– Ты чего тут бродишь? – послышался тоненький голосок.
Веселина обвела окружающее пространство внимательным взглядом.
– Кто здесь? – осторожно спросила она.
– Кто-кто… Я тут. Внимательнее гляди.
Веселина задумалась. Сейчас был идеальный момент для побега домой, и она бы с удовольствием воспользовалась им, но… Природное любопытство вступило в неравную борьбу со страхом и явно его побеждало.
– Ну, чего встала, аки истукан? Туточки я, на пенечке сижу, на тебя гляжу, – донесся смех снизу.
На старом, поросшем мхом пне, у края опушки сидел маленький лохматый человечек с большим животом. В волосах его застряли листья и веточки. В человеческом понимании одежды на нем не было, все тело было покрыто темно-зеленым мхом.
– Ты Леший, что ли?
– А ежели даже и так, чего не убегаешь?
Веселина уперла руки в бока и грозно посмотрела на человечка.
– Чего это я убегать должна? Я тебя не боюсь! Кто ты вообще? На Лешего не похож…
Человечек нахмурился, но через несколько минут улыбка снова озарила его круглое лицо.
– Есть у тебя еще хлеб? Жуть, как он мне понравился.
– А если я заблужусь, что потом Лешему отдавать буду? – колебалась Веселина. – Мне самой хлеб еще надобен будет…
– Не будешь ты блуждать, слово даю. Я тебя выведу.
Веселина все еще колебалась. Она не была против угостить человечка, но верить его словам было нельзя: необходимость оставить часть хлеба на откуп все же была.
– Так ты кто такой?
– Чего, не признала? Аука я. Ближайший друг нашего Лешего. Это я тебе тогда помог выйти из леса.
– А ты, случаем, не ведаешь, что с матушкой тогда приключилось? Она теперь совсем плоха…
Аука наклонил голову вбок, внимательно глядя на стоящую напротив девушку. Веселина достала кусочек хлеба из сумочки, висящей на поясе, и положила на пень. Аука радостно набросился на угощение, с противным чавканьем жуя хлеб. Веселина стояла и смотрела на маленькое мифическое существо, встреча с которым представлялась ей чудом. Разве такое возможно? Неужели предания не врут, и вся эта нечисть существует на самом деле? Поверить в это было непросто.
– Известно мне, что с твоей матерью тогда приключилось. Я и помог тебе тогда из леса выбраться, очень уж ты мне по душе пришлась. Ступай за мной, я тебе кой-чего покажу.
Аука спрыгнул с пенька и побежал в лес. Почувствовав, что Веселина не идет за ним, он остановился.
– Ты чего это? Сама ж вопрос задала, а сама стоишь.
– А куда это ты меня ведешь?
– Показать тебе, неразумной, хочу, что произошло и где. Идем, говорю. Иначе никогда не узнаешь.
Веселина колебалась, хотя в глубине души она уже приняла решение. Даже если Аука хотел заманить ее в лесную чащу, чтобы там бросить – это была единственная возможность узнать о произошедшем с Милославой. Веселина надеялась узнать причину такого состояния, чтобы найти против него заговор и изгнать надоевший недуг навсегда. Она молча кивнула и двинулась в сторону своего проводника.
В лесу было холодно, корка мороза покрывала землю, голые деревья соседствовали с одетыми в зеленую хвою елками и соснами. Веселина шла, временами поскальзываясь. Крючковатые ветки цепляли ее тулуп и косы, выглядывающие из-под платка. Тишина пугала, вызывая чувство тревоги и беспокойства. Она еще никогда не заходила так глубоко в лес.
– Запомни, Веселина, что бы ни случилось – не ходи в лес, ежели нет под твоими ногами протоптанной тропинки, – с детства учила Милослава. – Лес – опасное место, обиталище всей нечистой силы, как доброй, так и злой. Ежели чего не так сделаешь – назад уже не вернешься.
С каждым шагом эти слова звучали в голове Веселины все настойчивее. Деревья становились выше и росли слишком плотно, стало темно. Совсем рядом послышался хруст ветки, затем – крик совы. Аука шел, насвистывая веселую мелодию и забавно размахивая руками и ногами. При взгляде на него, все страхи тут же таяли, а губы растягивала ласковая улыбка – он, как маленькое солнышко, освещал пространство вокруг светом и спокойствием. Опасность заключалась в переменчивости поведения лесной нечисти. Предсказать конец такой прогулки было невозможно: по поверьям, настроение лесных обитателей менялось моментально, если им что-то не нравилось.
Следуя за Аукой, Веселина вспоминала все, что слышала о нем от матушки. Сведений оказалось не так уж много – он любил сбивать путников с тропинки, подшучивать над ними и пугать своими неожиданными криками: «Ау!» В народе о нем говорили как о проказнике, случаи столкновения с которым заканчивались благополучно, в отличие от встреч с хозяином леса.
– Я токмо тебя до расщелины проводить могу, дальше мне никак нельзя.
– Почему? Погоди, до какой расщелины?
– Увидишь, как дотопаем. А потому, что мне туда дороги нет. Мне и здесь хорошо, поближе к людям… В лесу за расщелиной все другое… Там ошибок не терпят.
При этих словах Аука остановился. Дрожь пробежала по маленькому тельцу, лицо скривилось. Веселину внезапно сковал неописуемый животный ужас, она не могла заставить себя сделать шаг или пошевелиться, даже просто моргнуть. Каким-то чутьем она поняла, что ее ужас имеет не естественное происхождение – он, как и веселость, передавался от Ауки.
Преодолев остаток пути в молчании, они вышли на опушку, залитую солнечным светом. В самом центре протекал весело журчащий ручеек, по берегам которого перемежались цветы – подснежники, ландыши и одуванчики. За ручейком виднелся огромный камень, размером сравнимый с двумя широкими трехэтажными теремами, поставленными друг на друга. Посреди камня зияла щель, сужающаяся кверху.
– Как это? Цветы? Зимой?
Аука лишь мельком взглянул на желто-белый ковер цветов, раскинувшийся с обоих берегов. Его взгляд привлекал камень. На лбу Веселины выступили капельки пота, ноги налились свинцом. Она с усилием старалась сконцентрировать все свое внимание только на цветах, чтобы не запаниковать и не убежать обратно в лес.
– Где мы? – спросила она.
– Это – междумирье. Я дале не пойду.
– Что это за место?
– Сказано же тебе – междумирье это.
– Поясни понятнее…
– Ох-ох, ну и молодые пошли… Ничегошеньки не знают. Междумирье – место между мирами. Эта полянка служит для сего. Один – мир людей, а другой – опасный мир нечисти и зла, если говорить по-вашему.
– Зачем ты привел меня сюда?
– Ты ж сама справлялась, чего с матушкой твоей случилось. Вот и привел. Она туда частенько захаживала… Чего по ту сторону было – не ведаю, токмо вышла она оттуда уже того… Ежели охота разузнать, так топай в щель.
Веселина посмотрела на расщелину, приковывающую взгляд и вместе с тем – пугающую. Была только одна возможность узнать, говорит ли Аука правду или дурит ее – перейти ручеек и войти туда.
Пока Веселина решала, что же делать, рядом с Аукой появилась лягушка. Она что-то важно проквакала и ускакала. Появление лягушки прошло для Веселины незамеченным.
– Тут это… – Аука потянул Веселину за рукав. – У тебя там дома такое…
– А?
– К тебе, говорю, гости пришли. Тебе бы домой идти.
– Какие еще гости?
Аука промолчал, только развернулся спиной, готовый идти обратно. Веселина забеспокоилась. Она готова была бежать скорее домой, но Аука шел спокойным шагом.
– Откуда ты узнал?
– Лягушки передали, от вашей домовой узнали.
– Разве ж у нас есть лягушка?
– В каждой хате под порогом такая есть. Домовой лягушкой зовется, дом защищает от несчастий.
– Это значит, у нас там несчастье настоящее? Бежим же! – заволновалась Веселина.
– Нельзя бежать. Лешего рассердим, лесная чащоба спешки не любит. К ней уважительно надобно…
Спорить Веселина не стала, все же Аука проводил в лесу куда больше времени. Веселина нервничала, ее настроение смешивалось с тревожностью ее проводника. Ей казалось, что они идут целую вечность.
– Что за гости? – еще раз спросила Веселина.
– С той стороны набежало… – неуверенно произнес Аука, замявшись. – Теперича можно и добавить ходу.
Аука побежал, Веселина – за ним, стараясь не обгонять. Они остановились на полянке. За молодым кустарником лес заканчивался, и начиналась территория деревни. Веселина хотела побежать дальше, но Аука остановил ее громким окриком.
– Постой! Я тебе вот чего проговорить хотел… Ты ежели надумаешь вернуться к камню, так можешь просто явиться на полянку и хлебушка мне принесть, я тебя отведу.
– Зачем мне возвращаться туда?
Аука ничего не сказал, просто махнул рукой и растворился в воздухе. Веселина услышала крики и плач сестры, доносящийся со стороны дома. Сжав кулаки и нахмурив брови, она побежала на помощь.