Глава 10. Феликс. Чертоги просвещения
Рассвет тьмы – самая древняя рукопись Обители,
в которой ищут мудрость серафимы. В ней
содержится истинное знание, овладев которым
дэвы достигали высшей степени мастерства.
Энциклопедия «Реликтан»
Площадь окаймляли полукруглые белые колоннады, из которых в разные стороны вели шесть портальных арок. Каждая дорога простерлась до величественных сооружений: сверкающих на солнце дворцов, роскошных садов или памятников. Некоторые статуи извергали изо рта пламя – одна и вовсе подожгла Феликсу макушку.
Хоть досконально разглядеть здания и не удалось, уже сама площадь удивила неповторимой красотой.
У колонн – благоухающие ладаном и жасмином алтари. Под ногами мраморный пол. Сочные зеленые деревья, кровавые дурманящие розы, медовая черемуха, бархатные голубые и́рисы, лилии, орхидеи и сотни цветов, название которых Феликс не знал – все они рьяно соревновались между собой в силе аромата. А чистота-то какая!
Казалось, все вокруг поет и нежится, утопает в сладких мелодиях флейт.
Прямо за спиной Феликса стоял обелиск с иероглифами – над ним воздушный стенд, надпись на котором горела переливающимися золотыми буквами: «Иерархия каст в галактике».
Дэ́вы, манры, ракша́сы; каких-то девять планетарных уровней с описанием планет и каст. Вапла́нда – Обитель Творца. Среди них и Мрит, что упоминал Глэм. Видимо, так называется Земля.
– И все? – изумился Феликс. – Что я тут должен понять? Тоже мне, пособие для чайников…
– Это для вида висит. Кстати, коснись стенда и получишь копию в виде брошюрки, – отозвалось существо низкого роста и со змеиной кожей, напоминающее огромную человекоподобную ящерицу. На нем струился серебристый облегающий наряд, за спиной пара крыльев, как у летучей мыши, а за поясом сверкал кинжал, который носят все асуры-стражники. – Только с редута вылез? Странно, обычно такие, как ты, все хорошо помнят после возвращения.
– Такие – как я?
– Аура у тебя ярко-фиолетовая, как у нас, асуров, – усмехнулся страж, затем взмахнул крыльями и подлетел к стенду. Темно-зеленым пальцем провел в воздухе линию от уровня «Ман» до «Джан». – Думаю, скоро станешь таким же красавцем, как я.
Феликс скривился, после чего – закашлял в кулак, посчитав свою реакцию, возможно, неприличной. Существо засмеялось, издавая шипение.
– Я в переносном смысле, друг. В том подтексте, что станешь асуром, – продолжил ящер. – Видок себе выберешь из прошлых перерождений. И сам должен знать. Надеюсь, женщиной станешь, у нас здесь дефицит прекрасного пола последнее время.
– Если ты видишь мою ауру, почему я не вижу твою?
– Потому что ты не медиум, не у всех есть этот дар, – закатил глаза асур. – Слушай. Сходи на пару лекций во дворцы или в библиотеку на худой конец, сгоняй в пирамиду к серафимам, словом… освежи память. – Страж опустился на ноги и указал Феликсу на собор колоссальных размеров. – Советую сходить в хранилище знаний. Удачи!
Ящер больно хлопнул его по спине и отправился в сторону громогласно спорящей парочки людей, поглаживая сверкающий бордовый кинжал.
Феликс нахмурился и спросил у другого асура: зачем им оружие, если душа бессмертна?
Вопрос был расценен, как признак слабоумия. Не вслух, конечно. Но страж оказался мастером красноречиво оскорблять других людей взглядом. Настоящий талант. Потом он все-таки решил ответить – резко вытащил из ножен белый меч и подкинул в воздух, прокрутил на пальцах и пафосно выставил перед глазами Феликса.
– Это шастр палачей. Оружие стражей. Изготавливается из иридия и родия, и советую не испытывать на себе ярость этого клинка. Он не просто губит физическое тело, а засасывает душу. – Одной рукой асур обнял Феликса за шею, а другой поднес к его горлу лезвие: серебристое, играющее пламенем на конце, такое горячее, словно расплавленный в кузнеце металл. – И когда этот клинок перережет тебе глотку, ты останешься в нем на веки вечные…
И почему у всех такое рьяное желание меня убить?
Феликс ощутил жжение – укус жара под кадыком. Невольно сглотнул, но не отпрянул, а лишь со злостью пронзил взглядом стража. Тот загоготал, отпустил его, и, захлопав пернатыми крыльями, поднялся в воздух, продолжая веселье:
– Да шучу я! Выпустят тебя, конечно, в карцере. А вот сколько ты там будешь находиться, зависит от того, что натворил.
Страж подмигнул и улетел.
Феликс пошатнулся от сильного порыва ветра. Мощные же у асуров крылья, подивился он. Затем осмотрелся и подумал: самый надежный вариант что-то узнать – отправиться к зданиям повеличественнее.
Поправив подол фрака, он зашагал к арке. Она вела в сторону дворцов.
Ойкнув, Феликс резко подпрыгнул. Икры чем-то защекотало. Между ног проскользнула трещащая змея – мохнатая, разноцветная щетка для пыли. Феликс неудачно приземлился прямо на нее. Раздался визг. Успокоить животное не удалось. Оно верещало и верещало. Неужели никогда не заткнется? Звук, как от сигнализации. Для чего здесь вообще эта тварь? Для уборки? Кажется, да.
Мерзость… Хуже, чем обычная змея.
Кто-то кинул в Феликса ботинком. Прямо в затылок. Местные не оценили концерт, который он устроил: пока щетка вопила, Феликс криком старался ее успокоить. В итоге сдался. Отправился к высокой золотой арке и ахнул от облегчения.
Идти пешком несколько километров – не нужно. Между арками тянутся энергетические потоки.
Счастливый, он шагнул вперед. Земля ушла из-под ног, когда прохладная лавина приняла в объятья. В глазах замелькали люди и деревья. Все поплыло. Феликса зеленым свечением потянуло навстречу дворцу.
Чувство, как в аэротрубе. А скорость какая!
Спустя секунд тридцать он прибыл. Только… куда? Даже не прочитал на указателе о месте, где собирается гулять. Прямо перед носом же висело! Видимо, взгляд стража оказался пророческим. Слабоумие имеется.
Зато теперь перед ним дворец. В довольно неординарном виде: крылья-флигели загибаются так, что здание имеет форму полумесяца. Или рогалика. Это кому как нравится.
В голове нечто зашуршало, как бывает, когда встречаешь человека, с которым был знаком очень и очень давно, позабыл его облик, но вот – снова увидел и пытаешься выковырять кусочки на свалке памяти. Конечно, Феликс здесь был. Видимо, до перерождения. Но почему именно в это здание его так тянет?
Вокруг дворца сады с разноцветными деревьями, а перед ним – несколько золотых фонтанов с ароматной водой сиреневого цвета. И на глади, между бьющихся о золотую кайму тысяч звонких струй, танцуют люди из воды. Бурлящая песня разносится и сливается со свистом иволги. Фигуры не настоящие. Что-то вроде декора. Но поют такие сладкие песни, что хочется нырнуть к ним и хоть одним пальцем потрогать извивающиеся формы водяных девушек.
Феликс удержался.
Осталось только в фонтан нырнуть. Гламентил, наверное, оценит его талант «не привлекать внимания».
На балюстраде дворца – дюжина каменных комбинаций двух ладоней, среди которых Феликс узнал и жест, используемый Глэмом для создания червоточин. Они обрамляли центральный бельведер, вытягивающий дворец ввысь: к огненной линии, что распарывает небеса.
Приблизившись, он увидел над входом мозаику, образы на которой будто транслировали кино о битве между богами. Миллионами разноцветных песчинок они перемещались, шептали и меняли сцены на фреске. Быстрыми волнами. Кажется, вот сейчас… сейчас рассыплются. Нет. Что-то держало песчинки вместе. Они магнитились друг к другу и погружали зрителей в яркую битву. Герои фрески кричали и ревели.
Феликс прочитал надпись: «Битва у врат Вапланды».
Немного потоптался. И зашел во дворец. Долго бродил по коридорам, восхищаясь изумрудными стенами. Все до безумия филигранно: мебель, люстры, монументы и статуи, одна из которых заскрежетала и больно ударила Феликса в плечо, когда он решил потрогать кварцевую женскую руку.
Мимо проходили манры (как все любят его называть), асуры и херувимы, которые особо выделялись украшениями с иероглифами. Одни носили обручи на лбу, другие – тиару или венец. Стражи поведали, что херувимы на касту выше асуров, да и сам Феликс понял это благодаря стенду на площади.
Обследовав дворец с длинными коридорами, где он успел заплутать; с дверьми, исчезающими прямо из-под носа (на месте одной из них образовалась яма, в которую он упал, но был спасен лысым карликом); с просторными залами, где собираются шумные толпы и слушают лектора – он сделал вывод, что это смесь университета и конференц-центра.
Феликс метался между колонн, в то время как рядом зацокала каблуками золотовласая девушка, щебеча о лекции некого Дариса. В нахлынувшем любопытстве Феликс проследил за студенткой.
Он протиснулся в помещение и сел позади остальных, но так, чтобы хорошо видеть учителя. Все-таки он находился здесь незаконно. Лучше не привлекать к себе внимание важных персон. Он ведь был так «скрытен» последние несколько часов – шпион от рождения.
Зал выглядел как амфитеатр.
Дарис ходил по овальной арене и разговаривал с аудиторией. В середине – каменный стол, под которым мурчала черная пантера с желтыми глазами: яркими и липкими, подобно свежему меду.
Все присутствующие слушали предельно внимательно.
– Что он преподает? – спросил Феликс девушек впереди.
– Историю зарождения и становления мироздания, – ответила одна из них, с веснушками на носу, и запричитала соседке, что этот предмет ей будет тяжело сдать.
Феликс не понял, зачем или для чего после смерти нужно сдавать какой-то предмет, тем более историю, но переспрашивать не стал.
– Что мы знаем о душах уровня талло́ка? О талах? – поинтересовался у слушателей учитель и сложил руки за спиной. – Почему они относятся к ракшасам?
– Талы не могут отделяться от физического тела. Если душа тала выходит на астральный этаж, то тело умирает, – ответил мужчина с синими волосами. – Они не имеют чувств и очень высокотехнократичны. На некоторых планетах даже научились с помощью приборов создавать кротовые норы, но…
– Что значит не имеют чувств? – выпалил другой студент. – Пара чувств у меня найдется! Например, желание набить тебе морду.
Часть слушателей рассмеялась, а другая часть возмущенно зароптала.
– Талы имеют чувства, но некоторые из них атрофированы. Кто-то не чувствует любви, кто-то сострадания, а кто-то гнева, – пояснил Дарис, жестом велев замолчать. – А вот у аталов все чувства имеются, но некоторые из них, что признаны Древним Законом негативными, наоборот, гипертрофированны. Гнев, похоть, алчность… Однако вот в чем вопрос… Кто из вас скажет мне, мешают ли их врожденные качества становиться дэвами?
– В каком-то смысле… да, – неуверенно продолжил тот же активист. – Они редко становятся высшими, особенно… демоны, то есть аталы. Не зря же Творец разделил всех на касты.
Учитель цокнул языком и покачал головой.
– При зарождении первых Обителей души ракшасов и манров не были поделены и оттого, что так сильно отличались друг от друга – начали воевать. Каждый хотел доказать Творцу, что он лучше и пришлось всех разделить. Отныне каждая каста перерождается на своем планетарном уровне, а дэвам, манрам и ракшасам запрещено… спариваться между собой.
По залу пронесся шепот, шелест бумаги и несколько смешков. Феликс заметил, что Дарис единственный, кто употребляет слово – ракшасы, вместо – низшие.
«Даже в загробном мире все делятся на касты, создавая социальное неравенство», – подумал он и почувствовал уважение к учителю за то, что тот не поддерживает расовую дискриминацию.
Дарис выглядел как обычный человек.
Статный мужчина с темно-коричневыми волосами, стриженными под полубокс. Высокий. С радужками разного цвета. Правый глаз – желтый с узким кошачьим зрачком, а левый закручивается в черно-белую спираль, которую можно найти в арсенале гипнотизера. Одет учитель во все черное. На плечах носит такой же длинный плащ, как и Гламентил.
– А как насчет того эксперимента, когда сварга отправили перерождаться на Мрите? – выкрикнула девушка с заостренными ушами. – Из-за особых способностей его почитали как божество. Это ведь неплохо!
Феликс прислушался. Мритом здесь называют Землю.
– И что с ним стало? – усмехнулся Дарис. – Его убили. Он выделялся среди остальных и это пугало жителей планеты. Я надеюсь, вы уже прочитали до конца тома о восстании серафима Люцария в соседней галактике? Этот человек тоже показывал свою особенность, затем возымел тщеславие доказать превосходство во всей Обители, и что из этого вышло? Катастрофа! Творец устроил махапрала́ю. Великое разрушение Обители Ша́лмали со всеми сущностями, которые там перерождались.
Аудитория притихла, и учитель продолжил:
– Теперь вернемся к теме лекции. Чем мы, души, отличаемся от остальных существ? Зачем перерождаемся, вдыхаем жизнь в тело, состоящее из материи?
– Чтобы стать асурами и отправиться в высший мир, – буркнул кто-то с первых рядов амфитеатра.
– Жизнь на материальной планете – испытание вашей прочности, достойности идти дальше. Мы имеем особое качество – способность осознавать бытие. В отличие от бессознательных душ животных, роков и существ без души. Можете представить себе жизнь такого существа? – Дарис сел на стол посередине арены и понизил свой глубокий голос. – Вы заходите в океан и плывете, старательно машете руками, чтобы не пойти ко дну. Как сознательная душа вы знаете, что плывете к вон тому острову, где вас ждет любимый, или где можно вкусно поесть, а эти существа плывут дальше и дальше – в пустоту, просто потому что их подталкивает это делать заложенный создателями код. Грести до тех пор, пока не утонешь. Даже если это бессмысленно. Они никогда не задумываются о цели своей жизни.
После лекции Феликс хотел подойти к Дарису, но посчитал неуместным, так как учителя сразу окружила толпа с вопросами о каком-то ритуале. Зато Феликсу подмигнула девушка на соседней трибуне. Красотка. Стало приятно.
Феликс побродил по коридорам и разузнал у асуров, что преподаватели Обители считаются самыми уважаемыми душами, многие из которых перерождались тысячу раз и знают наизусть миллионы книг с полок хранилища знаний.
Обучаются здесь те, кто готовится стать высшими. В каждой душе учителя стараются развивать врожденные таланты, благодаря которым им найдут место в Обители или на высших планетах.
Зайдя в соседнюю аудиторию, Феликс нервно вжал голову в плечи от строгого и звонкого голоса другого учителя, которого звали – Кастиви́ль Ша́мбал Драто́кс.
Феликс попал в группу для новеньких и с облегчением выдохнул.
– Материализация энергии – самый сложный предмет, который вам придется изучать, если считаете, что достойны стать дэвами. Он не менее сложный, чем опасный. Некоторые души так выматывали себя, желая добиться результатов и создавать не только булыжники, но и целые леса или горы, что распадались на атомы. Исключительно немногие способны в тонкости освоить эту науку и стать высшими.
Кастивиль переплел пальцы на посохе и взмахнул. Из песочницы посередине зала выросло несколько хвойных деревьев. Затем их выел рой визжащих насекомых.
– Если вы способны обучаться и не тратите время на развлечения для дегенератов, то я научу вас заполнять планеты океанами, создавать новые генетические коды, разумные деревья, туманности, звезды, алмазы, даже новые расы, в которые потом будут подселять души…
Рой насекомых полетел в аудиторию. Некоторые студенты запищали. Учитель не заметил. А может, ему просто нравилось, как они громко возмущаются и в ужасе бегают по трибунам.
Кастивиль показался Феликсу самодовольным, но послушать про то, как создаются целые галактики, хотелось до мурашек на коже.
Он наклонился поближе, и учитель вдруг заострил на нем взгляд ярко-розовых глаз, контрастирующих с длинной молочной мантией и волосами.
Даже тело Кастивиля покрывала белая короткая шерсть, как у британского кота альбиноса, а за спиной колыхались крылья.
– Августин! – закричал он, и вся аудитория въелась глазами в Феликса.
Твою мать… Мне конец…
Он не понял, кто такой Августин, но понял, что учитель обращается к нему, и к тому же машет, подзывая к себе. Феликс облизнул пересохшие губы, сглотнул, поправил фрак и медленно поднялся с места. Ноги подкашивались. Обливаясь потными ручьями, спустился по ступенькам, чувствуя, что идет на эшафот.
Встал рядом с Кастивилем.
Учитель схватил Феликса за плечо и развернул к присутствующим, которые активно перешептывались.
– Вот! Августин Мрит Талу́д. Мой любимый ученик! Не то, что остальное стадо безмозглых роков, – провозгласил Кастивиль, и Феликс сжался. – Друзья! Первый манр в нашей Обители, который станет херувимом, не имея статуса асура. Вы и сами знаете о нем из вестника, но Август уходил на последнее перерождение и теперь готов стать нашим новым судьей кочевником.
Кем?
Феликс так резко повернул голову на Кастивиля, что чуть не свернул себе шею. Лицо учителя преобразилось: из сурового стало приветливым.
– Не думал, что ты так быстро вернешься. Обычно с Мрита тебя взашей не достать, – сказал учитель и с озорным смехом пнул Феликса под ребра, после чего прошептал на ухо: – Сейчас же отправляемся в хранилище. Твой посох ва́джра с ума без тебя сходит!
В ответ Феликс промычал что-то нечленораздельное, а когда после лекции Кастивиль потащил за собой, закидывая тоннами вопросов, он выпалил – неузнаваемо жалким голосом, – что только вышел из редута восстановления (как и требовал Гламентил).
– Творец всемогущий, что с тобой на Мрите делали? Помнишь не больше пустого ореха, – заворчал Кастивиль. – Тебе надо выпить!
Отличная идея. Выпивка – залог ясных мыслей.
Пока учитель тащил в бар, Феликс пытался прикинуть, что с ним делали на земле: убийство, тело птицы, роман невесты с маньяком… Потом решил, что, не зная своего прошлого, сравнивать нет смысла.
– На самом деле ты вовремя, – скривился Кастивиль. – В Обители происходит нечто странное. Боюсь, это может добраться и до Земли.
Напитки в баре светились и мерцали. Некоторые долго не задерживались в желудке: через какое-то время дымом выходили из носа и ушей. Остальные ничем не отличались от обычного алкоголя на Земле.
Кастивиль жевал неоновый стебель, запивал вином. Иногда журил отдыхающих студентов. Те – молча кряхтели в ответ и обменивались мнением об учителе, но только друг с другом.
Феликс попробовал коктейли со вкусом миндаля и эдемских яблок. Ощутил приятное теплое чувство в груди. Слегка опьянел. Язык принял решение жить самостоятельно. Изо рта полился словесный водопад. Феликс признался, что его зовут не Августин, но учитель лишь рассмеялся, пояснив: последний раз он позиционировал себя, как Августин, а внешний вид выбирал пятисотлетней давности. Добавил, что узнает людей по энергетике, а не по форме причиндалов. К тому же ему не нравится ни имя «Августин», ни имя «Феликс». Все – дерьмо.
Кастивиль вел себя слегка бестактно. Вернее, он просто был самим собой. А когда ты становишься собой, другим это не по нраву, ведь каждый человек – неосознанный эгоист, желающий установить выгодные ему правила. Таким, как Кастивиль, плевать на мнение других и их правила. Он умен, одинок и прямолинеен.
Этот вопрос всегда был для Феликса до боли сложным: быть собой или быть одиночкой?
Кастивиль жаловался на учеников. Рассказывал, как тяжело сейчас найти достойных стать хотя бы асурами. Называл всех бездарными потребителями. Идиотами. И безмозглыми роками.
– Я все еще не могу вспомнить, кто такие судьи-кочевники.
– Такие же судьи, какие заседают в Трибунале. Решают судьбы опасных асуров. Вам выдают специальные посохи, усиливающие способности по трансформации энергии и материи, такие же, как у херувимов на Тапе, которые создают новые миры. Обычные посохи ваджра, как мой, годятся разве что в зубах ковырять.
Он попробовал поковыряться острием на конце посоха между резцов, но не смог и заворчал. Харкнул на пол. Стражнице под ноги.
– Ты ведь тоже херувим. Почему не судья?
– Я предпочитаю учить, а не судить, – усмехнулся Кастивиль, потормошив белые крылья за спиной. – Тебе еще не назначали обряд перерождения? – уточнил он, но, заметив недоумевающее лицо Феликса, добавил: – Это когда ты отправляешься в святилище, и серафимы производят тебя в высшие.
– Почему вы говорите – высшие, если называетесь дэвами? И… почему все так плохо относятся к аталам?
Кастивиль быстро заморгал и засмеялся.
– За права демонов теперь борешься? О, простите… аталов, – с иронией спросил он. – Помнится, ты толкал речи о недопустимости посвящения в высшие – животных. А теперь вдруг борец за права униженных?
Феликс отрицательно повертел головой, не отвечая на вопрос, и заметил под задравшимся рукавом Кастивиля нечитаемые символы. Он осмотрел свое запястье и обнаружил такую же татуировку, но чуть короче. У его товарища метка прорисовывалась до локтя и подсвечивалась.
– Демоны вселяются в чужие тела и крадут энергетику? Забыл? То-то же!
За стуком бокалов Феликс услышал, как заиграла музыка. Посреди зала на барную стойку запрыгнула девушка с золотистыми волосами, румянцем на белых щеках и фиалковыми глазами.
В голову ворвался ее прекрасный голос с песней о любовных утехах. Тело особы обтягивал голубой откровенный комбинезон, и Феликс невольно засмотрелся, ощутив прилив ниже пояса, когда певица одарила его игривым взглядом. Затем девушку подхватил высокий мужчина и закружился с ней в танце, выронив стакан с черным пивом.
На соседнем столе херувим расстелил двухметровую карту и начал громкое обсуждение. За его спиной торчал горящий посох.
Кастивиль подтолкнул Феликса в плечо и шепнул:
– Твой коллега. Судья-кочевник. Фагави́р Ян Паси́филь. Еще один сварг, считающий, что за высокое происхождение ему ноги должны облизывать.
Недовольно морщась, Кастивиль снова сплюнул.
Феликс присмотрелся к кочевнику в красной переливающейся броне. Благодаря массивным плечам, высокому росту и громоздкому прикиду – он походил на великана. Фагавир гоготал басом над чужими предположениями (а его окружила целая толпа советчиков) и тыкал пальцем в карту, на которой сменялись названия и рисунки.
– Почему эта карта постоянно меняется?
– Артефакт. Карта Обители, а здесь стабильно все переделывают. По настроению серафимов, на практике учеников, во время психических обострений у горе-активистов. Взять ту же долину неподвижных планет… Вечно что-то переустраивают! Хотел недавно на пляж сгонять, а там, – несколько ругательств, и Кастивиль продолжил: – джунгли!
Некоторое время мы помолчали, отдавая дань загубленному отпуску. Однако голоса толпы побыть в тишине не дали. Гул поднялся невыносимый.
– Бесполезно искать в Обители, – выпалил Фагавир, – скорее всего этот придурок отправился на планеты манов или талов, чтобы выставить себя каким-нибудь божеством среди местного населения. Обычное дело для сбрендивших асуров.
Все рассмеялись, но одна девушка нахмурилась.
– Этот очередной сбрендивший асур может быть причастен к распаду призраков на планетах сваргов. Тебе нужно быть осторожнее. Говорят, что даже на Гува́те происходит нечто странное. Там самоуничтожаются души роков.