Я специально паркую машину у тротуара, где расположилась типография. Каждое движение происходит на автомате, я хорошо знакома со сценарием. Но в нос пробирается приятный аромат кофейных зерен, и я уже готова плеснуть в лицо стаканчик горячего кофе в надежде опомниться. Сложно поверить, что снова ввязалась в глупую авантюру. За несколько лет мучительных пыток школьная команда задолжала мне как минимум пожизненный сертификат к психотерапевту. Да, я на грани обращения к специалисту по собственной инициативе.
Проскальзываю в типографию, где повис ветхий запах бумаги, и сообщаю номер заказа. Девушка кивает и спустя минуту вываливает на стол брошюры. Я не шучу. Именно вываливает, потому что аккуратно поставить эту стопку просто нереально. Папа должен был сообщить о том, что для грязных делишек лучше было бы надеть кроссовки, а не трехдюймовые каблуки. Мы обязательно обсудим его упущение за ужином.
Чтобы решить проблему, не прибегая к забегам на короткие дистанции от машины к типографии и снова к машине, покупаю пару коробок. В них умещаются отцовские листовки и мое убогое желание прийти на помощь себе во вред.
Девушка с улыбкой прощается, но в ее глазах застывает сомнение: дойду ли без неприятных происшествий до машины?
Конечно, черт подери, дойду, иначе почему меня назвали Викторией? Мое имя буквально переводится как победа. И даже если придется бороться с проклятыми брошюрами, я выйду из типографии с гордо поднятой головой и буклетами в зубах.
Но не успеваю моргнуть, как голубые глаза незнакомца, как два сияющих сапфира, встречаются с моими. Он ловко перехватывает коробки и, кажется, вес для него абсолютно ничего не значит. Он управляется с тяжестью довольно легко, чего не сказать обо мне.
Его вежливая, такая проникновенная улыбка обращена ко мне. Она достигает холодного, как лед сердца, посылая по моему телу разряд тока. Уголки полных губ дергаются, и воображение подкидывает варианты цветов на нашу свадьбу и имена будущих детишек. Острые скулы, словно над ними поработал лучший скульптор. Прямой ровный нос. Каштановые волосы небрежно торчат в разные стороны и благодаря солнечным лучам обманчиво кажутся светлее. А, может, так оно и есть, между темным прядями прячутся песочные. Оттенок глаз напоминает лучшие природные пейзажи из школьных учебников, клянусь, они сравнимы с океаном, в котором хочется плескаться от рассвета до заката. Зрачок окружен синевой, плавно перетекающей в голубой цвет, словно он и есть глубина этого океана. Парень крепкий и подтянутый. Не усердствующий в зале, но и не отлынивающий от физической нагрузки. Я заглядываю в его глаза, в которых в эту самую секунду хороню собственную гордость.
Ради всего святого, это похоже на тепловой удар.
– Не против, если помогу? – спрашивает он голосом, который можно описать как глубокий и с легкой чарующей ноткой хрипотцы. И-д-е-а-л-ь-н-ы-й.
Я не в силах бороться с мимикой и улыбаюсь как влюбленная дурочка.
– Ни капли, – указываю на машину, и парень направляется к отцовской громадине, управление которой сравнимо с военным самолетом.
Пока следую за ним, случайно – повторяю – совершенно случайно скольжу взглядом по округлостям. По плотной ткани белых брюк чинос, обтягивающих подтянутую задницу и длинные ноги. Говорят, женское тело – чистая эстетика, я занимаю противоположную сторону и заявляю, что есть мужские изгибы, на которые хочется пускать слюни. Женственность приелась, она повсюду, но ухоженные и одетые со вкусом мужчины как глоток свежего воздуха. Чаще всего меня окружают парни, которые бестолково шевелят языком и не утруждаются вспомнить о существовании дезодоранта.
Парень пристраивает коробки за передними сиденьями в ногах, а я все это время пытаюсь вспомнить собственное имя. Насколько помнится, оно означает победу. Победу гормонов в схватке с разумом.
– Тот, кто заставил тебя тащить эти коробки, наверняка полный олух.
Да, обязательно передам это папе, он будет в восторге.
Я пожимаю плечами, потому что сказать, что олухом является мой отец уже как-то слишком даже для меня.
– Я могу выразить благодарность в словесной форме? – спрашиваю я как минимум потому, что чувствую себя протухшей креветкой, которую оставили разлагаться на жаре.
Его грудь дрожит от смеха, я отчетливо вижу веселый блеск в глазах.
– А предполагалась другая?
– Может быть, ты поклонник обнимашек.
Проклятье, я чувствую себя идиоткой, а мой мозг, полагаю, парит где-то в открытом космосе.
– Максимум выпьем по стаканчику кофе, – он кивает на Старбакс, отряхивая ладоши. – Согласна?
Проглотив разочарование, сглупу выпаливаю:
– Я должна встретиться кое с кем, – Иисусе, оторвите мой язык. – Э-э-э… Не в смысле, что я жду своего парня, болтая с другим за чашкой кофе. Все немного запутанно, это приятель папы. Я должна получить кое-какую информацию и… кажется, мне пора заткнуться.
– Ты всегда такая безрассудная? – он мелодично смеется, из-за чего к моим щекам приливает румянец, а на затылке выступает испарина.
Почему так душно? Мне буквально не хватает воздуха.
«Ладно, Виктория, просто заткнись и расслабься, – мысленно напоминаю себе. – Ты никогда не нервничала из-за парня».
«Чертовски симпатичного и милого парня», – вторит голос в голове.
– Нет, – я показываю самую обворожительную улыбку, натренированную годами. – Обычно я собрана и действую строго по плану как серийный убийца, который не хочет, чтобы его поймали и казнили на электрическом стуле.
Он делает отмашку и не перестает улыбаться, оказывая на меня эффект депрессантов, после употребления которых становишься вареным овощем.
– Идем, серийный убийца.
Отлично, из-за болтливости я получила милое прозвище.
Следующие несколько минут предпочитаю молчать, пока мы направляемся в кафе. Обдумываю варианты, способные столкнуть с нужным человеком. С Коди Максвеллом. Один из банальных вариантов – пролить на него кофе. Но я могу поскользнуться и расстелиться на полу в позе убитого жука, а потом… Продолжение исключаю.
Мы заказываем по стаканчику кофе, и я окончательно схожу с ума, когда он оплачивает оба.
Почему именно сейчас, когда должна отключить совесть и притвориться наивной дурочкой, а не после того, как вышла из кофейни? За что вселенная наказывает меня? Я послушная дочь. Хорошая подруга. Прилежная ученица с баллом выше среднего. Член группы поддержки и театрального кружка. Я помогаю школьному совету. Может быть, дело в том, что не подкармливаю брошенных животных или же не являюсь волонтером в приюте для бездомных?
– Что в тех коробках? – спрашивает парень, имя которого до сих пор остается загадкой.
Я отвожу взгляд от впередистоящего пожилого мужчины, на рубашке которого считала клеточки, и встречаюсь с глазами парня, от которых мурашки бегут по коже.
И он до сих пор не спросил мое имя и номер телефона.
Вселенная, если ты это слышишь, то ты чертовски несправедлива!
– Трупы деревьев, из-за которых общество по охране природы придет в ярость.
Он держится секунду, после чего запрокинув голову, разражается хохотом, привлекая внимание посетителей заведения. В дальнем уголочке, где расположился длинный стол, к собственному ужасу нахожу несколько знакомых лиц. Меня охватывает паника, и для того, чтобы остаться незамеченной, быстро отворачиваюсь и поправляю волосы в попытке спрятаться. Если парни узнают меня, то новость разлетится по двум школам со скоростью света, и тогда встречусь с прелестями буллинга.
От катастрофы разделяет несколько столиков и кучка посетителей у прилавка, в толпе которых желаю раствориться.
– Прости, я не могу опаздывать, – говорит парень, посмотрев поверх моей головы. – Рад был помочь.
– Мой позвоночник выражает признательность, – борясь с огорчением, я вымученно улыбаюсь. – Спасибо.
Он подмигивает и поднимает стаканчик, словно делает тост, после чего проходит мимо. Шлейф парфюма тянется за ним. Восхитительные древесные нотки с едва уловимым оттенком мускуса заставляют обернуться через плечо и втянуть аромат, но в следующее мгновение жалею о каждой девчачьей мысли, закравшейся в голову.
Парень, который должен стать пропуском к победе и тот, кто проявил внимательность, – один и тот же человек. И сейчас он занимает свободное место среди товарищей по команде, без труда завладев их вниманием.
Будь я проклята!