На следующее утро никто не нарушал Звонцовского блаженства.
Вчерашнего семейства хватило на один день. Все сразу или обгорели, или перекупались, или объелись – или случилось сразу и то, и другое, и третье.
Во всяком случае, он опять наслаждался морским шумом, не оскверненным ничьими выкриками. Не то лежал, не то сидел, откинувшись на спинку, вытянувшись во весь рост и смотрел на море… точнее, на девочку, занимавшую привычное место у кромки прибоя.
Звонцов и сам не знал, зачем смотрит. Он никогда не испытывал тяги к существам женского пола, годящимся в дочери, а в последнее время и вообще почти избавился от природного томления. На отдыхе ни с кем не сближался и даже не знакомился, предпочитая всему прочему спокойный сон, хорошую еду, морские купания и вечерние прогулки в одиночестве. Но что-то невнятное притягивало мысли к этой девочке, высматривающей свой город за морем вместо того, чтобы предаваться в этом земном раю безудержному веселью своего возраста.
Он гладил взглядом грустную фигурку на фоне бегущих волн и не удивился, когда девочка обернулась. И – по-прежнему находясь в невнятно благодушном настроении – дружелюбно помахал рукой.
Не отвечая жестом, она направилась к нему.
А он смотрел, как при каждом шаге на ее плоском животе взблескивает синяя стекляшка.
– Дяденька! – сказала она, приблизившись. – Можно с вами поговорить?
– Конечно, – он невольно улыбнулся, хотя ничего такого не ожидал. – Садись!
И поднялся, принимая приличное для разговора положение.
Девочка опустилась на край соседнего лежака и зажала ладони между коленок. Посидела немного, с преувеличенным вниманием рассматривая черные пластиковые розы, украшавшие переднюю часть ее оранжевых сланцев. Затем подняла к нему глаза – оказавшиеся большими, зеленовато-карими, в не по-детски темных ободках.
– Дяденька, вы мне не дадите позвонить по вашему мобильнику?
– В Омск? – глупо спросил Звонцов, будто это имело значение.
– Ну да, – она чуть покраснела. – Далеко, конечно…
– Не дальше конца света, – он возразил убежденно. – И, насколько я представляю, хороший город.
– Жить можно, – ответила девочка. – Если осторожно.
И замолчала, ожидая продолжения.
– Не в том дело, далеко – не далеко. Я б хоть в Австралию дал позвонить. Но у меня нет с собой телефона.
– Как «нет»?! – в девочкиных глазах вспыхнуло неподдельное изумление. – Но как вы без него живете?!!
– А зачем он мне? – он пожал плечами. – На отдыхе.
– Ну как зачем?! Звонить всяким родным друзьям. Вы же тут вроде один, без семейства?
– Нет у меня ни друзей, ни родных.
Звонцов ответил почти строчкой из старого романса, не задумавшись, откуда неизвестная девочка знает про одиночество его отдыха.
– Семьи нет, а друзья… Есть конечно кое-какие, но не настолько такие, чтобы не обойтись без них две недели на Средиземном море.
– Ясно, – вздохнув, девочка поднялась. – Извините.
– Подожди, – строго остановил он. – Сядь, мы еще не договорили!
Девочка послушно опустилась обратно. Поправила на шее завязку купальника и снова посмотрела на Звонцова.
– У тебя-то телефон наверняка есть! Все деньги проговорила, а папа с мамой не дают?
– Бабуля, – она провела ладонью по гладко стянутым волосам. – И не не дает, мне вообще не разрешили сюда мобильник взять.
– Понятно. Провинилась дома?
– Ну типа того, – девочка кивнула.
– А теперь страдаешь от несчастной любви?
Сказав эту фразу, Звонцов понял, что ляпнул не то: собеседница одновременно и вспыхнула и побледнела, потом порывисто вскочила.
– Подожди-подожди… – примирительно пробормотал он.
И, пытаясь поймать ее руку, случайно схватил модную веревочку, торчащую из шорт. Жест получился столь недвусмысленным, что он невольно оглянулся, хотя вблизи никого не было.
А девочка усмехнулась, успев схватить спадающий поясок, и опять села – теперь уже рядом, невинно коснувшись теплым бедром его ноги. Хотя при Звонцовском сложении на свободное место без тесноты уместились бы две таких девочки… или даже целых три.
– Извини меня, старого дурака, брякнул не думая… Извини, не хотел тебя обидеть.
– Вы вовсе не старый и вроде бы не дурак.
Она закинула руки за голову, выпятилась так и сяк, потом подтянула резинку на волосах.
– Я понимаю, что тебе надо позвонить своему парню во что бы то ни стало…
–…Парню, да… – подтвердила она с какой-то насмешливой грустью.
–…Это можно и без мобильника.
– А как? Из номера? Я не могу. Потом счет придет, меня бабуля сожрет без костей.
– Зачем из номера? Здесь на каждом углу переговорные пункты. Выйти из отеля и позвонить куда надо.
– А вы знаете эти пункты?
Огромные глаза вспыхнули, и даже черные тени вокруг них перестали казаться удручающими.
– Конечно знаю. Не звонил, но по городу гуляю и местность изучил. Ближайший за углом, от ворот две минуты.
– Но у меня денег нет, – лицо девочки снова погасло. – Мне мамой с отцом давать не велено. В лавочках бабуля сама за все расплачивается,
– Я тебе дам денег, – сказал Звонцов.
Нежадный от природы, он ощутил желание помочь этой не по годам грустной девочке в решении какой-то серьезной проблемы.
– Вы? Мне ?! Дадите?!!
Девочкины глаза заняли пол-лица.
– Ну да. Я. Тебе, – он улыбнулся. – Не обеднею, а люди должны друг другу помогать в мелочах.
– Нифигасебе мелочи… – она покачала головой. – Мои предки так бы не сказали.
– Зато я сказал. Могу прямо сейчас дать, с собой есть. Сколько тебе?
– Спасибо вам… Но я никуда не пойду. Я турок боюсь.
– Это верно, – Звонцов кивнул. – В твоем возрасте и с твоей красотой…
– Скажете тоже – «красотой»… – перебила девочка. – Что я – дура из сарая, в зеркало не смотрюсь?
В последнем она была права: при всем желании красивыми нельзя было назвать ни ее лицо, ни тело; даже бугорки коричневого купальника с лиловыми разводами были расставлены слишком широко и торчали скорее жалобно, чем привлекательно. Но Звонцов знал, что природа редко открывает своих истинные намерения, и эта девочка через пару лет может расцвести не на шутку. Поэтому он посмотрел на нее и повторил с нажимом:
– В твоем возрасте и с твоей красотой ходить одной за территорию не следует. Мы отправимся вместе.
– Вы что – со мной звонить пойдете?!
– Пойду, какие проблемы? Мне все равно тут делать нечего.
– Правда-правда?
– Правда-правда. Иначе бы не предложил..
– Ой… ну вы вообще… – девочка посмотрела на него, словно оценивая. – За что вы хотите мне помочь?
– Ни за что, – просто ответил он. – Сил нет смотреть, как ты тут каждый день выпрашиваешь у моря погоды. Прямо сегодня и пойдем. Какая в твоем Омске разница с Москвой? Два часа?
– Три.
– Значит, с местным – шесть. Тебе когда лучше звонить – вечером?
– Да без разницы. Если… – девочка запнулась, не находя нужного слова. – Если он трубку возьмет, то все равно когда. А если нет, подавно по барабану.
– Можем после завтрака и двинуться.
– После завтрака не выйдет. Меня бабуля стережет от и до, на пляж поведет под конвоем. Мог только после обеда.
– Значит, после обеда она тебя уже не стережет? – не удержался Звонцов.
– Стережет круглые сутки, как пес без цепи. За ворота одну не выпускает, здесь разговаривать ни с кем не дает. Я только и отвоевала себе полчаса у моря постоять, пока она на завтрак умывается. И то, увидела сейчас нас с вами на одном топчане – убила бы обоих одним ударом. Но после обеда спит, как дубина.
– Дубина только бока ломает, – поправил он. – А спит, наверное, колода.
– Ну колода, без разницы. Падает на два часа, кувалдой не разбудишь. Вот тогда я могу с вами в город.
– А ты почему не спишь? – Звонцов спросил невольно; сам он с недавних пор тоже полюбил спать после обеда.
– А мне лень спать, – не задумываясь, ответила девочка. – Устала.
– Отлично!
Он кивнул, не подумав о том, как может быть лень спать.
– Когда бабуля уснет, ты за мной зайди. Я живу в старом корпусе, второй этаж, номер седьмой, ближний к морю. Постучишься в дверь.
Девочка улыбнулась – молча и благодарно.
– Ну ладно, если так, – он поднялся, собираясь на завтрак. – Все тайны Мадридского двора обговорили. Жду тебя после обеда. В ресторане и на пляже мы с тобой не знакомы.
– А мы и так не знакомы, – они хихикнула. – Меня, кстати, Саша зовут. А вас?
– Виктор, – ответил он.
Коротко, как в давние времена, когда в каждом отпуске знакомился с новой женщиной. Хотя те знакомства, необременительные и ни к чему не обязывавшие, оставляли в душе сущее ничто.
– А по отчеству?
– Николаевич, – он вздохнул. – Замучило меня это отчество, всю жизнь никто по имени не зовет.
– А вы кто? Директор банка?
Саша взглянула с интересом.
– Нет, – Звонцов усмехнулся. – А что?
– Да ничего. Просто у нас в классе есть мальчик, Игорь Агеев. В коттедже живут и четыре кондиционера. У него отец в каком-то банке начальник кредитного отдела. Агеев говорил, его отца даже родственники только по отчеству называют.
– Нет, я не директор. И даже не начальник кредитного отдела. Куда там? Я простой профессор. Московский университет… ну неважно какой, сейчас их много, ты все рвано не знаешь. Кафедра… тоже неинтересно. Занимаюсь литературой.
Он сам не знал, зачем выложил свои регалии – тем более, что вряд ли они могли впечатлить современного подростка. Но тут же понял, что в последнем ошибся.
– Неслабо!
Девочка подкинула ногой свой радикальный сланец и ловко подцепила обратно прямо в воздухе.
– Литературный профессор из Москвы поведет меня к турецким туркам звонить в Омск, который лежит не за морем…