Агата.
Провожаю тоскливым взглядом удаляющуюся фигуру Корсакова, чувствуя, как внутри меня словно сгорает воздух. И я сгораю вместе с ним… Превращаюсь в жалкую горстку пепла. Дамир немного хромает. Одежда не скрывает худобы, но он все равно притягивает чужие взгляды. Скоро в нем проснется желание, и он заимеет женщину… Будет целовать ее, ласкать и присваивать, как когда-то меня… Невыносимо больно… Но я выстою, как и всегда.
Ради себя и Женечки отрежу эту привязанность и стану свободной. Или дам своему мужу шанс.
Змиенко возвращается. Ничего не спрашивает, вздыхает, смотря на мою кислую физиономию. Все понимает без слов, но не лезет с советами.
– Едем домой, Римская. В отделе «Д» много дел. Гречка принес еще две папки со старыми висяками, предлагаю тебе заняться расследованием. У вас это хорошо получается.
– Что там? – произношу равнодушно, садясь на заднее сиденье служебного УАЗика. Ехать нам долго… Зачем только приезжали? И зачем я, бросив все, согласилась его проведать? Услышать, что он, по-прежнему, на коне? При деньгах и должности в отделе «Д». Уверена, по приезду Дамир купит себе квартиру в элитном жилом комплексе, приведет в нее женщину и…
– Римская, у тебя кто-то умер? – не выдерживает Змей. – Прекрати мне это все… Ты замуж вышла. Виталий достойный человек, а Корсаков… Перекати поле, блин… Он ненадежный, опасный. Умный, изворотливый. Бессмертный. Я его боюсь. Вот честное слово… Другой бы сломался, опустил руки. Он живучий, как таракан.
– Хватит уже, пожалуйста. Со мной все нормально. И я не настолько глупа, чтобы вестись на Корсакова.
– Видный мужик он все равно, – не унимается Змей. – Я видел, как бабы на него смотрят. Даже такого.
Приезжаю домой поздно. Вхожу тихонько в квартиру, слыша, как маленькие ножки бегут навстречу.
– Доченька моя! Кто это у нас не спит? Мамин пухлик?
Подхватываю Женю на руки и даю волю слезам. Он никуда не уйдет… Будет мучить меня своими визитами. Господи, зачем я только вышла замуж? Я ведь ни минуты не любила Виталия? Мне было все равно… Что есть, где жить и с кем.
– Агата, ты чего? – спрашивает он, выйдя из комнаты.
– Я… не знаю.
Реву, прижимаясь к его груди. Чужой человек… Удобный, понимающий, правильный, надежный. Он никогда не исчезнет и не предаст. Будет терпеть мои закидоны и дурацкую, совсем не женскую работу. Терпеть мою нелюбовь… Как же заставить свою дурацкую голову понять это?
– Виталик, давай разведемся? – шепчу, сглатывая слезы. – Ты такой хороший, что я не могу… Я права не имею, я…
– Прекрати немедленно, Агата. Все из-за него, да? Что он тебе предложил?
– Ничего. Не из-за него. Я просто не хочу тебя обманывать.
– Агата, я же знал, на что шел, когда предложил тебе свое плечо? Я взрослый мужик, а не маленький мальчик. Мне давно не нужна вся эта хрень. Достаточно того, что я люблю тебя. Агата, я сделаю все, чтобы заставить тебя привыкнуть ко мне.
И он старался, да… И в постели выкладывался по полной. И я старалась и делала вид, что мне все нравится. Даже кончала иногда, вспоминая другого мужчину… Как же я устала от всего… Вот нахрена было его искать?
– Давай вернемся к этому разговору позже.
– Я спать, Виталь. Прости… И…
– Все равно я не отпущу тебя, Римская. И не мечтай.
– Если я решу быть одной, я не буду тебя спрашивать. Не думай, что сможешь меня принудить, Вершинин.
Муж сжимает челюсти так сильно, что проступают желваки. Кивает, сглатывая слова… Все оставляет при себе – ярость, эмоции, недовольство… Позволяет всему этому болоту булькать в груди, отравляя душу…
Корсаков приезжает в город через две недели. Об этом я узнаю от коллег. Меня он не спешит уведомить. Я киваю, когда Гречка возбужденно рассказывает, какой Корсаков «деловой и представительный», и нервно постукиваю по столешнице пальцами, когда речь заходит о некоем изменении в его образе жизни. Что такого могло с ним произойти? Начал курить или…
– Добрый день, коллеги. А вот и я, – входит он в этот момент.
В нашем офисе мало что изменилось – те же столы, каталожные шкафы вдоль стены, пыльные окна, жалюзи и белый электрический чайник на столике.
Разве что сейчас в нем становится меньше воздуха… Я судорожно хватаю его ртом, когда из-за плеча Дамира выглядывает женская голова. Та самая Настя из больницы… Интересно, она по делу? Дать показания конторским или…
– С возвращением, брат, – жмет ему руку Костик.
– Добро пожаловать домой, Сергей, – вторит ему Пирогов.
У Пышкина выходной, поэтому больше пожать руку Корсакову некому… Я не собираюсь этого делать. Коротко здороваюсь и возвращаюсь к «работе» – пялюсь в экран ноутбука, пытаясь унять бешеное сердцебиение.
– Знакомьтесь, коллеги. Это Настя, моя невеста. Бросила все и приехала сюда.
– Может, тогда напьемся вечером по поводу твоего возвращения? – спрашивает Гречка.
– Я не против, – гремит бас Пирогова. – Агата Васильевна, вы как? Можем в «Ржавом гвозде» посидеть. Зовите полковника Вершинина, он…
– Да, Агата Васильевна, зовите мужа, – хмыкает Корсаков, испепеляя меня взглядом. – Все-таки все мы одна семья.
Я хмуро киваю, переключая взгляд на молоденькую влюбленную дурочку – она смотрит на него, как на бога…