Мы просидели у озера почти до вечера. Дофина прислала несколько подносов со свежим хлебом, холодным ростбифом, сырами и фруктами для импровизированного пикника. Позже нам подвезли тележку с чайным сервизом и башенками из пирожных, выглядящими как произведение искусства.
Я заполнила почти половину альбома изображениями Александра. Десятки набросков его рук, улыбки, глаз. Познакомившись поближе с его чертами, я стала делать более подробные зарисовки. Некоторые получились особо удачными.
Иногда мы разговаривали, иногда молчали. В его плетеном кресле оказалась припасена книга, и после обеда Александр читал вслух, смешил меня, придумывая забавные голоса для персонажей или, наоборот, добавляя драматизма. Сложно было представить себе более прекрасное времяпрепровождение.
– Пожалуй, нам пора домой, – сказал Алекс, когда хор весенних пташек завел сумеречную песню. – Нужно будет переодеться к ужину. Лишь милосердие Арины сможет спасти нас, если кто-то увидит меня в той же одежде, что и днем.
Я сжала губы, пряча улыбку. Как же нелепо это звучало!
По-прежнему глядя на озеро, Александр медленно выдохнул:
– Это был невероятно чудесный день. Жаль, что он заканчивается.
– Да, – согласилась я, собирая угольные карандаши и стряхивая с колен карандашные стружки. Руки, черные от угля, ныли от усталости, но я была очень довольна. – Но нам повезло: мы можем провести такой же день завтра.
– Нет, не такой же. Вода будет другой. И вы. Цветы станут на день старше. И я… И что бы там ни говорили, я не верю, что вы прокляты, – тихо добавил он и, отвлекшись от созерцания озера, посмотрел мне в глаза. – Я просто… хотел, чтобы вы это знали. И прошу простить нас за то, что бабушка напомнила об этом печальном времени вашей жизни.
– Все в полном… – начала я, но он не дал мне закончить:
– Нет. И я обязательно поговорю с ней, когда она вернется. Даю слово.
Я улыбнулась. Мы были едва знакомы, но я уже обратила внимание, что Алекс обладает обостренным чувством справедливости. Его моральные ориентиры казались незыблемыми. Я еще никогда не встречала такого добросердечного человека. Я почувствовала, как в груди разливается тепло оттого, что Александр всеми силами пытается приободрить меня, и отвела взгляд, пока не раскраснелась.
– А это что? – спросила я, только сейчас обратив внимание на темную фигуру в середине озера.
Лучи заходящего солнца озарили ее, и она засверкала. Кажется, это была скульптура. Я прищурилась, чтобы получше рассмотреть. Очень похоже на…
– Горящее сердце Арины, – объяснил Александр. – Часть священного наследия Лоранов.
– Статуя? Посреди озера? Как она там держится? Озеро кажется таким глубоким…
– Там есть небольшой остров. Я когда-нибудь покажу вам.
Мне понравилось, как он сказал это – непринужденно намекнув, что у нас впереди много совместных дней.
Через некоторое время Александр подозвал Фредерика и Йоханна. Он слегка поморщился, когда Фредерик поднял его с земли и усадил обратно в кресло.
– Благодарю.
– Отнести это в ваши покои, мисс Фавмант? – спросил Йоханн, потянувшись за моими вещами.
– О, большое спасибо! Будьте добры, – ответила я, передав ему альбом.
Алекс покатил по дорожке, ведущей к дому, и, напрягшись, попытался набрать скорость, чтобы подняться по насыпи.
– Можно? – спросила я.
– О, вы вовсе не должны…
– Я знаю, – перебила я. – Но я могу и хочу.
Я взялась за ручки кресла. Оно оказалось более податливым, чем я ожидала, но все равно требовалось усилие, чтобы катить его по дощатой дорожке.
– Ну спасибо. – Он слегка порозовел от напряжения. – Мне приходится полагаться на Фредерика в стольких вещах: он помогает мне вставать и садиться в кресло и с другими… личными нуждами… но я стараюсь самостоятельно передвигаться по имению.
– Вам нравится быть самодостаточным.
Он кивнул.
– На развилке поверните направо.
Я направила кресло в соответствии с указанием и чуть сильнее надавила с одной стороны, чтобы мягко вписаться в поворот. Мы оказались на более ровной поверхности, и Александр, потянувшись назад, погладил меня по руке.
– Вы невероятно добры, мисс Фавмант.
Он не стал сразу убирать свою руку, и я ощутила легкий трепет от его прикосновения.
– Весь день «мисс Фавмант то», «мисс Фавмант это». Вы же собирались называть меня Верити?
Он кивнул:
– Это было прошлым вечером. Гораздо легче чувствовать себя смелым и беззастенчивым в темноте. Легче играть роль очаровательного юноши, впервые повстречавшего красивую девушку. А потом наступает день – и смелости как не бывало. И ты задаешься вопросом, не показался ли ты слишком дерзким и напористым.
Он осторожно оглянулся на меня. Я чувствовала, будто хожу по краю пропасти, вступая на эту незнакомую территорию. Хотя в Хаймуре работало много молодых мужчин, Камилла ясно дала понять, что не одобряет даже обычной приветливости в моем общении с ними. Мне говорили, что я сестра герцогини, а значит, меня ожидает хорошая партия, но, учитывая отсутствие достойных женихов на островах, я свыклась с мыслью, что это произойдет когда-нибудь позже. Может быть, сейчас?
Мне было очень приятно провести день с Александром. Он был умным и веселым, и, несмотря на то что всю вторую половину дня я провела, усердно зарисовывая мельчайшие детали его внешности, он не стал мне менее симпатичен. Но все это было мне в новинку. Какие-то незнакомые чувства. Было ли это волнение вызвано новизной опыта или неотразимым обаянием Александра? Он действительно был очаровательным. Не поспоришь. Я легко могла представить, как он идет по бальному залу, а юные леди провожают каждое его движение влюбленными взглядами, в которых сияют звезды. А он обращает взор на меня. Выбирает меня.
– Думаю… – Я запнулась, стесняясь продолжить. – Думаю, тебе не стоит волноваться из-за этого. Вообще ни из-за чего. И думаю, ты можешь звать меня просто Верити.
Ощутив неожиданный прилив смелости, я перевернула руку и прижала ладонь к его ладони. Он слегка погладил большим пальцем мое запястье, и на мгновение у меня перехватило дыхание от удивительного ощущения близости. «Это ничего не значит, – напомнила я себе. – Ни-че-го». Хотя и мой, и его отец носили титул герцога, я была последней, самой младшей из дочерей. Мне никогда не быть женой наследника. И все же было любопытно узнать, каков он, легкий безобидный флирт.
– Верити, – согласился он и, широко улыбнувшись, сжал мою ладонь. – Алекс. И Верити.
– Алекс! – позвал кто-то прежде, чем я успела ответить. – Это ты?
Из-за высокой живой изгороди появился Жерар Лоран, и я быстро спрятала руку за спинкой кресла, будто нас застали за чем-то ужасным.
– О! И Верити! Чудесно! Это наконец случилось. Идите скорее, посмотрите. Давайте, давайте!
Он снова скрылся за кустарниками. Алекс, по-прежнему улыбаясь, посмотрел на меня:
– Проходи… Верити.
– Что это? – растерянно спросила я.
Мы стояли перед длинным рабочим столом в огромной оранжерее, которую я видела вчера вечером. Солнечный свет преломлялся в огромных стеклах со скосами и проливался на растения радужными лучами. Здесь был влажный теплый воздух и пахло зеленью. Я практически ощущала на языке яркий и свежий вкус хлорофилла.
Стол был заставлен горшками с растениями и флаконами с разноцветной жидкостью, заляпан грязью и усыпан клочками мха. Латунные инструменты были педантично выложены в ряд. Из этого получился бы интригующий натюрморт, но Жерар не видел ничего, кроме трех растений в самом центре стола. Это было странное сочетание из спутанных закрученных стеблей и тугих, как кулак, темно-фиолетовых бутонов.
– Отец возится с этим цветком уже почти год, – пояснил Алекс.
– И он ни разу не цвел, – сказал Жерар, пропустив мимо ушей завуалированный упрек сына. – Бутоны просто вяли. Сплошное разочарование и неудачи. Но вот, посмотрите сюда.
Жерар придвинул к нам горшок, стоявший в центре. Один из бутонов выглядел более пышным, чем остальные, более крупным и мягким – словно сладко потягивающийся соня, который вот-вот встанет, чтобы встретить новый день. Края лепестков с пятнышками великолепных оттенков багрового и пурпурного напоминали мелкие рюши.
– Я никогда не встречала ничего подобного, – пробормотала я, приглядываясь повнимательнее.
Вдруг цветок начал медленно раскрываться во всем своем великолепии, словно женщина, шелестящая юбками по бальному залу. Переливающиеся лепестки имели мягкую текстуру, напоминающую персиковый пушок или щечку младенца, и складывались в необычайно многослойное соцветие. Когда цветок полностью раскрылся, в середине обнаружилась крупная ярко-красная тычинка.
– Поздравляю, отец! – торжественно произнес Александр.
– Ах! – прошептал герцог в восхищении. – Он еще более великолепен, чем я представлял.
Жерар поднес руку к цветку, и на одно жуткое мгновение мне показалось, что сейчас он сорвет его, но вместо этого он начал делать руками большие круги в воздухе, направляя к нам аромат. Это был необычный запах: терпкий, как сосновая смола, но с дополнительным сложным оттенком, который почему-то показался мне знакомым.
– То есть… вы создали его из других цветов? – уточнила я, утонув в море непонятных терминов и идей.
Жерар кивнул:
– Это результат бесконечного перекрестного опыления и селекции. Все началось с моей любимой маленькой астрочки и одного цветка Никсы.
Алекс буквально излучал немое осуждение, и я почти слышала, как он говорит, что было бы лучше, если бы каждое растение росло само по себе, как отдельное творение – таким, как его задумали боги. Я пригладила волосы и заткнула прядь за ухо, думая, как отвлечь Жерара. Даже если Алекс не в настроении, это все равно важный момент для его отца: долгожданный результат упорного труда.
– Никогда не слышала о цветках Никсы.
Мне захотелось потрогать темные, почти черные бархатистые листочки, но я не стала.
– Это редкий цветок. Он встречается только в Карданских горах, и его практически невозможно вырастить за пределами естественного ландшафта с его кислым грунтом. Но я наконец-то составил правильную смесь удобрений, которую можно добавлять в нашу почву. – Он постучал пальцем по одному из стеклянных флаконов. – Сера, зола и чайные листья.
– Правда? – Я присмотрелась к мутной жидкости. – И как же вы до этого додумались?
– Методом проб и ошибок, моя дорогая Верити, проб и ошибок.
Я пересчитала цветочные горшки.
– И вы вырастите только три?
– В рамках этой пробы – да. Три. Всегда три. Один образец – это слишком мало. Любой результат может быть чистой случайностью. Двух тоже недостаточно. Оба могут не удаться, и придется начинать все сначала. А с тремя уже можно увидеть, где есть проблемы, где кроется ошибка, – сказал он с важным видом и покивал головой. – Всегда три.
– А мы собирались поужинать, – сообщил Алекс, откатываясь от рабочего стола.
– Конечно, конечно. Ужин… – рассеянно пробормотал Жерар, не отрывая глаз от растения. – Не сегодня, наверное. Просто слишком много работы. Мне нужно сделать замеры и начать эскизы…
– Эскизы? – с любопытством спросила я.
Жерар поднял голову и удивленно посмотрел на меня.
– Конечно. Я должен все задокументировать. Может, вам было бы интересно мне помочь? Дофина говорит, ваши навыки работы с кистью весьма достойны похвалы.
– Отец, она работала весь день. Уверен, она не…
– С удовольствием, – перебила я.
Алекс удивленно вскинул брови.
– Это уникальный цветок, – с улыбкой объяснила я. – Я не могу пропустить такое ради ужина. К тому же тогда мне не придется переодеваться.
Алекс усмехнулся:
– Тушé!
– Отлично. – Жерар от души похлопал меня по спине. – Вот тут у меня рабочий справочник… – Он достал из-под стола массивную учетную книгу. – А там, в корзине, акварели. – Он открыл ящик, перелопатил кучу вещей и наконец извлек маленькие линейки и ручки с тонкими кончиками. – Александр, скажи маме, чтобы она нас не ждала… и попроси прислать еду сюда, хорошо? И может быть, бутылку шампанского? Это надо отпраздновать, вы не находите?
– Мама, ужин, шампанское, – повторил Алекс. – Что-нибудь еще, Верити?
Когда он произнес мое имя, внутри разлилось тепло, и я была рада, что Жерар занят поиском инструментов и не видит, как я краснею. Я покачала головой, и Алекс начал откатываться назад по плиточному полу оранжереи, неотрывно глядя мне в глаза, пока не въехал на пандус, ведущий в дом. Подмигнув на прощание, он скрылся из вида.