– Му-у-у.
– Тише, Бурушка, не буди остальных, – ласково поглаживая по спине беспокойную корову, сказала Веселина. – Рано им еще подниматься, я еще и половины дел не сделала.
– Му-у, – уже намного тише промычала корова, с интересом глядя на девушку.
– Нет, ругаться матушка не будет, конечно… Уже через три дня мне предстоит показать, какая я хозяйка. В новом доме у меня не будет права на ошибку. Я должна сделать все как следует, иначе не жить мне счастливо с моей новой семьей. А я должна… Ради матушки, сестрицы и брата. Они все надеются на меня и на мое замужество.
Веселина насыпала перед коровой измельченного ячменного зерна, махнула Бурушке рукой и вышла во двор. Вдохнув побольше морозного воздуха, обжигающего легкие и вызывающего першение в горле, она шумно выдохнула облачко пара и улыбнулась. Зима медленной и величавой поступью уже приближалась к одиноко стоящей небольшой деревеньке.
Петух появился из курятника и гордой походкой направился к своему шесту у забора. Никакое другое место не удовлетворяло его настолько, чтобы он смог спокойно заняться тем, для чего, по его мнению, был рожден – возвещать о приходе утра.
Веселина, засмотревшись на петуха, совсем забыла о других ожидающих ее делах. Подобрав юбки, она поспешила по замерзшей грязи домой. Ее работа во дворе на ближайшие два или три часа завершилась.
– Веся, это ты? – послышался тонкий голосок, едва Веселина переступила порог дома.
Напротив дверей стояла девочка двенадцати лет от роду с черными распущенными волосами, спадающими до лопаток. В руках она держала куклу из соломы, одетую в яркий сарафан. С тех пор как Веселина подарила сестре эту куклу, девочка не расставалась с ней.
– Ты чего встала, Лада?
– Петух разбудил. Помочь тебе по дому?
Веселина махнула рукой в сторону печки.
– Ой, да чего там помогать? Сама со всем справлюсь. Ты лучше иди полежи еще.
Веселина сняла и аккуратно положила на лавку армяк, обычно используемый для того, чтобы выходить зимой во двор. Лада стояла и смотрела на старшую сестру большими черными глазами.
– Ну, чего же ты? – спросила Веселина.
– Не могу я так, – опустив глаза, прошептала Лада. – Ты одна все делаешь, а скоро тебя не будет. Кто за всем тут присмотрит? Мне уже пора взрослеть и брать на себя твои обязанности.
– Но матушка…
– Не будет матушка ничего делать, она совсем плоха, ты же знаешь. Она уже три месяца на печи лежит и стонет. Я следующая в доме хозяйкой стану.
– Но ты ведь еще совсем ребенок… – ставя ухватом кашу в печь, с грустью сказала Веселина. – Садись, заплету тебе косы.
Лада послушно села на пол, а Веселина разместилась сзади, на лавке. Расчесывая густые черные волосы сестры, Веселина про себя сетовала на свои тонкие по сравнению с сестриными волосы огненно-рыжего оттенка с одной неуместной длинной черной прядью.
И у сестры, и у брата, и у матери волосы имели похожий черный цвет, и только она отличалась от них. От этого в голове рождались вопросы о тайнах ее рождения и об отце, о котором никогда никто не говорил. «Какой он был? Почему никто не говорил о нем? Может, я пошла в него,» – эти вопросы мучили девушку постоянно. Несмотря на то что она была в доме самой старшей из детей, отца она никогда не видела. Дети возникали в доме неожиданно, обходя все естественные этапы появления на свет. Милослава, мать Веселины, просто приносила их домой и объявляла, что у них пополнение.
Цвет же глаз у всех был разный, так что по этому признаку понять что-либо было невозможно. Ярко-голубые глаза Веселины напоминали чистое полуденное летнее небо и были похожи на такого же оттенка, только намного бледнее, глаза ее матушки. У брата и сестры они были разной насыщенности, но все же темные.
Раздался едва слышный стук, напоминающий звук легкого удара деревянной ложки по железу. По телу Лады пробежала дрожь, дыхание перехватило от страха.
– Веся, ты слышала? – прижавшись к сестре, спросила девочка.
– Что? – выйдя из задумчивости, спросила Веселина.
– Стук, будто кто по металлу стучал.
– Ой, так это каша моя!
Веселина побежала доставать из печи кашу. Вытащив горшок ухватом, она накрыла его куском полотна. Лада, помогая накрывать на стол, наблюдала за каждым движением сестры и все запоминала. Прежде, чем будить все еще нежащихся на полатях членов семьи, Веселина набрала в блюдечко молока, отломила кусочек хлеба и оставила такое нехитрое угощение в углу у печки. После этого она взяла в руки деревянную миску с ароматной горячей кашей и ловко залезла на печь к матери.
– Как ты? – нежным голосом спросила Веселина, дуя на ложку каши, чтобы хоть немного остудить ее.
Лежащая на печи тень женщины, когда-то полной сил, энергии и жизни, лишь с грустью посмотрела на Веселину и тут же отвернулась от нее.
– Покушай, пожалуйста. Хотя бы несколько ложечек…
Милослава повернулась к дочке, все еще держащей ложку и со слабым вздохом проглотила кашу, поморщившись, словно каша обожгла ей рот. По щеке Веселины пробежала слеза, которую девушка попыталась незаметно смахнуть, чтобы не расстраивать мать еще больше.
Милослава не поднималась с самого начала осени, состояние ее ухудшалось с каждой неделей. Обычная, казалось бы, слабость, сменилась истощением, потерей аппетита и интереса к окружающим вещам. Внутреннее чутье подсказывало Веселине, что матушка не сможет уже поправиться, но девушка продолжала упорно верить в чудо. Однажды все должно наладится и они снова заживут как раньше, правда, уже без нее, ведь ей суждено переехать к чужим людям.
Мысли Веселины вернулись в тот день, когда это произошло. Что-то страшное случилось в лесу, когда Милослава в прошлый раз ходила туда. Воспоминания о том ужасном дне преследовали Веселину в ночных кошмарах. Выйдя из дома в последний солнечный летний день с легкой улыбкой на лице и большой плетеной корзиной в руках, Милослава отправилась за грибами и ягодами. Она часто уходила в лес, так что члены семьи проводили ее до порога и занялись каждый своими делами. Вернуться она должна была к обеду, по крайней мере, так происходило всегда, но только не в этот раз.
К вечеру небо затянулось серыми грозовыми тучами, ветер усилился, стало холодать. Веселина, Лада и Ярослав сидели в избушке и молча смотрели в окно, ожидая, когда из леса выйдет матушка. Небо чернело, на темном фоне ярко блеснули молнии, вдалеке послышались первые тревожные раскаты грома, предупреждая о надвигающемся дожде.
Веселина посмотрела на сидящие в напряженной позе фигуры брата и сестры. Ждать больше не имело смысла, нужно было действовать.
– Ждите меня дома и никуда не выходите ни при каких обстоятельствах! И никому не открывайте.
– А ты куда? Не уходи! – нахмурив брови, сказал Ярослав.
– Но я должна найти матушку…
– А если и с тобой что-нибудь случится, на кого нам тогда рассчитывать?
Веселина открыла было рот, чтобы ответить, но не смогла ничего сказать. Она просто не могла взвалить на плечи брата или сестры все свои обязанности, но сидеть и ждать, мучаясь тревожными мыслями, тоже было уже невозможно. Она переводила взгляд с окна на дверь, никак не решаясь. И тут послышался слабый стук в дверь, идущий, казалось, изнутри, а не снаружи. Дети вздрогнули и прижались плотнее друг к другу.
За дверью никого не было, но Веселина и так это знала. Она проверила просто ради очистки совести и успокоения брата с сестрой.
– Ярослав… Пойми, не могу я так. Ты не беспокойся, я не буду далеко в лес заходить, только по тропинке. Найду матушку и тут же обратно, обещаю.
Ярослав, который был на два года младше, отвернул недовольное лицо в сторону стены, делая вид, что совсем не испугался и не обиделся, Лада подбежала к сестре и зарылась лицом в ее юбки.
– Веся, что это было? Кто стучал? – дрожащим от слез голосом, спросила Лада.
– Не бойся, Лада. Это мне знак был, что матушку надо идти выручать.
– А кто подал тебе этот знак?
– Известное дело кто – домовой, конечно. Он у нас хороший, помогает всегда и много чего знает. Он за вами присмотрит, а я все же побегу. Не могу я сидеть больше, матушке помощь моя нужна, я чувствую.
Веселина поцеловала в лоб сестру и выбежала на улицу, прямо в бурю. Сражаясь с сильными порывами ветра и упрямо пробираясь вперед, к темнеющему лесу, она шепотом молила Лешего не дать ей заплутать в лесу и не наткнуться на черта.
Деревья гнулись и скрипели, извилистая тропинка норовила спрятаться, ветер свистел и ревел, рождая болезненные для людских ушей звуки. Веселине все казалось, что с одной стороны тропинки плачет, надрывается младенец, а с другой – воет целая стая волков.
Через десяток шагов Веселина увидела в траве переливающийся всеми цветами радуги цветок. Она слышала об этом цветке, растущим только в Купальскую ночь. Он помогал найти клад или счастье, но ни то, ни другое ее сейчас не интересовало – она уверенным шагом прошла мимо, бросив лишь мимолетный взгляд на это чудо, распустившееся не в свое время. Еще через десяток шагов она увидела перо, горевшее ярким теплым светом, – о таком она тоже слышала, перо жар птицы, прекрасный трофей, приносящий несчастье и беды любому, кто его поднимет. Бед у Веселины и так сейчас хватало, так что она прошла мимо пера, все еще прося помощи у хозяина леса.
Милослава сидела у тонкой березки и негромко напевала себе под нос необычную мелодию, корзина ее была пуста, волосы растрепаны, пустые глаза глядели вперед, практически не мигая. Из-за дерева, оскалив острые белые зубы, вышел лохматый черный пес. Веселина бросилась к матери и обняла ее, закрыв своим телом.
– Тьфу на тебя, черт поганый! – сплюнула она в сторону пса, повернув к нему лицо.
Пес посмотрел на нее с любопытством и ушел в лес. Теперь осталось только решить вопрос о возвращении домой. Дождь только начал накрапывать, но Веселина знала – скоро небо разразится настоящим ливнем. Нужно было поскорее увести мать домой.
– Пойдем, матушка, – ласково уговаривала дочь. – Дома нас с тобой ждут родные, нужно идти.
Мать повернулась и посмотрела на дочь вполне осмысленно, кажется, она даже хотела что-то сказать, но только промычала нечто нечленораздельное. Веселина обняла матушку и помогла подняться.
– Дяденька Леший, помоги нам вернуться домой, прошу тебя. Я вместо матушки тебе хлебушка оставлю.
Веселина положила под дерево ломоть хлеба, принесенного с собой. Она никогда не выходила в лес без хлеба. Народные поверья она знала с младенчества и свято чтила их, в отличие от религиозных обрядов. Милослава не признавала религии, частенько смеялась и говорила: «Бога я не видала ни разу, а вот Лешего – не раз».
– Помоги не заблудиться в темном лесу, обереги нас, ведь мы здесь не по своей воле. Нас дома ждут… Смилуйся… – повторяла Веселина вполголоса, пытаясь отыскать в темноте тропинку.
Домой они все же добрались благополучно, но после этого матушка слегла и больше не вставала с печи. Она целыми днями лежала, то стеная, то молча глядя перед собой, оставляя детей гадать о том, что же произошло с ней в лесу.
Тряхнув головой, отгоняя от себя жуткие воспоминания, Веселина посмотрела на миску с кашей: матушка снова уснула.
Лада с Ярославом уже сидели за столом и ждали сестру. У них была традиция есть всем вместе, и, если один задерживался, остальные не начинали трапезу. Веселина присоединилась к ним. Собравшись за столом, каждый положил себе уже полутеплой каши, и воцарилась тишина – разговаривать за столом было не принято.
– Веся, – помогая сестре с уборкой после завтрака, тихо сказала Лада, – скажи, а у нас правда живет домовой? Ты для него оставляешь еду?
– Правда живет, и еду для него оставляю, но называть его принято «дедушкой», чтобы не обидеть.
Лада вся сжалась, спина сгорбилась, голова глубже ушла в плечи. Веселина с удивлением смотрела на сестру.
– Ты чего, Лада? Что с тобой?
– Понимаешь, – почти беззвучно произнесла Лада, – я боюсь… Жути на меня все это чародейство наводит… Как ты вообще понимаешь, что он хочет тебе сказать, когда он просто стучит?
Веселина оперлась на метлу и задумчиво посмотрела в потолок. Этот вопрос никогда не приходил ей в голову. Обычно, слыша легкий стук, картина того, что необходимо сделать, сама появлялась перед глазами. Иногда, вместе с такой картиной появлялись и четкие инструкции, будто кто-то нашептывал их ей.
– Не знаю даже… Просто чувствую, что он хочет мне показать. Ты его не бойся, он хороший, добрый… Ежели его не злить, само собой…
Лада покачала головой, взяла пустое ведро и вышла во двор, к колодцу, слова сестры вселили в нее еще больше жути и разлада. Через три дня Веселина уйдет, а Лада совсем не была к этому готова, и это тревожило ее.