Силы не безграничны – сколько ни выхватывай несчастных из смертельной ловушки, сколько ни спасай, рано или поздно герой возвращается к родному очагу; время подвигов сменяется уютом, желанием отдохнуть да любимую обнять – если она ещё не сбежала. Иван вернулся в свою квартиру, где уже пять лет проживал с девушкой, которая была страсть как привлекательна и носила прекрасное имя Лиза. Её чуть вздёрнутый носик, серые глазки, чувственный рот и аппетитное тело – будоражили мысли несвободных и неженатых мужчин. Она родилась на берегах Волги в военном городке; после школы окончила мединститут и, желая, получить от жизни, что-то больше, чем предначертано логопеду в Саратовской больнице, на свой страх и риск переехала в Москву.
Мучения в съёмной квартире закончились в кинотеатре «Балтика» встречей с Иваном. Каждый получил что хотел: Ване нужна верная женщина, а покорительнице столицы – московское жильё. С помощью шоколадных конфет, скромных цветов и доступности Лизаветы, произошёл гормональный взрыв, приведший к постельному этапу влюблённой пары. Подогревая интерес пока ещё упругими женскими формами, любовь поглотила Бунтовского целиком. Иван с наслаждением купался в водах, которые принято называть океаном счастья, а Лиза не на миг не забывала, кто она в этом городе и для чего так страстно обнимает доброго парня со Сходни.
Замуж Лизавета не спешила, он не торопился жениться. Любовь и страсть, переросли в нежные прощения невеликих шалостей. Кто-то рациональный скажет: гражданский брак беда современного мира. Найдутся и другие голоса, которые едко трубят о свободе и толерантности. Голоса настаивают, что вольные шашни, это вовсе не грех, а достижение раскрепощённого человека. Но сколько бы ни соперничало прошлое с настоящим, двадцатидевятилетняя Лиза не жаловалась на судьбу, а Ваня в свои тридцать три, словно герой былинных сказок продолжал одной ногой греться у печи и никуда не спешил.
И в школе, и в университете Бунтовской был незаметен, будто ещё в детстве его накрыли сказочным колпаком, превратив в кроткого, заурядного мальчика. Внешностью он обладал обычной, телом был лёгок, ростом усреднён; умом награждён, как и любой из людей: немного и немало, чтоб дураком не выглядеть, но и нос не совать, куда страшно. Но был в Ване один важный талант, дороже артистической красоты, спортивной силы и уличной злости. Бунтовской всегда находился в таком месте, где сушился образный спасательный круг, в углу ждала фигуральная запаска, а на гвозде висело аварийное снаряжение. Иван из тех редких людей, кто мог заглянуть в будущее и изменить его, – и даже спасти чью-то жизнь.
Жил Бунтовской на грани реальности и невозможности. Иногда видел поджидающую в засаде смерть и невообразимым образом умел прервать её замысел. Он мог спасти наркомана в метро, подсказать пешеходам у светофора. А однажды в Сочи Иван остановил череду смертей, всего лишь вернув на рабочее место спасателей; отчитав задумавших раннюю пьянку парней, Ваня выручил девочку, свалившуюся в волну с надувного матраса. Ребята на вышке заметили малышку и спасли, а отец и мать несостоявшейся утопленницы, так и остались на берегу невредимыми.
Семья у Вани была обычная. Новомодных дворян с витиеватым генеалогическим древом или прочих несметно богатых родственников у него не было. Провинциалам, ничего не знающим о Москве, представляется, что люди в Белокаменной или миллионеры, или везунчики, на которых сыплется бриллиантовый град. Но всё это вымысел – кексы на деревьях с изюмом или без него не растут даже в Кремле.
Москвичи пашут, словно кто-то безжалостный гонит их в поле кнутом, не забывая по вечерам награждать сладким пряником. Чтобы достойно жить в нынешней столице Руси, приходится работать по двенадцать часов в сутки, а ещё и подрабатывать. Необходимо уснуть до заката и встать ни свет ни заря; потом отзавтракать на ходу и пулей лететь в метро, а дальше в душный офис-муравейник или на производство чего-нибудь вкусного и ужасно вредного для желчного пузыря. Так день за днём. Это не жизнь – это каторга! Любой москвич мечтает вырваться из объятий дикой цивилизации. По ночам ему снится загородный дом, мычание пегой коровки, жужжание шмеля и ласкающее пение лесных птичек. Но мечтать о свободе духа можно сколько угодно: сладостных грёз, свежего воздуха и шелестящих купюр от фантазий не прибавится. Рутина и стресс, вот она плата за право обитать в жестоком мегаполисе.
Лиза, как человек практичный свою жизнь наладила на зависть многим приезжим. По документам и печатям в паспорте Елизавета не москвичка, но сей факт не расстраивал девушку. Статус настоящего столичного жителя дело наживное и совсем не главное для неё. У Лизы прекрасная, высокооплачиваемая работа, уйма свободного времени и бесконечное стремление к совершенству. Образование врача логопеда и клинического психолога – позволили ей устроиться в одну из частных клиник.
Полное имя Лизы – Елизавета Францевна Мартенс: а это значит, у девушки в груди билось немецкое сердце, в жилах текла германская кровь, плавно при ходьбе покачивались округлые арийские бёдра, – и что самое важное, это прагматичный мозг, с дополнительно-утилитарной извилиной, присущей этому народу.
– Лиза, ты дома?
– Привет, дорогой. Я всегда прихожу в одно и то же время, зачем ты спрашиваешь, посмотри на часы и всё станет ясно, – поцеловала в щёку Лизавета.
– Прости. Немного запарился на работе, – как всегда извинялся Ваня.
– Бюро добрых услуг снова открылось? – хохотнула девушка.
Иван никогда не рассказывал Лизе, что видит недоступное другим. Скрывал, почему опаздывает на важные встречи, забывает закрыть холодильник или рвётся спасать каждого встречного бедолагу. Никогда не говорил о фантомах. Молчал о виде́ниях. Не распространялся о причастности к чему-то необъятному и непознанному. Как Ваня расскажет о парне, который мог погибнуть под колёсами поезда – история вызовет лишь улыбку непонимания. Сколько ни старайся подробно в деталях объяснять, почему не пошёл на работу, а отправился выручать лохматого наркомана – она не оценит, не поймёт. Бесполезно даже заикаться о спасённой душе. Лиза жила в своём практичном мире. Иван Бунтовской плыл по волнам более тонких сфер. Так зачем лишние слова? Пусть Лизавета считает его олухом с путаными мыслями и лоботрясом с ерундовыми запросами – словно Ваня не столичный житель, а бородатый дядька, вышедший с балалайкой из подмосковного леса.
– Ты обещал зайти в магазин. Купил, что просила? – задала вопрос Лиза и снова послышались требовательные нотки.
– Нет. Я забыл, – снимая обувь, зажмурился Ваня. – Я это… сейчас сбегаю.
– Не надо никуда ходить. Всё купила сама.
– Что бы я без тебя делал? – бормотал под нос Иван.
Бунтовской переоделся, умылся и, чувствуя, как сосёт в желудке, отправился прямиком на кухню. Присев, хотел, что-то сказать вроде того, как ты прекрасна или как ты отлично выглядишь, но не успел. Остановил телефон, звеня знакомой мелодией.
Иван принял вызов:
– Алло.
– Здорово, Вань, – послышался голос на той стороне.
– Привет, Андрюха, – суетился Иван.
– Куда пропал?
Тревожил Ваню – Андрей Дмитриев: друг детства, непосредственный работодатель и просто босс, от которого Иван получал задания на день, а за выполненный труд раз в неделю награждался деньгами.
– Я не смог встретиться, – начал выкручиваться Ваня. – Там понимаешь, там долго рассказывать…
– Спокойнее!.. и правильно, что не успел, и хорошо, что долго рассказывать, – прервал жёваные оправдания Андрей. – Ты его напугал. Старик решил, что мы съезжаем со сделки. Леонид Абрамович перезвонил и цены дал просто шикарные. Я уже перестал удивляться, но твои блуждания, непонятно где, приводят к фантастическому результату.
– Вот и отлично! – изобразил восторг Ваня. – Значит, до завтра?
– Ага. Пока друг. Утром встретимся. Тебе нужно ещё в одно место съездить… даже боюсь сказать, куда и зачем, – веселился Андрей.
– Пока, – вздохнул Иван и понял, что абонент сбросил вызов.
Ваня улыбнулся. Работа исполнилась сама собой. Бизнес идёт и процветает. Масла с незамерзайкой скоро поступят во все Андрюшины магазины. Всё хорошо – всё здорово! А если учесть тот момент, что попутно он спас ещё несколько человек, то получается, день прошёл не зря, и можно отблагодарить судьбу, откупорив бутылку. Пусть это лимонад «Буратино» и брызги шампанских вин не окропят выцветшую скатерть, зато разум останется ясен и свеж. С лимонадом, оно куда трезвее и спокойнее. Да и здоровье беречь нужно. Здоровье, как говорится, одно и его не купишь.
– Ты что пить собрался? – изумилась Лиза.
– Это «Буратино».
– У нас дел по горло, – махнув ладонью над головой, вспылила девушка.
Она давала понять, что хватит бездельничать: надо сделать, что-то полезное в этой квартире. Что точно Лизавета ещё не решила, но это дело времени.
– Думаешь, у нас всё хорошо? Тебе кажется, что пора успокоиться? Нет, Ванечка, ты поспешил.
– Тебе налить? – Иван показал этикетку с длинноносой куклой.
– Сам пей эту химию, – отмахнулась она. – Ты мне ответь: ты успокоился… у нас всё в порядке… дом полная чаша?
Старая песня – нельзя сдаваться, а нужно и просто необходимо постоянно учиться и идти вперёд. Да кто бы спорил? Только всем по-разному видятся будущие цели: у Лизы ориентиры свои, у Вани свои высоты. Человек он был неравнодушным, никогда не проходил мимо людского горя, если знал, что способен помочь. Сегодня сделал всё, чтобы спасти парня, женщину и мальчишку; выручил совершенно незнакомых людей, а судьба, вселенский разум или, возможно, силы добра, это кому как угодно, вознаградили Ивана позитивным зарядом. Вот только сам Бунтовской – ни сном, ни духом.
Накопленной за день энергией Ваня делился, не замечая, как творил добро – не получая заслуженной похвалы. Например, его друг Андрей, совершенно не прилагая усилий, получил выгодный контракт. За какие заслуги всё сложилось так прибыльно и запросто всё уладилось само собой? Никто не мог дать точного ответа, почему так происходит. Но Андрей Дмитриев знал Ваню с детства и заметил некую закономерность, которую рационально объяснить невозможно.
Ещё совсем малышами, учениками младших классов они бегали по стройкам и играли – то в «войну», то в прятки, то прыгали из окон недостроенных домов в кучи песка, изображая из себя храбрых десантников. Несколько раз Ваня останавливал друга Андрюшу перед тем, как тот собирался совершить необдуманный поступок. Бунтовской предупреждал и других пацанят, но те слушались редко. Когда делали, как им хочется, получали шишки, синяки и ушибы. Андрей помнил, как однажды Ваня отговаривал ребят от прогулки по строящейся многоэтажке. Доски, по которым шли дети, оказались слабенькими и хрустнули, когда несколько маленьких человечков встали на них. Никто не погиб, но сломанные кости непослушных друзей навсегда запечатлелись в памяти. И кто знает, отчего предостерёг в тот день его друг.
А что Лиза? Неужели она не чувствует, как Ваня невидимой рукой подталкивает её по карьерной лестнице вверх? Девушка ни выдающийся врач и ни светоч психологии, не Парацельс нашего времени, но всё же… в коллективе Лизу уважали и доверяли самых тяжёлых – самых богатых клиентов. Больные, которых лечила доктор Мартенс, имели кошельки, набитые златом размером с сундук арабского шейха. Отсюда и доход. Уйди она из Ваниной жизни, то непонятно надолго ли хватит её терпеливых слов. И если бы не энергия Ивана, то неизвестно, сколько зарабатывала бы девушка.
Лизавета знала, что сила исцеления пришла к ней негаданно, свалившись приятным сюрпризом. Её коллеги были поражены результатами рядовых бесед, но связи между врачебными способностями и Ваниными «залётами», Лиза не находила, а, наоборот, чувствовала хитрыми фибрами женской души, что-то особенное в себе. Вероятно, она родилась под счастливой звездой – и оптимизмом, и трудолюбием заслужила награду; а, возможно, девчонка просто не знает себе цену? Она умна, красива, талантлива, – и Ванечка здесь совсем ни при чём.
– Хватит ругаться, – отхлебнув лимонада, бормотал Бунтовской. – Давай в субботу сходим куда-нибудь. Посидим. Отдохнём…
– У тебя каждый день праздник, – снова отмахнулась Лизавета. – За что тебе только Андрюша деньги платит?
– Значит, есть за что.
Не желая ссориться, Ваня тихонечко встал со стула, чтобы скорее сбежать.
– От судьбы не уйдёшь! – вдогонку крикнула Лиза. – Это тебе милый только кажется, что всё хорошо. Живёшь в параллельной реальности, Ванюшка. Глазки-то открой, приглядись… мир совсем не такой, каким ты его рисуешь.
Иван развалился на диване, включил телевизор и, наверное, в первый раз задумался, что Лиза может оказаться права. Например, сегодня: что если парень совсем не собирался падать на рельсы – прямо под поезд? Если нет, значит, Ваня не спас человека, он его практически убил – испортил жизнь, отправив в места не столь отдалённые. Выходит, что нет никаких виде́ний – виде́ния вымысел, игра больного воображения.
Ваня испугался. По спине пробежали мурашки размером с тропического муравья. Футболка вмиг намокла, словно попал под проливной дождь. Захотелось зажечь сигарету. Затянуться. Так принято переживать в кинофильмах о человеческих трагедиях. Герой нервничает, достаёт дрожащими пальцами из мятой пачки кривую сигарету – закуривает. Но Ваня никогда не курил и даже не пробовал. Он встал с дивана, скинул футболку, взял из шкафа чистую.
«Парень продавец наркоты, – подумал Бунтовской, – Нечего травить людей. Поделом!»
***
Наступила ночь. Ваня лежал на спине и разглядывал еле видимый в темноте потолок. Он не делал резких движений, потому что рядышком спала Лиза. Вечерний скандал потух в самом начале. После недолгого нравоучения и последующего примирения они посмотрели голливудский фильм о супергерое в обтягивающем трико. Насладившись победой американо-космической силы над всемирным злом с русским акцентом, молодые люди пожелали друг другу спокойной ночи. Лиза уснула быстро, а Ваня уже больше часа вздыхал, зевал и почёсывал в раздумьях живот. Мысли о растрёпанном наркомане не давали покоя. Ещё холодильник на кухне тарахтел, как бешеный трактор времён коллективизации.
«Дверь, что ли, не закрыл?» – подумал Иван и незаметно соскользнул с кровати. Встав на цыпочки, прошёл мимо Лизы и будто сломленный голодом фанат похудения проскочил на кухню.
Дверь действительно оказалась открытой. Захлопнув её, Ваня удалил последний источник света, излучаемый лампочкой внутри. Холодильный аппарат отреагировал и благодарно заткнулся. Ваня решил, что задача выполнена – докучавший шум устранён, – и только собрался, вернуться на спальное ложе, как услышал шорох в одном из кухонных шкафов. По звону потревоженных вилок понял, откуда издаётся звук. Он сделал шаг в сторону шкафчика со столовыми принадлежностями и ощутил, как под ногой что-то хрустнуло.
– Твою мать! – выругался Ваня, об это «что-то» порезав стопу.
Надо включить свет. Оставалось добраться до стены напротив, но услышав детский голос, Иван замер. Голос принадлежал мальчику. Ребёнок всхлипывал и пискляво взывал к Ваниной совести:
– Помогите мне, дяденька…
– Кто здесь? – позабыв о порезе, Бунтовской встал на две ноги сразу.
То ли яркая луна заглянула в комнату, то ли Иван привык к темноте и стал видеть куда лучше прежнего. В шаге от кухонного шкафчика валялись детские очки: одна половинка была заклеена пластырем, у второй – оправа пуста. Стекло разбилось на мелкие кусочки, и именно эти острые осколки порезали ступню. Но пугало другое: из-за приоткрывшейся дверцы выглядывал напуганный мальчик, тот самый мальчик из поезда. Он шмыгал носом, а по его щекам текли слёзы.
– Помогите, пожалуйста. Мне нужна помощь… мне страшно, – заклинал малыш.
Страшно было не только мальчику. Ваня оцепенел, ощутив на себе всю мрачную прелесть ночного кошмара. У молодого, довольно крепкого духом парня парализовало всё: отнялись руки и ноги, онемел язык, и несгибаемым стержнем сковало позвоночник, словно его посадили на жирный кол, причём без государева суда и справедливого следствия. Голос ребёнка такой тихий и жалобный пугал до смерти, пронизывая страхом от макушки до окровавленной пятки. Мысли путались, оставляя лишь небольшую лазейку для здравой оценки. Его лёгкие уже наполнились воздухом, и когда, казалось, что весь пятиэтажный дом услышит вопль дикого марала, Бунтовской сумел собраться, не дав полночным завыванием вырваться на свободу. Ваня захлопнул дверцу, убирая мальчишку с глаз долой. Но как только он закрывал, дверь снова отворялась, и мальчик-шахматист, прожигал взглядом вновь.
– Почему ты оставил меня? Найди меня… помоги мне, – плакал паренёк.
– Я сейчас вытащу тебя, – с трудом выдавил слова Ваня.
Вдруг на кухне зажёгся свет. Иван вздрогнул, будто его поймали на месте преступления. Обернувшись, увидел Лизу. Одной рукой девушка прикасалась к выключателю, другой – вертела пальцем у виска.
– Ты совсем рехнулся, что ли? – изумлённо спросила она. – Вань, ты чего здесь индейцем скачешь?
Бунтовской прищурился, огляделся. Очков на полу нет, стёкол тоже, зато повсюду наляпано кровью. Его следы везде. Отпечатков пяток не было разве что на стенах. По количеству следов складывалось впечатление, что Иван не меньше часа, как сумасшедший бродил в темноте. Даже мухи летают вокруг фонаря по более предсказуемому маршруту, а он, как лунатик заблудился на собственной кухне. Его ступня кровоточит, в глазах испуг.
– Я ногу порезал, – прикрыл дверцу шкафчика Ваня.
Тяжкий груз свалился с плеч, когда он не увидел мальчишку. Кошмар, душивший его, улетучился. Не было ни напуганного паренька, ни раздавленных очков, но остался осадок панического страха, застывшего на лице.
– С ума сойти, – сокрушалась Лиза. – Ты меня напугал. Стоишь здесь среди ночи… весь в крови и воешь. Ты нормальный вообще?
– Я ногу порезал, – повторяясь, прыгал мимо девушки Иван. – Мне бы в ванну.
Включив тёплую воду, он смыл кровь, но не заметил пореза. Пятнами заляпан весь пол на кухне, а раны нет.
– Откуда кровь, Бунтовской? – выглядывая из-за плеча, не успокаивалась Лиза. – Или ты, сок разлил?
Не было у Вани ответа. Он присел на стиральную машинку, развёл в стороны руки. В этом жесте была и трагедия дневного спасения в метро, и незнание, откуда появились пятна бурого цвета, и невнятный ответ на другие справедливые вопросы. Девушка задавала вопросы, на которые у Ивана нет ответа. Но простое решение есть у неё.
– Я ухожу от тебя Иван. Мне всё надоело. Ты просто псих!