Глава 3. Место мне в тени

Короткие обрывистые вдохи. Риган пыталась успокоиться, рассматривая голые ступни. Пальцами ног терзала шкуру гигантского белого медведя, что была расстелена почти по всему периметру спальни. Не смев поднять взгляд на главу рода, ловила с опозданием мысль о том, что прийти сюда было ошибкой!

Запах воска и мятной мази, которой так щедро смазывал суставы её родственник, витал в комнате. Густой настолько, что его можно было потрогать. С каждым новым вдохом он сильнее сковывал грудную клетку, подобно мифическому змею окольцовывал свою жертву и желал задушить. Слишком тяжёлый, словно могильная плита. От него ей становилось всё больше не по себе. Даже дурно. К горлу подступил ком, и Хоув посильнее вжалась в кресло, желая раствориться в воздухе под пристальным взором чёрных глаз хозяина спальни. Его взгляд сжигал заживо и унижал безмолвно.

Стараясь дышать через раз, Риган скользнула взглядом по стенам, что были исписаны древними защитными заклинаниями, пропитанными наследием рода. Для неё – это были нечитаемые символы. Сотни раз, под присмотром главы семейства, она пыталась пропустить через себя магию и смысл слов, но всё было бесполезно.

– Ты видишь его? – громогласно разнёсся по комнате мужской голос. От него хотелось превратиться в пыль, в песчинку, маленькую и незаметную.

Прийти за поддержкой и защитой – было ошибкой. Снова как в тот раз.

Хоув знала ответ, и ей не нужно было смотреть в том направлении, куда указывал прадед. И она лишь отрицательно покачала головой.

– Бестолочь бесполезная! – с надрывом произнёс глава рода.

С глухим стуком могильная плита придавила, вмяв в сырую кладбищенскую землю.

Вновь разглядывая свои ступни, она окончательно для себя решила, что невозможно дотянуться до света звезды, будучи ползучим гадом. Место ей в тени. Ей и всем родившимся после прадедушки. Слишком недосягаемый он был, как пролетающие по небосводу кометы.

Вилфред Хоув носил имя миролюбивого человека, но таким не являлся. Он был единственным живым представителем рода, кто мог видеть и взаимодействовать с потусторонним. С каждым годом численность семейства росла, гонимая желанием старшего вернуть имя сильнейших экзорцистов страны. Шли годы, но ни в одном из потомков не открылся дар. Было, правда, одно исключение, и ему приходилось ой как несладко. Лютер Хоув отдувался за всех. Мальчишка, в котором с рождения теплилась маленькая искра магии, мог разглядеть смутные очертания будущего. Он стал надеждой прадеда и его учеником. С первым лучом солнца правнук направлялся в покои главы и с наступлением сумерек их покидал. Возжелав обучить будущего наследника всему, что знал сам, Вилфред брал его на обряды экзорцизма, спиритические ритуалы и на поминальные службы. Казалось, что всё, наконец, стало налаживаться.

Так было ровно до того момента, пока четыре года назад, в обычное июльское утро, рассвет не окрасил небо в багровые краски осени. Риган хорошо помнила тот день. Мёртвая тишина, как на заброшенном кладбище. Крохотная жёлтая зарянка, для которой Хоув сколотила из разноцветных дощечек домик, не запела рассветную серенаду. Лютер вернулся после изгнания мятежного духа, куда их с прадедушкой вызвали прошлой ночью. Его одежды были окроплены алыми красками. Тяжело дыша, он толкнул ворота и шагнул на территорию поместья. В его глазах читалось бедствие и бездонное ничто. Троюродный брат походил на человека, который еле спасся от стаи диких волколаков. Лоскуты одежды покачивались в такт его коротких шагов и надрывных вдохов.

Риган всегда задавалась вопросом: На что готов пойти глава семейства, чтобы вернуть силу имени?

– На всё! – с придыханием произнесла она сама себе, облачённая в шёлковое платье королевского синего цвета. Когда-то дорогого, но уже потёртого временем.

Прихрамывая, Лютер удалился в свои покои. Никто так и не пришёл его поддержать. Слабость не в почёте у семьи.

Не нужно быть эмпатом, чтобы понять, что случилось. Обитатели поместья прочитали всё на лице Вилфреда, который практически сразу вошёл за своим внуком. Желваки на его лице ходили ходуном. Тонкие губы были поджаты, а глаза метали адское пламя и желали сжечь всех, кто попадётся под их немые проклятья.

Спустя неделю Лютер достиг своего совершеннолетия, и магическая искра, что теплилась, – потухла. Без того уже замкнутый и зашуганный бесконечными недовольствами прадедушки, парень свихнулся окончательно. Он забился в самое дальнее и холодное крыло поместья и практически не покидал его.

Однажды поздней ночью, ослушавшись приказа главы семейства, взяв с собой заранее приготовленную корзинку для пикника с остатками ужина, Риган решила проведать брата.

По длинному коридору, что вёл в нужное крыло, гулял ветер и выводил печальные ноты умирающего имения. Эту часть дома перестали использовать уже больше десяти лет назад. Она больше не отапливалась зимой и после урагана не восстанавливалась. Выбитые порывом ветра, когда-то искусно расписанные витражи радужными осколками рассыпались по полу холла восточного крыла. Отражая лунный свет, кусочки стекла рисовали причудливые узоры на покрывшихся плесенью стенах. Пахло болотными топями, тленом и умирающей историей имени Хоув.

Затаив дыхание и сделав последние пару шагов, Риган постучала в нужную дверь. Она и не надеялась на ответ, просто повернула резную ручку из оленьего рога, толкнула преграду и вошла в спальню брата.

Лютер сидел в глубоком кресле, укрывшись старым пледом из шерсти горного быка. Черты его лица исказились. Он был старше всего на пару лет, но теперь Хоув находила в нём взрослого мужчину, что прошёл несколько войн. Солдата, что видел смерть и сам её дарил.

Половица скрипнула под ней, когда она сделала шаг в сторону брата. Парень перевёл на неё пустой взгляд.

Сегодня он был вымыт. Одет в новые одежды. Подбородок гладко выбрит, а волосы были аккуратно зачёсаны назад. Когда-то по нему сходили с ума все девицы Ивердуна. Высокий, статный, красивый как божество на рисунках древних фолиантов. Наследник Хоув подавал большие надежды, и девушки на выданье кружились вокруг него, как мотыльки у пламени. Но то время прошло. Сейчас он был похож на высушенное тело, в котором ещё жила душа.

Сердце кольнуло, и слёзы подступили к глазам. Пододвинув поближе к брату столик, Риган стала выкладывать на него содержимое корзины. Аккуратно разложив еду и налив в два кубка остатки вишнёвого вина, что выкрала из старых запасов в подвалах поместья, один она вложила в ледяную руку Лютера, а когда его пальцы сомкнулись на стакане, то лёгким соприкосновением стекла друг о друга разрезала тишину спальни.

Дзынь.

Оба молчали. Они, собственно, и раньше-то не общались. Хоув ещё раз окинула стан сидевшего напротив молодого человека. Поблагодарила старую нянечку, что втайне от главы рода приходила заботиться о брате. Поблагодарила судьбу, что та не наделила её магическим потенциалом. Что не пережила всё то, что выпало на долю сидящего рядом.

Чиркнув огнивом, подожгла маленькую свечку на куске яблочного пирога и протянула молчаливому брату.

– С днём рождения, Лютер!


***

Пытаясь сбросить с себя болезненные воспоминания прошлого, Риган встрепенулась в кресле. Проклиная себя за слабость, она посмотрела в сторону двери, желая как можно быстрее покинуть спальню прадедушки.

– Убирайся с глаз моих, никчёмная! – рявкнул глава рода.

Как сигнал к отступлению. Хоув подорвалась и рванула в сторону выхода, окончательно решив – место ей в тени.