Агата.
Я с трудом прячу эмоции под маской равнодушия. Единственное, что мне сейчас хочется – отхлестать Корсакова по лицу… Как он посмел исчезнуть и не предупредить меня? Как посмел привезти сюда эту блаженную девчонку? А, собственно, почему нет? Он свободный человек, неженатый… Реабилитированный по всем статьям сотрудник. Чего я так завелась? Надо срочно чем-то себя отвлечь… Поеду вечером к косметологу – меня это здорово успокаивает. Да и порция комплиментов от подруги не повредит – я всегда кажусь всем несовершеннолетней… И паспорт у меня в магазине спрашивают и осуждающе протягивают, когда видят нас вместе с Женей – мол, родила после окончания школы вместо учебы в институте.
– Вот это тут аншлаг. Римская, судя по количеству оцепления, здесь мышь не пробежит.
– И муха без билета не пролетит. Корсаков, он хитер и предусмотрителен. И он не один… Я впервые за время нашего расследования, если его можно так назвать, задумалась о сообщнике. Кстати, ты проверял свою… Настю? – неожиданно бросаю я, отстегивая ремень безопасности.
– Ревнуешь? – улыбается, обнажая зубы.
В порядок их привел… Отбелил, поставил кое-где коронки. Почему я все замечаю? Цепляю каждую мелочь, как уличный пес блох?
– Выглядишь потрепанным, Сережа, – язвительно замечаю я. – Жалким. И все, что я испытываю – жалость.
– Римская, знала бы ты, что я испытываю, когда ты пытаешься врать? Мне смешно. Я насквозь тебя вижу. И ты ревнуешь. А Настюха ой как хороша в постели, между прочим. Знатно мне отсасывает, а я…
– О боже, – бормочу со вздохом и толкаю дверь, не желая слушать.
В груди словно весь воздух сгорает… И я медленно плавлюсь в этом огне. Скукоживаюсь, превращаясь в горстку пепла. Ревную… До чертиков и дрожи в коленках…
– Кто еще пострадал? – меняет Корсаков тему.
– Фамилии у меня есть, но я их не знаю. Не сталкивались.
Приглаживает чуть отросшие волосы, поправляет ремень черных джинсов. Жмет на брелок, закрывая машину. В ноздри мгновенно вбиваются запахи пороха, дизеля, влажной пыли и чего-то сладкого… Кальяна, вина, вкусной еды… Принюхиваюсь, пытаясь уловить среди многообразия ароматов что-то необычное. Не могу… Все же я не служебная собака.
– Что-то унюхала? – спрашивает Сергей, касаясь моего плеча.
– Нет. Нас пустят? Там охраны, как в Кремле.
– Идем, – решительно произносит он, сжимая мою прохладную ладошку. – Майор Корсаков, капитан Римская. Мы из отдела «Д» – подразделения по расследованию нераскрытых преступлений. Павел Эдуардович приказал явиться на место и помочь с осмотром.
Мужчина в гражданском с немытыми волосами и уставшим взглядом равнодушно кивает, приказывая снять ограждение.
Возле торца ресторана стоят полицейские машины, служебный транспорт судебно-медицинской экспертизы, дорогие автомобили гостей. Возле входа – кареты скорых. Посторонних – ни души… Замечаю зевак на противоположной стороне улицы. Кто-то снимает происходящее на видео, другие – просто наблюдают.
– Может, подойдем к ним? Напротив жилой дом и аптека. Там тоже могут быть свидетели, – предлагает Корсаков, задерживая меня возле входа.
– Давай пока поработаем внутри. Насколько это возможно, учитывая горячую любовь следкома к отделу «Д».
– Кстати, всегда хотел спросить, почему именно так нас назвали? Неужели, правда… дебилы? Погоди, Римская, не торопись попасть внутрь, – добавляет он хрипловатым шепотом, от которого у меня все внутри вибрирует. – Осмотрись. Просто попробуй запечатлеть картинку в памяти – людей, дома, камеры. Машины. Все, что кажется тебе подозрительным.
– Рассказывай про отдел «Д» и говори, что видишь. Если у преступника есть подельники, их машины стоят где-то поблизости. Как ни в чем не бывало…
– Не думаю, что ты прав. Они давно свалили. Отдел «Д» был создан в сорок шестом году на базе министерства госбезопасности. Сотрудники занимались изготовлением средств тайнописи, документов для оперативных целей, экспертизой документов и почерков. Отдел был всегда под контролем внешней разведки и КГБ. Корсаков, запоминай, что я говорю – на противоположной стороне старая машина красного цвета, похожая на «копейку». Неподалеку мужик. Снимает на камеру смартфона. Он седой, толстый, в очках. Мамаша с мальчиком лет пяти просто стоит и наблюдает. Женщина с таксой идет мимо. Задерживается возле аптеки. Все, проходит дальше по своим делам. Мотоцикл на другой стороне. «Газель» с неразличимым логотипом… Грузоперевозки или…
– Внимательно посмотри, – шепчет он, склоняясь к моему уху.
– Не вижу. Не хочу привлекать внимание. На нас все пялятся и гадают, почему мы не входим.
– Латинские S и L на торце. Не могу различить из-за ветвей кустарника.
– Ладно, проверим. Все?
– Да. Мужик ушел, мамаша тоже.
– Теперь можно идти. Кстати, очень символично, не находишь? Старинный отдел «Д» занимался расшифровкой, и мы тоже не отстаем. Неужели, ни один шифровальщик не разгадал, что там написано?
– Нет. Настоящий шифр Бейла ведь тоже не разгадан.
Входим в здание, замечая сотрудников следкома, экспертов и судебных медиков в большом зале. Больше там ни души. Трупы находятся в той позе, в какой их нашли. Анна Верховцева – судя по возрасту, это она – лежит грудью на праздничном столе. На ее посеревших губах темнеет кровь и белесая пена.
Надеваем бахилы и специальные комбинезоны. Их нам дает один из экспертов – мы работали вместе.
– Римская, привет, давно тебя не видел. Как ты? Как ваш знаменитый отдел? – шепчет Иваныч.
– Отлично. И я рада тебя видеть, Иваныч. Что тут?
– Подозрение на цианид. Похоже, преступник не пытался скрыть способ убийства. Трое умерли сразу, один в больнице. Уже отзвонились – не смогли его спасти…
– Личности установлены?
– Все из наших. Верховцева Анна – следователь из отдела по борьбе с экономическими преступлениями, Мищенко Ирина – следователь прокуратуры, Степанищев Игорь – судебный эксперт из Старо-Карасунского отделения, Васильев Егор – сотрудник ППС.
– И ППС здесь? Как он оказался среди таких уважаемых гостей? – недоумевает Корсаков.
– А вот так…