Ренат предусмотрительно купил по дороге бутылку водки и теперь угощал размякшего и подобревшего хозяина. Они сидели за столом во дворе, под навесом. Лампочку облепили ночные мотыльки, лохматый пес добродушно обнюхивал гостя.
– За что я его кормлю? – возмутился Игорь. – Хоть бы тявкнул для острастки!
У него после третьей рюмки развязался язык. Его жена, – дородная дама лет сорока, – поставила перед мужчинами сковороду с жареной рыбой, огурцы и помидоры.
– Закусывайте!
– Он у нас поживет денька три, – сообщил ей супруг. – Человек на рыбалку приехал. Я ему лодку свою дам, напрокат.
– За отдельную плату, – кивнул Ренат.
– Во такой мужик! – обрадовался Игорь и махнул жене рукой. Иди, мол, не мешай.
Она недовольно зыркнула на постояльца и скрылась в доме.
– Хорошо у вас, – вздохнул Ренат. – Тихо, река рядом. Я бы тоже тут поселился, да нельзя. Работа.
– А меня с работы турнули, – пьяно качнулся вперед хозяин. – Рыбалкой промышляю. На рынок улов таскаю, когда повезет. Вот, пью с горя! Жена пилит, дети не слушаются. Страх потеряли перед отцом! От рук отбились…
Ренат терпеливо выслушивал его жалобы и выжидал удобного момента, чтобы вклиниться со своим главным вопросом. Его интересовал генеральский дом. Кому тот принадлежит? И почему пользуется дурной славой? Соседи порой знают больше, чем кто бы то ни было.
– Хочешь на халяву бабла срубить?
– Че? – встрепенулся Игорь. – На х-халяву? Это как же?
– Я дом решил купить над рекой, хоть развалюху какую-нибудь. Никто не продает? Хорошую цену дам.
– На нашей улице только на генеральские хоромы никто лапу не наложил. А так… всё нарасхват. П-первая линия! С видом на Оку.
Ренат наполнил его рюмку и мечтательно произнес:
– Я бы тебе по-барски отстегнул, Игореха. Помоги эту дачку приобрести. Ты здесь не первый год живешь, в курсе, кто чем дышит.
– Дак… чем же я помогу-то? – хозяин опрокинул водку в рот и проглотил, по коже побежали мурашки. Разговор о генеральском доме наводил на него жуть. Даже хмель выветрился. – Не к ночи будь сказано… лучше тебе туда не соваться, мил человек. Я же тебе говорил, п-проклятое место!
– Ты меня с владельцем сведи. Кто владелец?
– Генеральша Лукина… вдова…
– Она сюда приезжает?
– Давно не видел. Чего ей сюда ездить? Дом не достроен, все, что можно было взять, люди разворовали. Колодец обмелел, сарай завалился. Может, уже и старуха преставилась.
– Ты с ней не в ладах?
– Боже избавь, – перекрестился Игорь и проглотил очередную порцию водки. – Я с ней не ссорился и никому не советую. Она м-мужа в могилу свела и обоих зятьев.
– У нее две дочери?
– Одна. Два раза замужем побывала, и двое похорон справили. И мать, и дочь – ч-черные вдовы. Слыхал о таких?
– Мрачную картину ты нарисовал, – усмехнулся Ренат. – Но я не робкого десятка. И жениться на генеральской дочери не собираюсь. Чего мне бояться?
– Да она тебе в матери сгодится.
– Как ее зовут?
– Софья! – хохотнул Игорь. – Модное имя, белая кость. Не нам чета! Генерал молодую жену из дальних краев привез. Не здешняя она, не нашенская. Взгляд у нее, как бритва, и волосы, как вороново крыло. Она их до сих пор в смоль красит.
– А собой хороша?
– Раньше, говорят, была красавица. Нынче-то ей уже восьмой десяток пошел, если жива.
– Что с ее мужем случилось? Супчику отравленного поел? – пошутил Ренат.
Игорь наклонился над столом и понизил голос:
– Какой там… Сам дьявол ему в лицо дохнул и спалил изнутри! Выжег дотла!
– Да ну?
– Говорят, что так и было. Генеральша, ясный перец, скрывала это от всех… но правда дырочку найдет и просочится. Народ шептался, мол, генерал дурную смерть принял. Человека одного арестовали по подозрению в убийстве, помытарили и отпустили. Не виноватый он оказался. Схоронили покойника по-тихому, и думали, что все шито-крыто. Ан нет!
– Правда просочилась? – повторил за ним Ренат.
– Ага. Нечистый с-следы оставил. На стене! Расписался, значит!
– Ты меня разводишь?
– Истинный крест, – пробормотал Игорь, оглядываясь на страшный дом. – Истинный крест!..
Ирина снимала квартиру вместе с коллегой из социальной службы, Катей Синицыной. Так было дешевле и веселее. Вдвоем легче платить, вести хозяйство и есть, с кем парой слов перекинуться. Девушки подружились.
– Как твой Сазонов? – спросила Катя, поджаривая блинчики на ужин. – Ему лучше?
– Не похоже. Я предлагала в больницу его положить, но он и слышать об этом не хочет. Твердит, что умрет дома, в своей постели. Мол, чувствует приближение конца.
– Плохо одному остаться в старости.
– Знаешь, он только выглядит стариком, а на самом деле ему еще шестидесяти нет. Я удивилась, когда в первый раз к нему пришла. Он седой как лунь, дряхлый. Едва ноги волочит! Подозрительный, придирчивый, мелочный, – пожаловалась Ирина. – С ним не каждый общий язык найдет.
– У тебя получилось! Ты уже третья социальная работница, которую к нему прикрепляют. Двое не выдержали.
– У меня закалка, будь здоров. Мамаша моя – зверь! Думаешь, я зря от нее сбежала? После моей мамаши Сазонов просто паинька.
Ирина раньше не упоминала о своей семье, но сегодня ее прорвало.
– Мои дед с бабкой жили, как кошка с собакой, – продолжала она. – Страшно скандалили. Бабуля была моложе деда, строптивая и откалывала такие штуки, что он начал поднимать на нее руку.
– Бил, что ли?
– Иначе ее было не унять. Они дрались, потом целовались, потом опять дрались. Моя мамаша росла в атмосфере любви-ненависти и пропиталась этим до мозга костей. Ничего странного, что у нее ужасный характер.
– Натерпелась ты от нее? – посочувствовала подруге Катя.
– Еще как! В один прекрасный момент я уехала и адреса не оставила. Пусть друг друга едят поедом, лишь бы не меня. Осточертело всё!
– Твои родные не знают, где ты?
– А зачем им знать? – вздохнула Ирина. – Я совершеннолетняя, сама себе хозяйка. Как хочу, так живу.
– Они искать тебя будут…
– Наверное, уже ищут. Бог им в помощь, – девушка сделала непристойный жест.
– Не богохульничай, – нахмурилась Катя.
– Прости. Я от злости! Достала меня моя семейка до самых печенок! Наверное, я замуж не выйду. Не хватало мне для полного счастья мужа-грубияна или алкаша.
– Твой отец пил?
– И пил, и дебоширил. Противно вспоминать. Вроде приличный человек, а если с катушек съедет, прячься кто может. Мы с ним, бывало, сцепимся, а мать растаскивает.
– Мои родители тоже не сахар. Ругаются с утра до вечера, но до потасовок не доходило. Они в деревне живут, на базе отдыха работают. Мама – горничной, а папа – электриком. Хотели и меня туда пристроить… посудомойкой. Спасибо, не надо! Лучше я буду стариков обхаживать. Платят не очень, зато уважают. Пожилым людям помогать приятнее, чем тарелки и кастрюли после туристов драить.
– Ну да…
За ужином разговор вернулся к подопечному Ирины – бывшему железнодорожнику Сазонову.
– Он уже к смерти готовится, – сообщила девушка. – Завещание написал. Жалко его… а что сделаешь?
– Завещание? На кого?
– Не знаю. Я не читала. Какое мое дело?
– У него родных в Уссурийске нет, – заметила Катя, поливая блинчик вареньем. – Вот бы он тебе свой дом завещал! А ты бы за ним присматривала до конца дней. И ему хорошо, и тебе.
– Кто я ему такая?
– Близкий человек, который всегда рядом и готов прийти на помощь. Что еще надо больному старику? Я, например, была бы на седьмом небе, если б мне какая-нибудь старушенция наследство отписала. Свечки бы ей в церкви ставила и молилась за упокой души!.. Какая у меня перспектива? Возвращаться в деревню я не намерена, а кредит на квартиру мне не дадут. Всю жизнь по чужим углам мыкаться тоже не выход.
Катя обвела тоскливым взглядом кухню. Пара навесных шкафчиков, минимум посуды, обшарпанный холодильник, старая плита и микроволновка. На подоконнике квартирантки развели цветы в горшках. На пол купили простенький коврик. Немного уюта, и съемное жилье стало более приветливым.
– Сазонов говорил, что издалека сюда приехал, – сказала Ирина. – Может, у него на родине кто-то остался. Братья, сестры, племянники…
– Вот-вот! Племянники! Когда старику уход нужен, их не дождешься. Ты видела, чтобы кто-нибудь приезжал навестить Сазонова? Наверняка нет. Зато после смерти слетятся имущество делить! Разве это справедливо?
– Жизнь вообще штука несправедливая.
– Ты его не боишься? – неожиданно спросила Катя.
– Виктора Петровича? Нет… а что?
– Две твоих предшественницы всякие страсти о нем рассказывали. Мрачная личность! Телевизора в доме не держит, мобильника не переносит, компьютера не признает. Дикарь какой-то!
– Он со странностями, – кивнула Ирина. – Но его можно понять. Человек потерял здоровье, стал калекой, еле сводит концы с концами. Откуда у него деньги на компьютер?
– А дом у него добротный, мебель хорошая, говорят…
– Верно. Я об этом не подумала. Хотя… Сазонов же раньше работал на железке, тратил только на себя, мог откладывать. У него должны быть сбережения.
– Сейчас любой пенсионер пользуется сотовой связью, а у твоего Сазонова – допотопный проводной аппарат.
– Динозавр, – улыбнулась Ирина. – Они оба динозавры: и старик, и его телефон. Прошлый век!
– Интересно, он был женат?
– По его словам, невеста, которая обещала ждать его из армии, вышла за другого, и никто ее заменить не смог. После он встречался с разными женщинами, но ни одна его не зацепила. Сердцу-то не прикажешь.
– Ишь, ты! – фыркнула Катя. – Разборчивый жених!
– А ты его не суди. Неизвестно, какая судьба нам выпадет. Счастливый билетик не каждому достается.
– Это же не лотерея?
– Как знать? – пожала плечами Ирина. – Вдруг, кто-кто сидит на небесах и крутит рулетку? Куда твой шарик попадет, так твоя жизнь и сложится. Слепая фортуна! Одного она обласкает ни за что, другого уничтожит.
– Я бы на твоем месте на фортуну не рассчитывала. Ищи подходы к Сазонову, войди к нему в доверие.
– Он и так мне доверяет.
– Этого мало, голуба! Он к тебе должен сердцем привязаться, душой прикипеть. Понимаешь? Тогда есть надежда на изменение завещания.
– Ты о чем, Кать?
– Надо завещание найти и прочитать. Где старик свои бумаги держит?
– В комоде…
– Завтра же загляни туда, когда он уснет. Подмешай ему снотворное в чай, а сама…
– Хватит! – разозлилась Ирина. – Виктор Петрович мне как родной!
– Вот и отлично…