Глава 2. В стенах родных как в крепости

Спустя двадцать один год


По позвоночнику прошла ледяная волна. Подскочив на кровати и окончательно очнувшись от сладкой, сонной неги, Риган Хоув, прищурилась и заметалась взглядом по своей комнате. И всё было как обычно. В дальнем углу стоял массивный деревянный стол из тёмного орешника. Украшала его огромная ваза из мутного стекла с бутонами красных маков. На углу столешницы неуклюжей стопкой валялись пергаменты. Она, взглянув на них, фыркнула и насупила носик.

Мимолётным взглядом пройдясь по полу, где был расстелен искусно сотканный тонкий ковёр, когда-то привезённый её далеким предком из Восточной Империи Хинаяна, она остановилась на рисунке цветущей дикой сливы.

Символ стойкости к невзгодам судьбы, – промелькнуло в мыслях девушки. – Не работает!

Также осмотрев прикроватный столик, на котором стоял графин с водой и кубок, и решив, что ей померещилось, спрыгнула с кровати и направилась к противоположной стене. В массивном камине догорали поленья и не дотлевшие листья папоротника, что Риган старательно клала каждую ночь перед тем, как отойти ко сну. Хозяйка спальни издала смешок. Глупые люди в самую короткую летнюю ночь ищут цветок, но не находят. Папоротник не цветёт, и, если бы простаки знали секрет, было бы достаточно собрать его листья и сказать пару-тройку слов на древнем наречии. Но этим секретом род Хоув не делился, ибо зарабатывал на этом деньги и славу, которая, между прочим, стала угасать. Стремительно.

Она смотрела на переливающиеся ярко-оранжевым цветом тлеющие угли. Боковым зрением уловила шевеление сбоку. Резко развернувшись, Хоув во все глаза уставилась на висевший между двух мягких кресел гобелен. Тяжёлая плетёная ткань легонько подрагивала.

– Да перестань меня пугать! – прокричала девушка в пустоту комнаты и, подлетев к стопке дров, на которых покоились несколько пучков сушёного чертополоха, схватила веник и запустила в камин. Сухостой вспыхнул моментально.

– Не поможет! – прозвучали слова в полутьме, но Риган их не услышала, как и не увидела того, кто их произнес. Развалившись в кресле и наблюдая за действиями хозяйки спальни, незваный гость громко зевнул. Демон, заключивший контракт с семейством почти четыре сотни лет назад, с недавнего времени начал подшучивать над Риган. Он перекладывал её вещи, прятал защитные амулеты, шептал на ушко всякие пошлости и колыхал воздух магией ветра.

– Издевайся над кем-нибудь другим! – топнула ногой девушка.

Хагун осмотрел И-Ри. Так он прозвал её с рождения, что на языке рун переводилось как «ключ». Длинные иссиня-чёрные волосы струились по плечам и ниспадали до поясницы. Тонкий хрупкий стан, тёмно-карие, почти чёрные глаза, пухлые губки и тонкий королевский носик. Она соответствовала своему дарованному имени. Риган с древнего языка значило – Королева. До неё она ещё не доросла, но за принцессу сходила. В ночь, когда родилась девочка, стоял такой плотный туман, что не было видно ничего на расстоянии вытянутой руки. Глава семейства увидел в этом мистический знак о спасении увядающего рода. Ритхуд же, переведя взгляд со старика на плотный сгусток, что затянул в свои оковы, словно в саван, весь город, пришёл к мысли, что судьба у человеческого дитя будет очень интересной. С той ночи минуло двадцать лет, а он так и не нашёл причины, почему обратил внимание именно на эту девочку. Одно демон знал точно, интуиция его никогда не подводила.

Вынырнуть из воспоминаний помогли долетевшие до его слуха недовольные причитания. Резко выставив длинную ногу вперёд, Хагун смотрел, как И-Ри спотыкается и, как в заклинании замедления времени, плюхается на ковёр. Улыбка коснулась тонких тёмно-бордовых губ ритхуда. В его демонической душе вспыхнул огонёк удовлетворения при виде того, как глаза хозяйки комнаты моментально расширились, и она, запутавшись в ночной сорочке, пыталась подняться на ноги. Когда же всё-таки ей удалось принять вертикальное положение, юная Хоув развернулась так резко, что копной густых волос хлестанула его по лицу. Проказник зашипел.

Риган стремглав рванула из комнаты, и ещё спящие на тот момент обитатели поместья проснулись от девичьего визга: – Прадедушка-а-а!