Перед глазами был потолок. Веселина приподнялась на локтях и осмотрелась. Она лежала внутри, на коврике, лицо болело, напоминая о том, что произошло с ней не так давно.
– Лада! – бросившись к выходу, закричала она.
Дверь оказалась заперта. Веселина то тянула ее, то толкала, но она никак не хотела поддаваться. Слезы текли без остановки. В отчаянии Веселина оторвала от двери ручку – ничего не помогало. Вытирая рукавами слезы, она без сил села в ближайший угол.
Снова это же мягкое поглаживание, на этот раз – по щеке. В голове возникли картины свежеиспеченного хлеба, рассвета и полянки, где она впервые повстречала Ауку. Указания были понятны, только казались невыполнимыми.
– Не могу же я бросить матушку одну… Ей помощь моя нужна. Ежели со мной чего произойдет, то у нее никого не останется больше…
Послышался стук по стене, Веселина спиной ощутила его вибрации.
– Нельзя так…
Она встала и заходила по комнате.
– Нельзя, понимаешь? Да, Ярослав и Лада… Я даже не ведаю, где их искать. Кто их забрал? Где они? А ежели я и их не найду, и сама потеряюсь… Что же, матушка будет одна сидеть здесь без еды и воды в ожидании своего последнего часа? Ежели бы точно знать, куда их нечистая сила унесла, то можно было и за день обернуться, а так… Вот ты говоришь, что присмотришь за ней. Как такое возможно? Даже я, та, кто понимает тебя, не могу тебя увидеть. Есть ли у тебя вообще тело? Али ты бесплотный дух? А ежели так, то как ты ей тогда пить подашь?
Веселина посмотрела на мать, с закрытыми глазами лежащую на своем обычном месте. Бледное лицо было спокойно и расслабленно, уголки тонких губ в недовольстве опущены вниз. Сердце Веселины вдруг на секунду замерло, прежде чем в страхе забиться сильнее.
– Матушка! – Веселина бросилась к матери и дотронулась до ее холодной руки.
Картины замелькали перед глазами, превращаясь в связное видение. В этом видении Милослава стояла посреди занесенного снегом пустыря в длинной рубахе без сарафана и протягивала руку в сторону виднеющегося на горизонте леса. Веселина видела, как ее мать направилась в лес, с трудом преодолевая налетевшую откуда ни возьмись снежную бурю. Все деревья в лесу стояли голыми, даже у хвойных отсутствовали иголки.
Раскачиваясь под порывами ветра, деревья стонали. Они цеплялись колючими ветками за одежду, волосы, лицо и руки Милославы, упорно стараясь задержать ее. Вьюга становилась все злее, ветер сбивал с ног, швыряя острые льдинки в лицо и, будто специально, целясь в глаза. Милослава показала рукой на огромный камень с расщелиной посередине.
– Ты должна найти Ладу! – прокричала Милослава. – Не тревожься за меня! Только найди Ладу!
Ветер прижал фигурку Милославы, будто уменьшившуюся в два раза, к заснеженной земле. Веселина увидела умоляющие глаза своей матушки и протянутую в сторону камня руку. На этом видение оборвалось.
Приходя в себя, Веселина покачала головой. Она снова была в избе, держа за руку пристально наблюдающую за ней мать.
– Как же я тебя брошу… – покачала головой Веселина.
Невероятным усилием мать сделала слабую попытку вырвать свою руку из руки дочери. Веселина удивленно посмотрела на лицо Милославы – в глазах пылал гнев, сжатые в тонкую нить губы почти исчезли с лица. Такой рассерженной Милослава не была еще ни разу за все время, которое Веселина ее знала.
Веселина вздохнула, опустила руку матери и подошла к столу. Ей предстояло сделать нелегкий выбор. С одной стороны, гнев матушки, видение, указы от домового и пропавшие где-то в лесу брат и сестра, с другой – оставление в одиночестве беспомощной женщины, которая вырастила и вынянчила…
– А ты точно сможешь ей подсобить, ежели что? – повернувшись лицом к «углу домового», спросила она.
Послышался уверенный двойной стук по дереву.
– Чего уж там… Будь по-вашему, – махнула Веселина рукой и направилась к двери.
Голова тут же зашумела, с бешеной скоростью замелькали картины хлеба и восходящего солнца.
– Поняла я, поняла… – с трудом выговорила Веселина, разминая пальцами виски. – Хлеб и подождать.
Закатав повыше рукава, она увлеченно принялась за работу. Печь хлеб Веселина любила. Этот процесс успокаивал, давая время подумать и перевести дыхание. Особенность выпечки хлеба заключалась в тишине, обязательной на каждом из этапов приготовления. Откуда пошла такая традиция, Веселина сказать бы не смогла. Однажды услышав от матери наказ: «Помалкивай, пока печешь хлеб, иначе не выйдет», – она просто приняла его к сведению, не задумываясь о причинах.
В момент приготовления хлеба Веселина уходила мыслями в свой внутренний мир. Она ни на кого не реагировала, никому не отвечала и ничего не слышала. Весь ее мир сосредотачивался на простых и понятных действиях, совершаемых изо дня в день.
Как только хлеб был готов, Веселина осторожно, словно младенца, завернула его в ткань и положила в корзинку, накрыв для сохранения тепла еще несколькими тряпками. Теперь оставалось дождаться рассвета.
На улице тем временем зима уже разгулялась во всю свою силу. Мороз крепчал, одевая голую землю и крыши домов спящей деревни в белые пуховые одежды, рисуя на окне ледяные узоры и щипая за нос любого, кто рискнет высунуть его наружу. Веселина застыла на пороге от удивления. Красота искрящихся снежинок, похожих на маленькие звездочки, завораживала. Сколько же времени прошло, если за время отсутствия у нее сознания успело выпасть столько снега?
Вокруг стояла тишина, возможная только в глубокую морозную ночь, когда люди, дневные птицы и звери крепко спят, а ночные охотники уже вернулись в свои убежища, чуя приближающийся рассвет. С затянутого тучами неба все еще падали крупные снежинки, застревая в волосах и ресницах и тая на кончике носа.
Сердце Веселины наполнилось необъяснимой радостью, будто предчувствуя чудо, которое непременно должно произойти. Веселина остервенело помотала головой, отгоняя эти мысли и неуместную радость. Как можно радоваться, когда матушка остается совсем одна, без помощи…
«Надобно просто посмотреть на небо, определить, скоро ли рассвет, и возвращаться домой, нечего тут стоять без дела», – рассердилась на себя Веселина.
Вдохнув еще раз обжигающий воздух, Веселина зашла в избу.
– Так, – проговорила она сама себе, – до рассвета совсем чуть-чуть. Я должна перекусить, накормить матушку, еще раз все проверить и… и… Вроде все.
Как только первые, еще бледные лучи медленно поднимающегося солнца заблестели на крышах домов, Веселина надела тулуп, завязала платок на голове, взяла в руки корзинку и вышла из дома.
Белый снег приятно скрипел под ногами, оставляя глубокие следы. Веселина с ужасом смотрела на эти следы, искренне надеясь, что их завалит снегом до того, как кто-нибудь из деревни их обнаружит. Обычно местные сторонились их дома, свято полагая, что Милослава является могущественной ведьмой, способной наслать такие проклятия, от которых потом ничего не поможет. По этой причине никто из деревни не применял к ним силу, но и помощи ждать было неоткуда.
«А ежели все же зайдут? А матушка там совсем одна… – сокрушалась Веселина. – Негоже так поступать, вот только и спорить с матушкой негоже… Надобно идти вперед. Чем быстрее оборочусь, тем меньше спроса будет. День сегодня пригожий, токмо кто ж в лес в снег пойдет?»
Успокоив себя, Веселина пошла дальше уже увереннее. Выйдя на полянку, она негромко позвала Ауку.
– Ау! Аука! Выйди ко мне, я тебя хлебушком угощу.
Несколько минут ничего не происходило, вокруг стояла тишина. Веселина уже набрала в легкие воздуха, чтобы позвать еще раз, но тут кто-то справа от нее веселым голосом сказал: «Ау!»
– Говорил же, что еще вернешься… Хлеба принесла?
– Да, вот, – протянула ломоть Веселина. – Так ты ведал что-то? Чего тогда мне сразу все не сказал?
– Ну… – почесывая свою лохматую спутанную гриву, сказал Аука. – Я-то ведать-ведаю, но токмо то, что в моих владениях делается, а за деревню вашу человечью не я отвечаю. Чего у вас там происходит – не моя забота. Чего случилось-то?
– Брата забрали какие-то «красивые молодцы в темных кафтанах», а сестру – какая-то простоволосая красавица на ступе с метлой… Мне домовой с матушкой сказали в лес идти, к камню.
– Ох-ох… Беда к тебе пришла. Торопиться надобно…
– Куда?
– Как куда? К камню.
Аука доел хлеб и побежал в лес. Веселина поспешила за ним. Она хотела еще что-то спросить, но быстрый темп ходьбы по заснеженному лесу давался ей непросто. Ноги вязли в белой трясине снега, с каждым шагом силы уходили от обычно достаточно активной Веселины. Пережитое волнение и бессонная ночь сказывались на ее самочувствии.
– Погоди, – задыхаясь, крикнула Веселина. – Не могу…
Аука остановился, и, насмешливо улыбаясь, осмотрел свою спутницу с головы до пят. Удивительно, но его маленькие босые ножки не проваливались в снег, он шел, не оставляя за собой ни единого следа.
– Как это у тебя так получается? Без следов ходить…
– Не положено тебе знать. Ты отдохнула, раз силы появились, чтоб вопросы задавать?
Аука снова пошел вперед быстрым шагом, Веселина, стиснув зубы, последовала за ним.
Приходилось бороться не только с сугробами, но и со снежным покрывалом, осыпающимся с веток деревьев. Веселина считала шаги, сосредоточившись на процессе перемещения своих ног. Это отвлекало ее от дурных мыслей.
– Долго еще?
– А чего? Вновь тебе отдых нужен?
Веселина проигнорировала вопрос, продолжая ожидающе на него смотреть.
– Нет, недалече уже… – буркнул Аука.
Ручеек не замерз, более того, по его берегам яркими пятнами красовались цветы. Камень, как и в прошлый раз, вызывал чувство первобытного ужаса. Ватные ноги отказывались слушаться и подходить ближе. Даже подходить к ручью было жутко, о том, чтобы подойти к камню и речи быть не могло.
Тело Веселины трясло, как в лихорадке, во рту пересохло, ноги переминались, готовые, несмотря на усталость, опрометью кинуться в сторону дома при первой же возможности.
– Так ты мне и не сказал: знал ты этих молодцев и эту девицу, которые к нам приходили?
– Знавал… Но не то чтобы хорошо. Они раз в пять-десять лет тут появляются. Все себе жертв ищут…
– А кто это?
– Молодцы – колдуны темные, а «девица», как ты ее величаешь – ведьма. Ты эту ведьму должна будешь найти. Ежели ты ей по сердцу придешься, так отпустит она сестру твою. А ежели нет…
– То что?
Аука пожал плечами, глядя в сторону камня.
– Как же я ее найду?
– Хм… Отдай мне оставшийся в корзине хлеб, а я тебе взамен тоже кой-чего дам.
Веселина посмотрела на засыпанное снегом полотенце в корзинке. Хлеб давно уже остыл и потерял свой первоначальный вкус, вид и запах, так что был ей абсолютно не нужен. Она протянула корзинку.
Аука свистнул так громко, что у Веселины на несколько секунд заложило уши. Внезапно появилась ворона, схватила цепкими лапками корзину и потащила в лес, откуда уже летела другая ворона, в клюве которой красовалось спелое алое яблоко.
– Какое диво… – восхитилась Веселина.
– Это не тебе. Ежели хочешь вернуться живой с той стороны, так и думать не моги с этим яблоком что-то сделать! Спрячь с глаз долой да на время забудь о нем. Ежели укусишь его, али лизнешь, так ничего не выйдет, уяснила?
– Уяснила. А зачем тогда оно мне?
– Минуешь ущелье – далеко не ходи. Там пенек есть от дерева, в ширь как пять деревьев вместе связанных, так на том пеньке яблоко оставь, сама же притаись рядышком. Как только появится из лесу конь – хватай яблоко и прячь за спину. Конь тебя уговаривать начнет, мол, яблочко-то отдай, так ты не слушай его. Молви ему тогда: «Либо ты мне подсобишь, либо к черту угодишь». Он тебе и поможет тогда. Не забудь, когда согласится тебе подсобить и трижды ударит копытом землю, так ты яблоко положь обратно на пенек и сама отойди вправо. И дожидайся. Токмо помни! Пока трижды копытом не ударит – не отдавай яблока. Дождись трех раз. Все уяснила?
Веселина кивнула.
– Ну, ступай.
Помявшись на месте, Веселина обратилась к Ауке со слезами на глазах.
– Не могу я…
– Ох, как понимаю тебя, да надо… Ты вот чего сделай: ручеек перейди, а по ту сторону сразу вежды закрой да иди прямо с вытянутыми руками. Как почуешь гладь камня – так тут же гляди и в щель ныряй. Уяснила?
– Уяснила…
Подойдя к ручью, Веселина остановилась.
– Я обязана, – сказала она. – Я обязана помочь им. Ежели я не сделаю этого, что с ними станет… Надобно взять себя в руки, ведь от меня зависит их благо. Всего-то найти брата с сестрой, оборотиться и выйти замуж. Все просто, зато все будут рады. Я смогу помочь семье. Соберись, Веселина. Ради матушки, Ярослава и Лады. Нет времени на раздумья.
Одним большим шагом переступив ручеек и растоптав попутно несколько цветов, Веселина почувствовала, как неотвратимость беды тяжелым молотом нависла над ней. Захотелось повернуть назад, домой. В крайнем случае – скрыться в лесу, лишь бы только быть подальше от этого камня.
Веселина сделала, как сказал Аука, и, как только ее руки коснулись холодного камня, она открыла глаза. Перед ней зияла расселина. Из ее неровной узкой пасти чувствовалось дуновение ледяного воздуха. В мыслях тут же начали возникать ужасные картины смерти и страданий, предначертанных ей, едва она сделает шаг.
Веселина попробовала протиснуться, но тулуп мешал ей. Она сделала несколько попыток, но все было тщетно: в тулупе туда путь был закрыт. Веселина в ярости сняла его с себя и швырнула на снег. Страх отошел на второе место, уступив место раздражению. Эта небольшая и, в сущности, глупая заминка перевела стрелки ее настроения. Сорвав с головы платок, Веселина накинула его на плечи и с легкостью зашла в расселину.