Я остановилась, слыша негромкий разговор, который явно не предназначался для моих ушей.
– Мать права, – услышала я глуховатый низкий голос отца Димы. Он прокашлялся кашлем старого курильщика. – Худющая, тощая… Не баба, а былинка… А этот наш, грюкал! Явно из дома выгонял. Он всегда так делает, когда ему кто-то не нравится!
– Вот-вот! Как она рожать собралась? – с упреком спросила Ольга Валерьевна. – Бабы-то раньше в поле рожали да в бане. А тут что? О! Тоща, как палка. Там эти капельницы, кушетки… Все вот это вот… Кесаревы всякие…
– Сын, я, конечно, не хочу лезть в твои отношения, но мы – люди простые. Деревенские. Мы всю жизнь в деревне прожили… Слушай мать. Она дело говорит.
– А на огороде что? Она же наклониться – голова закружится! Она в жизни ничего не посадила. Ходила, у меня спрашивала, а это че? А это? – продолжала Ольга Валерьевна.
Мне вдруг стало так неприятно! Словно окатило холодной водой.
– Да она огурцы от кабачков отличить не может! Тоже мне! В лесу палки не нашел! Ты посмотри по сторонам! Вон сколько девушек ходит вокруг! А это – принцесса! – прокашлялась Ольга Валерьевна и звякнула кружкой. – Вы с ней не одного поля ягоды. Ей другой нужен… Ты помнишь, как отцу помогал в детстве… Ты у нас парень рукастый… Обычный, крепкий, деревенский… Забор починить, ставни поправить. А она что? Приехала в светлых штанах и в свитерочке белом! Сразу видно, что белоручка! Такие печку только на картинки видели.
– Вспомни, как мать картоху перебирала, когда подвал затопило! – вставил отец, пока я у меня внутри вращался ком обиды. – А твоя в твоих белых штанах, разве будет стоя по колено в воде картоху перебирать? Да она лишний раз испачкаться боится! А чуть что за салфетками лезет в сумку! И давай оттирать, наяривать!
Меня затошнило. Я крепко зажмурилась, чувствуя, что меня трясет. Нет, значит, улыбались, чаем поили, рассказывали про жизнь в деревне. Такие милые, такие добрые. А тут …
– Мы же этот дом вам оставим! – добавил отец, пока мать звенела кружкой. – И че вы с ним делать будете? Ну, ты – понятно. А она? Будет по деревне в своих белых штанах ходить, так засмеют ее ведь! Скажут… Нет, сын, ты на меня смотри. Не надо глаза отводить. Деревенские сразу скажут, где ты такую взял белорученьку! Лучше уж мы с матерью тебе это скажем, чем люди посторонние.
– Вот, и кружку за собой не помыла! – добавила мать, а я вспомнила, что я даже чай не допила! Ну вот это уже было обидней всего! – Придешь домой, а она эти… суши ваши заказала и сидит. Нет, чтобы борща кастрюлю наварить! Или че? Все за нее сделают, да?
А вот это неправда! Я хорошо готовлю! И суши заказываю только по праздникам!
– Диана хорошо готовит, – послышался голос Димы.
– Знаю я ваше хорошо! Приехал к нам, тарелку супа умял! – заметил отец. – Потому что зажарочка, все как надо! И жирок плавает! Вот это суп! А не ваше это… из пакетика высыпала, ложкой повертела и нате! Жрите! Суп такой должен быть, чтобы ложка стояла! Да на нее ни один деревенский мужик не позариться.
А ничего, что у кого-то поджелудочная? Нет? И что врачи диету специальную прописали? Это мало кого волнует?
Я закусила губу, чтобы не расплакаться.
– Тебе девка деревенская нужна. Деревенские бабы – не фифы какие. Ты хоть раз маникюр видал у кого в деревне? – подливала масло в огонь мать Димы. – А у этой ногти вон! С блестючками. Что такими ногтями сделаешь по хозяйству? Кошке глаз выколешь! Да и только. Вон, Маринкина дочь выросла! Кстати, Марина нас в гости зовут. Ты же ее дочку Катеньку помнишь? Ты в нее влюблен был! Вы с ней в одном классе учились…
– Катька? – внезапно оживился голос Димы. В нем ясно чувствовались нотки неподдельного интереса. – Катька Шаповалова? Она что? Развелась?