Возможно ли быть абсолютно счастливой и совершенно несчастной одновременно?..
Эта мысль не оставляла меня на протяжении всего дня. Бесконечного дня. Впрочем, стоило солнцу опуститься за горизонт, я почувствовала тягость ускользающего времени. Часы, минуты, секунды, вдруг превратились из ломаной кривой в безупречно ровную линию, стремительно приближающую меня к неизвестности, срывающую маску невозмутимого спокойствия и обнажающую подлинный ужас перед грядущим.
Я сидела на мягком, обитым парчовой тканью стуле, разглядывая себя в зеркале. Несмотря на то, что произошло утром, отражение выглядело как обычно и лишь маленький пластырь на шее напоминал о случившемся. Я не сожалела о содеянном, меня абсолютно не пугал замкнувшийся круг крови, который, по словам Адама, обрекал нас на вечную связь. Мы и без того полностью зависели друг от друга, не потому что Блэк единственный, кто мог меня защитить, а потому что были без памяти влюблены.
День постепенно угасал, вечер уверенно навис над Невадой. Я слышала нарастающий шум за окном – по территории особняка постоянно разъезжали разные автомобили и фургоны. Множество голосов и музыка смешались в суетливую какофонию. Все готовились к приёму.
Адам ушёл некоторое время назад, не обозначив время своего возвращения, оставив меня в полном неведенье один на один с собственными страхами. Дело в том, что около пяти после полудня в спальню пришла горничная. Мы, на тот момент, ещё и не думали выбираться из постели. Я чувствовала – Блэк закрывается. Его вдумчивый взгляд, преисполненный сожалений; грустная улыбка, лишённая блеска иронии; частые грузные вздохи… Вампира снедало чувство вины, он не хотел переступать черту, пить мою кровь, и страшась его полного отрешения я всеми силами пыталась акцентировать внимание на важности совершенного другой близости, ставшей для меня истинным откровением. Ведь сегодняшним утром музыкант заполучил в своё единоличное владение не только моё сердце, но и тело.
Как это было?.. Удивительно. Волшебно. Мне не хватит слов чтобы описать всю палитру чувств и ощущений. Адам был нежен, осторожен и, в то же время, в его глазах, в прикосновениях, поцелуях, бесновалась неистовая и испепеляющая страсть, граничившая с обнажённым безумием. Мне и самой было крайне сложно сохранить рассудок – я испытывала острую потребность стать чем-то неосязаемым, полностью раствориться на холодных ладонях возлюбленного, превратиться в раскалённый воздух и осесть сладким туманом в бессмертных лёгких, быть мелкой россыпью мурашек на бледной коже, проникнуть под неё, не существовать отдельно…
Неожиданный визит нарушил атмосферу пьянящего счастья, вырывая меня из чувственных объятий любимого. Невысокая брюнетка с бесцветными глазами, слишком бледная для человека живущего в Неваде, несмело вошла в комнату и скользнув смущённым взглядом по обнажённому торсу Блэка, безмолвно отдала ему белоснежный конверт с гербовой печатью. На меня она глянула лишь вскользь, но этих сотых секунд хватило с лихвой, чтобы приметить в серых зрачках вспыхнувшую зависть, а также прочувствовать её на ментальном уровне, что доказывало – прислуга в доме Мишеля, и вправду, смертные.
Девушка удалилась достаточно быстро. Адам же немедля распечатал послание и пробежавшись взглядом по первым стокам, напряжённо дёрнул плечами, после чего молча вышел на балкон. Меня ни на шутку взволновало поведение вампира, а чувство тревоги, неожиданно всколыхнувшее всё естество, парализовало, приковав к постели невидимыми оковами, не позволяя подняться и последовать за ним.
Я ждала долго, непомерно долго для свойственной моему характеру нетерпеливости. Прошло не меньше получаса, прежде чем Адам, наконец, вернулся, начиная торопливо одеваться.
– В чём дело? – мой голос прозвучал твёрдо, а не встревожено, несмотря на истинность чувств.
– Нужно поговорить с Мишелем, – засовывая письмо в задний карман джинсов, вполне себе буднично отозвался Блэк.
– А конкретнее?
Адам пытался казаться невозмутимым, но я знала – он что-то не договаривает, письмо выбило его из колеи и, возможно, даже напугало.
Блэк не ответил. Застегнул ремень, стащил со спинки стула кожаную куртку, накинул её на плечи и направился к двери.
Сказать, что подобное поведение задело меня, не сказать ничего. По телу ударной волной прошлось возмущение, заставляя щёки вспыхнуть, а дыхание участиться. Я и так была на взводе из-за предстоящего «ужина», а ещё эти недомолвки, приправленные хмурым лицом, буквально кричащим – мы в полной заднице!
– Стой!
Я подскочила на ноги, но слишком резко, от этого закружилась голова, колени просели, тело повело в сторону. На лицо все признаки анемии, к тому же, я сегодня ещё не завтракала.
Холодные пальцы тотчас впились в мои предплечья, позволяя обрести равновесие. Несколько раз заторможено моргнув, чтобы сконцентрироваться на лице возлюбленного, я заглянула в его глаза и ужаснулась… Он действительно был напуган! А ещё сломлен. Я и подумать не могла, что моя кровь станет ахиллесовой пятой его совести!
Какое-то время мы стояли в полнейшей тишине. Адам разглядывал меня словно видел впервые, а я, исполненная терзаний относительно содержимого записки, гадала, что за новость могла подкосить стоящего предо мной вампира – отчаянного, дерзкого, как мне всегда казалось, бесстрашного.
– Нужно идти, – вдруг оборвал затянувшуюся паузу Блэк, бережно скользя ладонями по моим рукам вниз.
– Что в письме? – перехватывая его за запястье, спросила я требовательно, пусть и понимала, что вряд ли получу ответ.
– Всё будет в порядке, просто небольшие проблемы из прошлого, – безнадёжно, по моим ощущениям, выдохнул бессмертный и отступил назад. – Постараюсь вернуться как можно скорее. А ты сиди здесь, не высовывайся, и обязательно поешь, выглядишь как живой труп.
Всего на мгновенье лицо вампира озарила ироничная ухмылка.
– Адам, нет! Не смей оставлять меня так!
Взмахнув руками, я попыталась ухватиться за плечи парня, чтобы задержать, но тот, воспользовавшись своими способностями, переместился к двери.
– Адам! – закричала в отчаянье я, шагнув вперёд, но Блэка в комнате уже не было…
Метнувшись к выходу, я распахнула наотмашь дверь, выбежав в коридор босая, одетая в его футболку, но и там меня встретила лишь холодная тишина и гнетущее одиночество, совсем как в Блэкфорте, когда, следуя приказу отца, Адам ушёл накануне моего дня рождения.
Прошёл час, а может и два, не знаю. В ожидании время всегда играет в «кошки-мышки» с людским терпением, дразня и насмехаясь, приобретая формы абсолютно несоизмеримые с нормами реального мира.
Я испытывала удушливую обиду вперемешку с глубочайшей тревогой. А ещё злилась, очень злилась на Блэка, за то, что вопреки бесконечной преданности и любви, он по-прежнему не доверял мне своих тайн. Почему? Разве того, что мы пережили недостаточно?
В дверь постучали, настойчиво и однозначно. Сразу ясно, по ту сторону не горничная и, разумеется, не мой бессмертный бойфренд. Последний стучать бы не стал.
Обернувшись, я уже было открыла рот, чтобы ответить, но тут в спальню вошёл Дэ Шанель.
Вопросительно вскинув бровь, словно спрашивая разрешения, вампир слегка поклонился и застыл на пороге. Впрочем, уверена, даже в случае моего протеста, это бы не изменило его намерений.
Мишель, как и всегда, был неотразим. Одет с иголочки, волосы аккуратно уложены на прямой пробор, нижнее веко еле заметно подведено тёмным карандашом, а воздух в комнате при его появлении вмиг насытился волнительным ароматом парфюма – что-то тёплое, немного сладковатое, но отнюдь не слащавое. Стройный стан был заключён в вишнёвого цвета пиджак. Брюки в тон, удачно подчёркивали узкие, почти подростковые, бёдра. Лаковые туфли начищены до блеска. Белоснежная сорочка, расстёгнутая на верхние четыре пуговицы, открывала длинную шею, обвитую множеством золотых цепочек с подвесками в виде монет и буддийских мантр, слишком изящных для мужчины. Он был точно роскошная статуэтка, фарфоровая кукла из самой дорогой коллекции, какую можно только представить. Приковывал взгляд, поражал своим изяществом, гипнотизировал…
– Адама здесь нет, – отозвалась я, как только смогла отойти от удивления.
Вышло совсем неприветливо и даже грубо.
– То есть, он ненадолго вышел.
– Я знаю, Mon Cher, от того и решил навестить Вас, – почти промурлыкал бессмертный, бесцеремонно проходя вглубь комнаты. – Как идут приготовления к «ужину»?
На последнем слове вампир самодовольно усмехнулся, но его улыбка отличалась от той, что я привыкла видеть на губах Блэка, она не источала кричащую иронию, была мягче и загадочнее, словно собеседник пытался посеять в моей душе сомнение относительно своих мотивов. Флиртует Дэ Шанель или пытается запугать, насмехается или же искренен в проявлении заботы? Не ясно! Он точно ребус, в котором забыли дописать последний символ, и сколько не смотри в бездонные глаза, цвета гречишного мёда, истина постоянно ускользала, даже тогда, когда казалось, что ты практически за неё ухватился. Должно быть, именно в этом и заключалось магнетическое обаяние Мишеля – острая потребность его разгадать.
– Я надеялась… – теперь уже мой голос звучал кротко.
– Отсидеться? – закончил за меня бессмертный, изобразив наигранное огорчение.
– Что-то в роде того, – тихо и сбивчиво ответила я, отворачиваясь обратно к зеркалу, глядя на незваного гостя через отражающую поверхность.
По спине прошлась неприятная дрожь. Я тяжело сглотнула. Руки неосознанно потянулись к гребню, лежавшему на туалетном столике. Нужно было занять себя чем-то, чтобы не выдать бешенного волнения стучавшего в горле! Находиться рядом с вампиром без Адама было невыносимо… страшно.
– Что-то в роде того, – вытягивая по слогам, эхом повторил француз, затем сделал несколько шагов по направлению ко мне и демонстративно уложил свои руки поверх спинки стула. Благо не на мои плечи!
Длинные, почти женские пальцы, украшенные массивными перстнями, игриво отстучали незамысловатый ритм, после чего скользнули вперёд, касаясь моих волос. Я вздрогнула. Мишель томно моргнул, упиваясь свой вседозволенностью.
– Позволь мне… – почти шепотом, произнёс вампир, указывая взглядом на расчёску в моих руках.
Растерянность и смятение окутали разум плотным туманом. Впервые в жизни я не имела ни малейшего понятия, как себя вести, чтобы это было правильно!
Совершенно растерявшись и вопреки здравому смыслу, подсказывающему проявить твёрдость да выставить мужчину вон, я послушно протянула ему гребень, который почти сразу же погрузился в мои локоны.
Глаза закрылись сами собой, то ли от приятных ощущений, то ли от слабости пред проницательным взглядом, неотрывно изучающим меня, оседающим на каждом дюйме лица заинтересованной поволокой. Мишель прикасался к волосам очень трепетно, почти невесомо, изредка разбирая пальцами пряди и прочёсывая кончики редкими зубьями расчёски. Он ничего не говорил, только улыбался, отчего становилось ещё более некомфортно.
Спустя некоторое время, француз подобрал мои кудри и приподнял их к затылку, обнажая шею. Вспыхнувший возбуждением взгляд бессмертного тотчас устремился к пластырю на слегка покрасневшем участке кожи. Несколько мгновений Дэ Шанель разглядывал светло-бежевый лоскут, а затем, как ни в чём не бывало, добродушно заговорил.
– У Вас, Mon ame, великолепная шея, не стоит прятать сию красоту. Я пришлю Мари, она сделает причёску.
– Не нужно, справлюсь сама… – невнятно пробормотала я, инстинктивно накрыв ладонью лейкопластырь.
В то же миг мои волосы рассыпались по плечам, а спустя секунду я почувствовала холодное дыхание у виска. Мишель перегнулся через стул и теперь был слишком близко. Скулой он почти касался моей щеки, смотря всё так же через зеркало прямо в глаза. Правда теперь он не улыбался. Его губы превратились в тонкую розовую ленту, взгляд стал более пристальным и будто бы порицательным, в зеленоватых бликах у окаёмки зрачка горело отрицание.
– Не стоит стыдиться метки, Ma chere. Вам и не представить сколько смертных девиц мечтает оказаться на вашем месте.
Ледяные пальцы потянулись к моей шее. Я не смела пошевелиться. Казалось, что даже легкий вдох способен сорвать цепного пса с поводка. Мне было страшно, безумно страшно, до потемнения в глазах… И, в то же время, в районе солнечного сплетения плясали черти, требующие продолжения этой извращённой пьесы.
Щиплющая боль заставила звучно выдохнуть. Дэ Шанель содрал пластырь, внимательно осматривая два небольших отверстия, размером не более жемчужных бусин. Я последовала его примеру, но вскоре отвела взгляд… стало противно. Мишель глядел на отметины клыков Адама с неприкрытым восхищением, голодом и завистью, руша в моём сознании барьеры морали, пробуждая отвращение к самой себе, превращая романтическую пыльцу выбора, сделанного утром, в чернеющую сажу обыденности их бессмертного мира – я лакомое угощение на праздничном столе, не более…
– Мerveilleux (фр. великолепно) – прошептал вампир, сминая пластырь пальцами в маленький шарик, отбрасывая его куда-то в сторону. – Носи свой символ исключительности, как дорогое платье.
Я ничего не ответила, лишь слегка опустила голову, отчего несколько прядей скользнули по плечу, падая на грудь, пряча от пытливых глаз рану.
– Но, если леди стесняется, – тотчас продолжил Дэ Шанель, – у меня есть кое-что для неё…
Француз резко выпрямился и несколько раз звонко хлопнул в ладоши. Дверь спальни открылась, в комнату вошла уже знакомая мне горничная. Взгляд опущен к полу, в руках большая белая коробка, перевязанная чёрной лентой, поверх которой ещё одна, небольшая, обтянутая тёмно-синим бархатом.
– Мerci, – благозвучно отозвался вампир, забирая у девушки ношу, после чего та вышла прочь, напоследок прошелестев в моём разуме негодованием и обидой.
Мне, наконец, удалось найти в себе силы встать на ноги. Край футболки нахально задрался, демонстрируя обнажённые ноги. Впрочем, Мишель был достаточно тактичен, чтобы сделать вид, что мой неподобающий вид, его не интересует.
Неспешно подойдя к кровати, которую я так и не заправила, он вдруг замер, заворожено разглядывая измятое постельное бельё. По спине прошёлся лёгкий холодок, было во взгляде бессмертного нечто пугающее, почти безумное. Позже, я, конечно же, поняла, что именно привлекло его внимание – несколько алых пятен крови оставшихся на наволочке и простынях.
– Что это? – спешно приблизившись, тем не менее, оставаясь на «безопасном» расстоянии, я набросила на постель покрывало.
Мишель обратил ко мне взор через плечо, глядя беззаботно будто ничего и не произошло.
– Подарок, – аккуратно уложив на край матраца коробку, он распрямил плечи и обернулся полностью, просияв очаровательной улыбкой.
– Подарок?
– Не сочтите за наглость, но я осмелился предположить, что вам нечего надеть. Это вполне понятно, учитывая ваши с Блэком, эм… приключения. Разве можно думать про платья и перья, когда жизнь висит на волоске?
Последняя фраза прозвучала по-особенному вязко, словно загустевший ягодный кисель, ставший приторным желе, упругим, глянцевым, но абсолютно не вызывающим аппетит.
Я не чувствовала угрозу, но ощущала опасность. Это как случайно набрести на замёрзшее озеро в начале весны – каждый шаг может стать последним.
– Мне жаль, что мы доставили вам столько хлопот, – вежливо отозвалась я.
Надо же, а ведь Мишель в своём стремлении угодить попал в точку, у меня действительно не было подходящего платья на вечер. И всё же, вопреки данному факту, не желая быть ещё более обязанной, я попыталась вежливо отказаться, начиная издалека.
– И я, и Адамом безмерно благодарны, но…
– Никаких «НО»! – всплеснув руками, воскликнул Дэ Шанель. – Не знаю, о чём думал Блэк, поставив во главу стола свои личные проблемы и оставив вас готовиться к приёму одну, ведь прекрасно знает, что за осиный рой соберётся за ужином. Поверьте, у этих «людей», и без того, имеется целый набор колкостей. Не стоит надеяться на снисхождение.
– Я и не надеюсь, – твёрдо оборвав собеседника, я отступила назад, скрещивая руки на груди.
Нет смысл претворяться – меня задели слова вампира относительно Блэка.
– Так позволь мне помочь, Катрин… – резко переходя на «ты», кивнул вампир.
– Меня зовут Кейтлин, – внезапно выпалила я, причём не скрывая презренного недовольства.
– Excusez-moi (фр. прошу прощения), – Мишель вопросительно нахмурился, но практически сразу его губ коснулась воистину торжествующая ухмылка.
Именно в эту секунду я поняла, как сильно облажалась! Взгляд бессмертного зажегся дьявольским огнём, он не был оскорблён или удивлён моей дерзостью, скорее удовлетворён! Быть неприметной, скучной, не вступать в спор – Адам просил лишь об этом! Глупая, несдержанная девчонка!
Воздух в момент потяжелел, по коже затанцевали обжигающие искры неизбежного – Дэ Шанель не просто проявил учтивость, он проверял меня, потому что заинтересовался. Нам не удалось обмануть его и ничего теперь не исправишь. Остаётся надеяться, что Адам ошибался на счёт своего «друга». Так себе перспектива… ведь Блэк всегда оказывался прав!
– Конечно, Кейтлин…
Вампир покатал по языку буквы моего имени, точно последний глоток изысканного вина, и проглотил их с наигранным сожалением. Затем, настойчиво приблизился, протягивая вперёд руку, подцепляя мои пальцы, властно, но не без изящества, заключая их в свою ладонь. Холодные губы коснулись разгорячённой кожи по-новому. Не так, как это было вчера, более ощутимо, нахально.
Широкий шаг. Дэ Шанель вторгся в моё личное пространство, я, скованная страхом, замерла на месте.
Как быть? Что делать? Оттолкнуть его и проявить непокорность? Отвести взгляд, признать поражение?
Голова кругом, ещё и этот навязчивый аромат духов, забивал рецепторы, оседая в горле и всё вокруг было объято немой паникой…
– Надеюсь размер подойдёт, – вкрадчиво прошептал француз, опуская мою руку вниз, но не разрывая прикосновения. – Буду ждать Вас, ma chere, за час до полуночи, прошу не опаздывайте. И да, я настаиваю на праве первого танца.
– Я скверно танцую, – задержав дыхание, пробормотала я почти в губы бессмертного, не решаясь даже моргнуть, хотя ресницы, точно налитые свинцом, так и норовили захлопнуть веки.
– О, уверен, Вы скромничаете. В любом случае, вести буду я, а потому нет надобности волноваться…
С этими словами Мишель, наконец, отступил назад, галантно поклонился и вышел в коридор, беззвучно прикрывая за собой дверь. Я же так и осталась стоять в центре комнаты. Смущённая, растерянная, напуганная…
Где же, чёрт возьми, тебя носит, Блэк?..