как и я подрывает правила академии. Найти девушек, которые пробыли здесь долго, чтобы знать местность и все слабые места. Академия Шереметьева может быть правильной и чопорной, но всегда есть место радикалам. И найти их будет несложно.
Незадолго до рассвета по коридору раздались шаги. Кто-то ходил на цыпочках мимо комнаты и шептался.
Я перевернулась, взглянула на часы и застонала. Я спала всего двадцать минут, и те кто сейчас бродил по коридорам явно поторопились с подъемом на два часа.
Что, черт возьми, они делали так рано?
Любопытство подняло меня с кровати. Я оглянулась на Дашу, она все еще спала. Будить ее не стала, лучше сама посмотрю.
Я открыла дверь и мельком увидела чью-то задницу. Она исчезла за углом к лестнице в крошечной майке-алкоголичке и стрингах.
Ага, списки, как же! Мне значит никаких стрингов в этой Академии, а другие в шелковых комбинациях могут рассекать?
Я рванула вперед, чтобы не упустить студентку. На площадке лестничной клетки сверху доносился приглушенный шум. В другой ситуации я бы почувствовала себя голой в одной футболке и нижнем белье. Но было шесть утра, и я гналась за девицей с голой задницей.
Лестница вывела меня на верхний уровень с пустым коридором, идентичным моему этажу, комнатами по одной стороне и окнами по другой. И оглушительно тихим воздухом. Я кралась вперед мимо открытых дверей и пустующих комнат. Все они были жилыми, но все кровати была пусты и смяты.
Где все?
Из конца коридора донесся возбужденный шепот. Я поспешила на голоса и остановилась в проходе.
К двум окнам прилепилась дюжина студенток. Стоя ко мне спинами, они толкались и толкались, пытаясь выглянуть наружу. Некоторые залезали на подоконники и перила, чтобы смотреть поверх других.
А самое главное, все были одеты смело, непристойно, вызывающе и очень дорого! Их нижнее белье не скрывало больших сисек и пышных, женственных тел.
Значит, только мне нельзя было взять ничего будоражащего воображения? Прямо индивидуальный список для Снежиной. Точно ли он составлялся Шереметьевым? Или все же моей мамой?
Солнце уже поднялось над горами, освещая небо бледной пастелью. Я задержалась на пороге, умирая от желания узнать, что может быть так чертовски захватывающим в том окне.
– Посмотри на него, – хорошенькая рыжая студентка прерывисто вздохнула. – Это нечестно, что он даже не замечает нас.
– Он – настоящий секс, в прямом смысле слова, – прошептала другая девушка.
– А эти руки!
– О боже! – брюнетка с бесконечными изгибами прижалась лбом к стеклу. – Алиса, посмотри на эту задницу!
Я прикусила нижнюю губу, спрятав улыбку.
Парни, должно быть, занимались спортом на поле. Шел футбольный сезон, и, видимо, у этих девушек были любимые игроки. Но что они могли видеть с такого расстояния?
Я медленно подошла ближе, приближаясь к их спинам. Ни одна голова не повернулась ко мне, когда я наконец выглянула из-за края окна.
О!
Мой!
Боже!
Это были не парни…
Я зажала рот ладонью, приглушая вздох.
Это был полуобнаженный Шереметьев.
Одетый только в серые спортивные штаны, он стоял под окнами академии и вытягивал руки над головой. Тонкие спортивные штаны низко свисали на его узкие бедра, повторяя толстую выпуклость и опасно цепляясь за твердые круглые мускулы его ягодиц.
Эта задница и вправду была офигенной.
Он сложил руки за спину, повернулся к солнца, словно прописывая ему правила восхода. Его поза подчеркивала четкость спины и силу ног.
Потрясающе красивый.
Опасно вкусный.
Да просто порнографический…
Черт, я банально потекла от его вида. И не я одна.
Позади него за беговой дорожкой стояло несколько уличных тренажеров.
Девочки, очевидно, знали его расписание и установили свои будильники, чтобы посмотреть, как он пробежит эту тропу и остановится у оборудования под окном. В шесть утра он, наверное, думал, что в полном уединении.
Идиот.
Не стоит недооценивать ум женщин.
Вокруг меня продолжался хриплый шепот. Они не заметили моего присутствия, их глаза были прикованы к ректору.
– Какая преданность физическому здоровью, – чернявая девушка рядом со мной нарисовала сердце на запотевшем стекле в нескольких сантиметрах от своего лица.
– Тимур сказал, что он поднимает тяжести вместе с футбольной командой. Я никогда в жизни так сильно не хотела быть парнем. Можете себе представить тренировку рядом с Игорем?
– Да. Я могу себе это представить. Весь. Длинный. День…
– Клянусь, я высосу весь его член, твердя его любимые правила Академии.
– Та же херня… Знать бы, кто ему нравится.
– Зачем? Прибить хочешь?
Они вовсе не были чопорными. Я нашла свою банду.
Мое лицо расплылось в улыбке. Я была рядом с ними, я буду соглашаться со всем, что они говорят.
Что же до чертова ректора…
Издалека, когда его осуждающий взгляд не был направлен на меня, он и правда показался мне самым сексуальным мужчиной на свете. Но вблизи его опьяняющий запах душил меня.
Он сделал еще несколько растяжек на силовых планках, вызвав вздохи у нас. Затем побежал к воротам.
– Я не знаю, как называются эти V-образные штуки, – сказал кто-то. – Но я хочу намазать их маслом и растереть своим обнаженным телом.
– Они называются сексуальными трапециевидными линиями, – пробормотала я.
– Какими? – в мою сторону повернулась десяток голов.
– V-образная форма на прессе, – я отступила и прислонилась плечом к стене под тяжестью их взглядов. – Это блок, который обвивает тело и поддерживает позвоночник. Если у мужчины супер сильный корпус и мало жира, можно увидеть косые мышцы. Пояс Адониса, бога красоты.
– Ты что, самая умная? – спросила брюнетка тоном, который не предполагал ничего хорошего.
– Я кое-что помню, скажем… Кое-какие приятные части мужской анатомии, – я вздохнула. – Так ты смотришь, как он бегает каждый день?
– Ради этого стоит встать пораньше и сделать зарядку, – пожала плечами рыженькая. – Хотя бы глазами. Меня зовут Алиса.
За ее словами последовал смех.
Пышная брюнетка спрыгнула с подоконника и подошла, внимательно осматривая меня с головы до ног.
– Я Марина. Это Алиса, – указала она на рыженькую. – А ты Снежина?
Быстро они!
– Да, я Снежина, Катя. Только что прибыла в эти дивные стены.
– Все, решено! – прокричала рыженькая. – Я больше не балуюсь с парнями. Я нацелилась на мужчину. Человека в черном!
– На Шереметьева?
– Конечно. У меня есть планы относительно этого святоши, когда я в следующий раз останусь с ним наедине.
Она сошла с ума? Я не могла выбросить из головы его голос. Разве он никогда не кричал на нее так? Или не смотрел на нее, как будто хотел прибить?
– Разве он вас не пугает? – спросила я.
Она ущипнула себя за соски и выгнула позвоночник, напевая:
– Он так меня пуга-а-ает…
– Я встретилась с ним только вчера вечером, и… Он злее, чем я ожидала.
– О, он злой, – подхватила Анжела. – Но каждый раз, когда я смотрю в эти сексуальные голубые глаза, я таю и делаю все, что он требует.
– Значит, он не наказывал тебя? – я осмотрела коридор, внимательно изучая реакцию каждой девушки. – Хоть кого-то из вас?
Некоторые из них пожали плечами. Остальные кивнули, поджав губы. Никто из них не выглядел напуганным или оскорбленным.
– Я Ева, староста на этом этаже, – светленькая девушка подняла руку, чопорно помахала рукой и вернула ее к изогнутому бедру. – Если ты его разозлишь, он заставит тебя делать что-нибудь отвратительное. Дополнительную работу, помогать на кухне и все такое. Не все так плохо. Некоторым из нас даже нравится, когда мы встречаемся с ним один на один.
Ее улыбка заставила меня расслабиться. Может, вчера вечером я слишком остро отреагировала на все это?
– Я не знаю, – высокая блондинка шагнула к двери и остановилась. – Помните, что случилось с Жасмин в прошлом году?
Волна шушуканья прошла через комнату. Некоторые девушки вышли. Остальные уставились в пол.
– И что же случилось с Жасмин? – осторожно спросила я.
– Она осталась после занятий, чтобы снять одежду и оседлать его член. Ну, или сказала, что собирается это сделать, – Ева приподняла плечо. – На следующий день ее не стало. С тех пор ее никто не видел и о ней никто ничего не слышал.
– Но у нее не были всего этого, – Алиса провела руками по своей пышной фигуре. – А я добьюсь успеха там, где потерпела поражение Жасмин.
– Тебя выгонят, – Ева засмеялась, уходя.
– Исключено! – бросила вслед Алиса.
У меня были изгибы, пусть не такие крутые, как у Алисы. Но к ним прибавлялась уверенность и сексуальная привлекательность, чтобы соблазнить такого человека, как Шереметьев. Но я не хотела того. Я лишь хотела, чтобы меня исключили.
Когда я вернулась в свою комнату, я прокрутила эту идею в своей голове.
Не буду лгать. Он все еще пугал меня до чертиков. Но если его наказания никого особо не страшат и все можно перетерпеть, как утверждали девушки, я могла бы с их помощью добиться того наказания, которое отправило меня домой.