19 апреля, среда
Главной новостью вчерашнего дня стало подтверждение от питерских коллег, что на видео изображён Костя Кочергин. Подтверждение предварительное, без официального отчёта, но более чем уверенное. И оно означало, что командировке в Питер быть. А учитывая возникший резонанс, необходимые бюрократические формальности разрешились не просто быстро, а мгновенно. Пришлось, конечно, допоздна задержаться на Петровке, но домой Вербин ушёл с полным пакетом документов и рано утром на машине выехал в Питер. Мог бы взять билет на «Сапсан», но Феликс не любил оставаться в чужих городах без колёс, полагаясь на коллег и такси – не чувствовал достаточной мобильности. Кроме того, ему нравились дальние поездки и, в отличие от многих, Вербин за рулём не уставал, а отдыхал, и подумать успевал, и даже пейзажами полюбоваться. И пусть зелени вокруг было совсем мало, леса стояли полуголые, они всё равно радовали Феликса много больше надоевших городских картинок. Несколько раз он даже специально останавливался: не столько покурить – в машине Вербин к сигаретам не притрагивался, а просто постоять, подышать и полюбоваться весенним лесом.
Что же касается размышлений…
Тут было над чем подумать. И в первую очередь над тем, кем считать знаменитого художника? Какова его роль в происходящих событиях?
Версия первая, незатейливая: Абедалониум каким-то образом узнал о том, что в действительности произошло с Костей Кочергиным, и решил шантажировать преступника, полагаясь на тайну имени. Поступившее предложение отверг по двум причинам. Во-первых, счёл недостаточным, во-вторых, тайная продажа «Мальчика нет» не привлекла бы повышенного внимания к выставке. На фоне скандала Абедалониум наверняка потребовал от преступника очень большие отступные, допустил какую-то ошибку, приведшую к раскрытию инкогнито, и был убит. Возможно, ошибку допустил Крант. В то, что толстяк продал Абедалониума убийце, Феликс не верил: в этом случае Даниэля пристрелили бы вместе с Чуваевым. Но Вербин не понимал, зачем Чуваев отправился в Москву? Чего-то испугался? Крант уверяет, что его спутник был абсолютно спокоен. Заключение сделки? Для этого в наше время личное присутствие необязательно. В чём смысл поездки? Пока она выглядела необъяснимой, а значит, над этим вопросом ещё предстоит поломать голову.
Вторая версия отличалась от первой только предполагаемой ролью Абедалониума – соучастник. Но в неё верилось меньше, и вовсе не потому, что Вербин относился к художнику с каким-то пиететом: соучастие предполагает отсутствие тайны имени. Вряд ли преступник, изнасиловавший и убивший ребёнка, не знал, кто «развлекался» вместе с ним. То есть Абедалониум оказывался под ударом и со стороны преступника, и со стороны закона – как соучастник преступления против ребёнка. В таких случаях люди идут на шантаж только по крайней необходимости, которая у Абедалониума, во всяком случае на первый взгляд, отсутствовала: он на слуху, картины стабильно и дорого продаются, смысла затевать опасную игру нет.
Третья версия…
Как и на большинстве магистралей, связь на М-11 стабильностью не отличалась, сеть периодически пропадала, особенно в низинах, и возвращалась внезапно, словно опомнившись. Размышляя и управляя машиной, Вербин напрочь позабыл о телефоне и потому вздрогнул, услышав громкий звонок.
– Да?
– Феликс, привет! – Олег Юркин, самый известный московский криминальный журналист и, как многие теперь, блогер, был традиционно жизнерадостен. – Как дела? Как служба?
С Олегом у Вербина сложились хорошие отношения, которые периодически превращались во взаимовыгодные, поэтому Феликс сбросил скорость и улыбнулся:
– О чём хочешь спросить?
– Сразу к делу? Одобряю. – Юркин коротко рассмеялся. – До меня дошли слухи, что тебе командировку в Северную столицу выписали. Решил узнать, правда или нет?
Ответить Феликс не успел.
– А если правда, то не связана ли она со скандальной выставкой?
– С какой ещё скандальной выставкой?
– Ага, значит, правда, и значит, связана. – Олег слишком хорошо знал Вербина, чтобы повестись на столь простенькую попытку соскочить с ответа. – А в чём причина? Тебя на помощь отправили или следы из Москвы тянутся?
– Без комментариев.
– А с каким московским преступлением питерский скандал связан? Я сводки посмотрел, вроде ничего особенного не было.
– Без комментариев.
– Будешь держать в курсе? Тема, судя по всему, надолго застрянет в топе.
– Олег, ты ведь понимаешь, что я не дома и ограничен в манёврах, – вздохнул Феликс. – Ссориться с питерскими я не хочу и не буду.
– А если они разрешат?
– Всё, что они разрешат – ты узнаешь.
– Первым?
– Это уж как получится.
– Сразу видно, что тебе не нужна моя помощь, – пошутил Юркин. – Но если что – обращайся.
– Спасибо.
Впереди как раз показалась бензоколонка, и Вербин, бросив взгляд на приборную панель, решил заправиться. Заодно размяться. И вернуться к размышлениям.
Третья версия гласила, что смерть Чуваева может не иметь отношения к питерским событиям и шантажу. Он приехал на встречу в укромный московский угол, увидел то, чего не должен был видеть, и за это поплатился. Совпадение. А возможно, не только увидел, но сфотографировал – это объясняло исчезновение телефона. Что же касается человека, с которым они с Даниэлем должны были встретиться, он опоздал, подъехал чуть позже, увидел тело и поехал дальше. Как Крант. Эта версия не отменяла факта шантажа, эту версию Феликс считал неочевидной – он прохладно относился к совпадениям, но приказал проверить всех, кто проезжал по улице в течение часа с момента убийства.
Однако не сомневался, что разгадка смерти Абедалониума отыщется в Питере. До которого оставалось четыреста километров.
Но идти никуда не хотелось.
Видеть, встречаться, обсуждать… А главное – слушать вопросы и отделываться от них стандартными, ничего не значащими ответами. С виду ничего не значащими, но разрывающими душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Потому что каждый такой вопрос и каждый «стандартный» ответ заставляли вспоминать весенние деревья, чьи голые ветви на фоне посеревшего неба идеально соответствовали настроению; фигуры полицейских: кто-то курит, кто-то копается в телефоне, кто-то ведёт негромкий разговор; гудение насоса – у ассенизаторов получилось подогнать машину к колодцу, а затем громкий крик Гордеева:
– Стой!
Рабочий послушно поднимает трубу, и жизнь делится на две части: до того, как довольно толстая, плохо пахнущая труба откачала воду из колодца, и после. Вода в нём ещё оставалась, но уровень сильно упал, и посмотревшая вниз Вероника увидела детскую голову. Или череп… Или голову, ставшую похожей на череп. Она не поняла. Она поняла одно – детскую… Отбежала от колодца, в ужасе выронив фонарик, и разрыдалась в крик, перемежая всхлипы и бессвязные восклицания с грязными ругательствами в адрес того, кто это сотворил. А когда подошёл Никита, прижалась к нему, долго, почти минуту, стояла, замерев, а затем очень тихо сказала:
– Гордеев, я так хотела ошибиться. Так хотела…
Но не ошиблась.
А если бы ошиблась, то ничего бы не изменилось, ведь Костя Кочергин пропал и все понимали, что живым его не найти.
Никита спросил, не хочет ли она домой, Вероника ответила, что нет. Осталась, но больше к колодцу не приближалась. Проглотила успокоительное и сидела в сторонке, безучастно наблюдая за полицейскими. Кивнула, когда Гордеев сказал, что ей придётся дать официальные показания, спросила, можно ли написать о находке? Никита поинтересовался:
– Ты сможешь?
Ответила:
– Не смогу. Не хочу. Но я должна.
И дело не в сенсации, которая привлечёт внимание и к ней, и к блогу, а в том, что нужно рассказать правду. Страшную правду, которая разрывала душу на сотни маленьких, очень острых обломков. Гордеев всё понял правильно и махнул рукой:
– Давай.
И добавил, что в Куммолово мчится всё большое полицейское руководство и области, и города, намекнув, что девушке пора исчезнуть. Вероника поблагодарила Гордеева за предупреждение, доехала до бензоколонки, влила в себя пол-литра кофе, написала статью, не длинную, но очень эмоциональную, снабдила её фотографиями из заброшенного поместья и выложила в блог. Потом выключила телефон и добиралась до дома в полной тишине. Приехала, узнала, что «взорвала Сеть», проглотила ещё одну таблетку и завалилась спать.
К счастью, без всяких снов.
И с выключенным телефоном, разумеется.
Проснулась поздно, потому что специально не стала ставить будильник. Сварила кофе, почитала о себе разное, оценила состояние, поняла, что успокоительного больше – или пока – не требуется, включила телефон, выслушала голосовое от Никиты, обрадовалась тому, что её статья не вызвала приступ начальственного гнева, позвонила ему, поблагодарила и принялась за изучение поднявшейся волны.
«В пресс-службе ГУВД подтвердили, что массовое захоронение было обнаружено в ходе расследования, начатого, а точнее – возобновлённого, после скандала вокруг картины Абедалониума “Мальчика нет”. Напомним, что на полотне знаменитого художника изображён Костя Кочергин, чьё таинственное исчезновение восемь лет назад всколыхнуло Санкт-Петербург. В настоящий момент неизвестно, есть ли среди обнаруженных в Куммолово тел останки Кости, однако…»
Эта статья оказалась профессиональной. Может, не яркой, зато взвешенной, дающей читателям полное представление о происходящем. Автор же следующего материала, второго в выборке поисковика, явно злился на то, что не сумел проанализировать интервью Абедалониума, и в выражениях не стеснялся:
«Вызывающее молчание известного художника не должно вводить в заблуждение: ему попросту нечего сказать. Решив привлечь дополнительное внимание к своей персональной выставке, Абедалониум рискнул пойти на шумный скандал, явно надеясь, что инкогнито позволит ему избежать расспросов или спрятаться за границей, и недооценил нашего желания узнать, что на самом деле произошло с несчастным мальчиком. Думаю, Абедалониум сожалеет о том, что дерзнул бросить вызов городу. Ведь теперь нам нужна вся правда. Мы хотим знать, что случилось с Костей Кочергиным? Кто убил Костю Кочергина? Какое отношение ко всему этому имеет Абедалониум? И как получилось, что Вероника Ларионова узнала о захоронении? Неужели она связана с этим ужасным преступлением?»
Девушка зевнула и попыталась вспомнить внешность автора статьи. Евгений Шмальцев, шумный, яркий, бородатый… Считает себя лучшим журналистом в городе и обожает хвастаться количеством подписчиков. И злится, когда ему напоминают, что у Вероники их больше.
– Представляю, в какую ярость ты пришёл, прочитав мою статью.
И узнав, что девушка привела полицейских к массовому захоронению.
Однако на этот раз Шмальцев переборщил, зависть и ярость оказались плохими соавторами, и желчная публикация получила большое количество «дизлайков» и критических отзывов. Тем не менее Шмальцев её не убрал. Но если раньше его наглые выпады задели бы девушку, то сейчас показались жалкими.
– Дурак ты, – прошептала она. – Ты этого не видел, и радуйся, что не видел.
Подлая статья всё-таки оставила неприятный след: Вероника выпила таблетку, сделала себе чай, завернулась в плед и уселась за письменный стол. Но не работать, а смотреть в окно. Смотреть на улицу, которую знала с детства.
И ни о чём не думать.
– Как добрался? – спросил Гордеев, пожимая Вербину руку.
– До города – отлично, дальше по пробкам, – с улыбкой ответил Феликс.
– Сделали всё, чтобы ты почувствовал себя как дома, – рассмеялся Никита. – Уже устроился?
– Нет, сразу сюда.
– И правильно: сначала общественное, потом личное. Вечером пообщаемся?
– Если сможешь.
– Постараюсь.
С Никитой Гордеевым Феликс познакомился восемь лет назад на курсах повышения квалификации в университете МВД. Тогда – просто познакомились, но меньше чем через полгода довелось вместе поработать: Вербина отправили в командировку в Санкт-Петербург и Гордеев попросил прикрепить его к московскому оперу. Ещё через пару лет уже Никита приезжал в Москву, и тогда его опекал Феликс. Так и подружились. Общались не часто, но из виду друг друга не теряли, оба доросли до «важняков», и Вербин очень обрадовался, узнав, что расследование резонансного дела поручили старому товарищу.
– Как у вас дела?
– Давят, – пожал плечами Гордеев, пропуская Феликса в большой дом на Суворовском. – У нас давно не было таких крупных скандалов, поэтому народ вцепился в историю намертво. А уж после вчерашней находки город говорит только о расследовании, другие темы исчезли.
– Не только город, – обронил Вербин. – Федеральные каналы о вас не забывают.
– Ожидаемо, – вздохнул Никита.
– Сколько жертв?
– Из колодца достали пять тел. Самому младшему не более семи лет.
– Мрази, – угрюмо выругался Феликс.
– Угу. – Гордеев толкнул дверь кабинета. – Нам сюда. Ты ведь не против начать визит с небольшого совещания?
– Только «за».
– Я знал, что ты так ответишь, – пошутил Никита. – Проходи.
В кабинете их ждали двое мужчин: абсолютно седой крепыш лет пятидесяти, в сером костюме, и худощавый брюнет в форме Следственного комитета. Дождавшись, когда Феликс представится, они переглянулись и седой с улыбкой сообщил:
– Мне говорили, что ты длинный, но не сказали насколько.
В нём самом было не более метра семидесяти пяти, и рядом с Вербиным крепыш казался не то чтобы карликом, но человеком невысоким.
– Полковник Васильев, Андрей Андреевич.
– Очень приятно.
– А это Виктор Эдуардович Голубев, руководитель расследования.
Брюнет кивнул, но с кресла не поднялся и руку протянул только после того, как Вербин приблизился.
– С Никитой, как я понимаю, вы уже знакомы?
– Так точно.
– Вот и хорошо. – Васильев сделал приглашающий жест, и мужчины расселись за столом: полковник и следователь с одной стороны, Гордеев и Феликс с другой.
– Видео, которое ты нашёл, оно… – Васильев покрутил головой. – Оно в целом соответствует тому, что мы, как я думаю, в скором времени доподлинно узнаем о последних днях Кости Кочергина. Запись ещё проходит экспертизу, но мы уже знаем, что сделана она восемь лет назад, как раз, когда Костя пропал. Параллельно пытаемся опознать ублюдка. Как ты понимаешь, мы не особенно афишируем происходящее, поэтому работа идёт медленнее, чем хотелось, но если ублюдок здешний, мы будем знать имя завтра, максимум – послезавтра. Но тебя, как я понимаю, интересует не педофил, а убийца?
– Меня интересует любой преступник, которого я ещё не посадил. – Вербин позволил себе короткую улыбку. Заметил, что в глазах Васильева вспыхнули искорки. А вот Голубев остался бесстрастен.
– Если так, то ты молодец.
– А педофил может быть напрямую связан с убийством: или как заказчик, или как исполнитель.
– Это понятно, – кивнул Васильев. – А теперь скажи, почему у нас до сих пор нет показаний Кранта?
– И самого Кранта, – ровным голосом добавил следователь. – Он нужен здесь.
Для чего – понятно: чтобы попытаться выдавить из Даниэля настоящее имя Абедалониума.
– Официально Кранта допрашивают сегодня, – сообщил Феликс. – Завтра утром материалы будут у вас. Что же касается его приезда, с этим могут возникнуть сложности.
– Почему?
– Есть основания предполагать, что существует реальная угроза жизни Кранта.
– Из-за московского убийства?
– Да.
К счастью, если, конечно, можно так выразиться, убийство было достаточно серьёзным обстоятельством, чтобы поставить крест на желании следователя привезти Даниэля в Санкт-Петербург – чего Вербин категорически не хотел допускать.
– Давай проверим, правильно ли я понял происходящее. – Голубев демонстративно посмотрел на сделанные в блокноте пометки. Весьма немногочисленные. – В Москве убили некоего Алексея Чуваева, по этому делу задержан Даниэль Крант, а ты явился к нам. Только из-за видео?
– Крант утверждает, что Алексей Чуваев и есть Абедалониум. В смысле – был.
Сообщение, произнесённое абсолютно невозмутимым тоном, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Феликс не мог одновременно уследить и за Васильевым, и за Голубевым, поэтому сосредоточился на следователе, внимательно наблюдая за тем, как с его физиономии сползает маска «хладнокровного профессионала». Впрочем, он довольно быстро её подхватил и вернул на место.
– Почему, вашу мать, вы нам не сообщили? – Маска вернулась, но села на место плохо: Голубев покраснел и перестал стесняться в выражениях. – Что за игры?
– Мы решили, что обнародование этой информации пока нежелательно, – дипломатично ответил Вербин.
– Вы решили?
– Убийца хотел огласки, но не получил её. Мы нарушили его планы и хотим посмотреть, что он будет делать.
– Какие ещё планы? Он убил – и точка. А с нас имя требуют!
Голубеву очень хотелось избавиться хотя бы от одной головной боли, заодно продемонстрировав начальству «умение оперативно вести расследование», однако успевший подумать Васильев поинтересовался:
– Кто знает о смерти Абедалониума?
– Включая вас – не более десяти человек.
– Думаю, Вербин прав – нужно продолжить игру. – Васильев внимательно посмотрел Голубеву в глаза. – В ней есть смысл.
Приказывать следователю полковник не мог, однако Феликс понял, что к словам полицейского Голубев прислушивается: он замолчал, несколько мгновений смотрел полковнику в глаза, коротко пообещал:
– Обсудим. – И принялся что-то записывать в блокнот.
– Хорошо. – Васильев вновь вернулся к Вербину: – Что вы ещё от нас скрываете?
По всей видимости, в присутствии следователя он не мог сформулировать вопрос иначе, и Феликс спокойно продолжил:
– Хочу обратить внимание, что у нас нет доказательств того, что Алексей Чуваев является Абедалониумом. Мы это знаем только со слов Кранта.
– Разве Крант не был представителем Абедалониума в России?
– Был, – подтвердил Вербин. – Но Крант познакомился с Чуваевым через немецких юристов. Они назначили встречу, на встречу приехал Чуваев и сказал, что он – Абедалониум. В мастерской художника Крант никогда не был, за созданием картин не наблюдал, о личной жизни Чуваева ничего не знает. У них были строго деловые отношения, не имеющие касательства к искусству, только к его продаже.
– Интересно. – Васильев понял, куда клонит Феликс. – Хочешь сказать, что Чуваев может оказаться ещё одним посредником?
– Учитывая, как тщательно Абедалониум оберегает своё инкогнито, я допускаю такую возможность.
– Вы направили запрос немцам?
– Пока молчат. – Вербин выдержал паузу. – Это вторая причина, по которой мы решили не торопиться с обнародованием информации о смерти Абедалониума: мы не можем подтвердить, что убит именно он.
– Разумно.
– Спасибо.
Почти минуту офицеры переваривали полученную от Феликса информацию, после чего Голубев произнёс:
– Если предположить, что убит Абедалониум, то его смерть точно связана с делом Кости Кочергина и скандалом вокруг картины.
– Шантаж? – Васильев в упор посмотрел на Феликса.
– Первое, что приходит в голову, – согласился Вербин.
– А шантажировал он скорее всего кого-то из Питера… Поэтому ты здесь.
– Но убили Абедалониума в Москве, – напомнил Голубев. – Возможно, педофил там.
Ввязываться в спор о том, в какой из столиц преступники хуже, Феликс не стал. Пожал плечами и промолчал. Васильев и Гордеев жест оценили и отвернулись, скрывая улыбки. Голубев решил, что умыл гостя, и успокоился. Разговор вернулся в рабочее русло.
– Итак, ты ищешь убийцу Чуваева. Согласно рабочей версии, Чуваев – Абедалониум, и его смерть напрямую связана с расследованием исчезновения и, предположительно, убийства Кости Кочергина. Соответственно, ты работаешь с Никитой. Он придумает тебе занятие по способностям.
Ответить Феликс не успел.
– Надеюсь, больше ты ничего от нас не скрыл? – осведомился следователь.
Этот вопрос не давал ему покоя.
– Никак нет.
– Если скрыл – уедешь из города через десять минут после того, как я об этом узнаю. – Голубев высказался и посмотрел на Васильева: – Нужно поговорить.
– Я вас больше не задерживаю, – кивнул хозяин кабинета. – Хватит бездельничать.
Дважды повторять не потребовалось.
– Я был достаточно отвратителен? – поинтересовался Вербин, когда они добрались до отдела Гордеева.
– Ты был идеален, – улыбнулся Никита. – Ярчайший образец московского шовинизма.
– Спасибо, дорогой, а то я испугался, что потерял хватку.
– Это не хватка, это то, что в тебе навсегда. – Гордеев окинул Феликса шутливым взглядом. – Мне кажется или с нашей последней встречи ты ещё подрос?
– Это ты съёжился.
– Вижу, у тебя на всё есть ответ.
– Я из полиции, знать ответы – моя профессиональная обязанность.
– Да, не изменился, – подытожил Гордеев и вернулся к серьёзному тону: – Голубев мужик нормальный. Но почему-то решил показать тебе, кто здесь хозяин.
– Поверь, мне напоминать не нужно.
– Я знаю. Я сброшу тебе инфу, которую мы накопали, посмотришь потом.
– Угу.
– Самое главное из того, чего ты ещё не знаешь: сегодня утром криминалисты нашли в колодце золотой перстень. Фото я тебе переслал.
Вербин открыл мессенджер и внимательно рассмотрел изображение очередной улики.
– Красивый.
– Ребята сказали, что смотрится роскошно и стильно.
На взгляд Феликса, первое определение не соответствовало действительности, а вот насчёт стиля криминалисты оказались правы на сто процентов: украшение было сделано с большим вкусом.
– Это оригинальная работа, под заказ.
– Мы тоже так считаем.
– А буквы Л, Д и О… – Они были хорошо заметны на снимках. – Скорее всего инициалы.
– Капитан очевидность.
– Тогда уж майор. – Феликс закончил с фото. – Камень – чёрный бриллиант?
– Да.
– Выглядит дорого.
– Результаты экспертизы обещают завтра. – Никита развалился в кресле и с улыбкой посмотрел на устроившегося напротив Вербина. – Теперь расскажи то, что я должен знать, чтобы не читать твои материалы.
– Хорошо же ты готовишься к расследованию, – пошутил в ответ Феликс.
– Неужели ничего интересного?
– Последние подтверждённые новости: в Чуваева стреляли из пистолета с глушителем.
– То есть работал профессионал. А значит, скорее всего действительно шантаж.
– И привлечение внимания к выставке, – добавил Вербин.
– И это тоже, – согласился Гордеев. – Итак, рабочая версия. Абедалониум неким образом узнаёт о систематических случаях насилия над детьми и… их убийствах. Пока мы оставляем за скобками вопрос, откуда узнал, но мы этот вопрос не забываем и ответ на него получим обязательно. Абедалониум пишет картину «Мальчика нет», которая напрямую указывает на Костю Кочергина, а чтобы гарантировать внимание, рассылает журналистам и блогерам фотографии. Педофил узнаёт о происходящем и предлагает Абедалониуму не выставлять «Мальчика нет». Абедалониум отказывается, но при этом на всякий случай уезжает в Москву, где для него всё и заканчивается. Но не для педофила, поскольку механизм уже был запущен и скандал состоялся, несмотря на смерть Абедалониума.
– Когда журналисты получили фото?
– В день открытия.
– Они ведь наверняка пришли к вам. Почему вы не попросили подождать с публикациями до проверки?
– Пришли многие, но не все, – пожал плечами Гордеев. – Трое блогеров опубликовали материалы без обращения к нам.
– Проверили их?
– Продолжаем проверять, но скорее всего они просто решили воспользоваться случаем и придать ускорение своим бложикам.
– Хорошо. – Феликс не сомневался, что если существует связь между торопливыми журналистами и убийцей, коллеги её обязательно найдут. – Как вы добрались до колодца?
– Как в кино: благодаря интервью Абедалониума.
– Ты читал интервью? – Вербин сделал вид, что удивился. Получилось весьма натурально.
– Я не такой уж и дикий, – буркнул Гордеев. Однако лгать не стал: – Но это интервью не читал. О том, что в нём есть подсказка, сообразила Вероника Ларионова, журналистка и, как водится, блогер. Она заметила, что в интервью Абедалониум рассказал, где написал картину «Мальчика нет». А поскольку в том здоровенном интервью были упомянуты только две картины, вторая – его знаменитый «Демон скучающий», я решил проверить усадьбу.
– Вероника Ларионова… – Вербин прищурился, припоминая: – Это она сделала первый репортаж из Куммолово?
– Она была там с нами.
– Как среагировала на находку?
– Эмоционально.
– Почему Ларионова пришла к тебе?
– Мы общаемся.
– Это она написала о фотографиях?
– Не только она, – напомнил Гордеев. – Вероника – одна из тех троих, кто не обратился к нам после получения фото. И она не была первой.
– Решила загладить вину?
Никита выдержал довольно длинную паузу и негромко спросил:
– Видишь проблему?
– А ты?
– Я нет.
– Этого мне достаточно, – очень серьёзно произнёс Вербин.
– Спасибо. – Гордеев потёр подбородок. – В общем, мы нашли колодец с телами, а сегодня обнаружили в нём перстень.
– А мы – видео. Ещё одну важную улику.
– Что тебя смущает?
– Гладкость происходящего.
– Знаменитого на весь мир художника убили, – съязвил Никита. – Ты считаешь это гладким?
– Не важно, кого убили, – отозвался Вербин с подлинно московским хладнокровием. В столице ведь кого только не убивали. – Дальнейшие события наводят на мысль, что нас последовательно ведут к обнаружению убийцы Кости Кочергина и других мальчиков. Цепочка продумана, логична и медийна. Последнее не позволяет нам остановиться и подумать, поскольку от нас требуют результаты, и как можно скорее.
– Я заметил, что Голубев готов был мчаться к журналистам с рассказом о смерти Абедалониума, – проворчал Никита.
– Все заметили, – подтвердил Вербин. – И я не уверен, что мои резоны надолго его угомонят.
– У Васильева есть рычаги влияния, а он с тобой согласен. Так что информация о смерти Абедалониума пока останется засекреченной.
– Надеюсь. И повторю ответ на твой вопрос: слишком гладко.
– Абедалониум хотел вывести скандал на пик и тщательно продумал его развитие.
– Тогда почему его убили? – поинтересовался Феликс.
– Недооценил противника, – пожал плечами Гордеев. – Классическая ошибка в сложном шантаже.
– Или не подумал, что противников может оказаться больше, чем он ожидал, – протянул Вербин – эта мысль неожиданно пришла ему в голову.
И Никита вдруг вспомнил, как сказал Веронике в понедельник, после пресс-конференции: «Эпштейна ведь поймали».
«Почему я его упомянул? Предчувствие?»
– Хочешь сказать, у нас действует целая группа насильников?
– Это нам с тобой и предстоит выяснить, – ответил Феликс. – И ещё нужно будет понять, почему Абедалониум решил рассказать о Косте Кочергине именно сейчас, через восемь лет после убийства.
– Да уж… – Гордеев вновь потёр подбородок. – Если допустить, что группа существует, можно предположить, что в неё входят влиятельные люди. Что объясняет, для чего Абедалониуму понадобилась максимальная огласка: шумный скандал снижает количество ответных действий.
– И заставляет паниковать слабых.
– Но решительный среди них нашёлся, – заметил Никита. – Сначала предложил деньги, а когда не получилось – приказал убить.
– О том, что за картину предлагали колоссальные отступные, мы знаем со слов Кранта, который пересказал слова Чуваева.
– Почему ты сделал это уточнение?
– Это важное уточнение, поскольку мы не можем доказать, что предложение было сделано, – твёрдо произнёс Вербин.
– Но твоё уточнение портит версию.
– Поэтому я его и сделал.
Как раньше уточнил, что Даниэль не может быть уверен, что Чуваев – Абедалониум.
– Вечно ты всё портишь. – Гордеев посмотрел на часы. – Давай, Феликс, езжай, устраивайся в отель, а я пока поработаю. Потом напишу, где будем ужинать.
На том и расстались.
– Полиция продолжает работы на месте ужасающей находки в заброшенном поместье Куммолово. Пока трудно сказать, как долго продлится исследование колодца, который, с лёгкой руки Евгения Шмальцева, получил название Колодец Невинных Душ, однако неподалёку от него уже возник стихийный мемориал. Люди несут игрушки, цветы, зажигают свечи…
В начале репортажа журналисты показывали, издалека, конечно, палатки и тенты, которые возвели над колодцем и вокруг, полицейские фургоны и работающих криминалистов. Теперь же в кадре появилось множество припаркованных вдоль дороги машин и люди, идущие к одному из полуразрушенных строений, на стене которого висели фотографии пропавших детей. В центре – два изображения Кости Кочергина: с картины Абедалониума и та весёлая фотография. Но кроме них на стене висели фотографии других пропавших и до сих пор не найденных детей, мальчиков и девочек, чьи родители приехали в Куммолово в надежде узнать о судьбе своего ребёнка. Или в надежде не узнать, продолжая верить, что их сын или дочь живы, здоровы, живут в доброй семье, а знать о себе не дают, потому что случилась потеря памяти. Так ведь бывает… Ведь не всегда многолетнее исчезновение означает, что ребёнок мёртв… Не всегда…
– Пресс-служба ГУ МВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области официально подтвердила, что из колодца извлечены останки пяти тел. В настоящий момент проводится экспертиза, по результатам которой будут объявлены имена несчастных. Родители пропавших детей уже согласились сдать тест ДНК и в настоящий момент ожидают…
Репортаж шёл не по телевизору, а на небольшом, подключённом к электросети ноутбуке. Он стоял на столе, перед которым в полукресле развалился грузный мужчина лет шестидесяти. Мужчина был одет в шёлковую пижаму бордового цвета, домашний халат и тапочки. Редкие волосы аккуратно уложены, приятно пахнут дорогим парфюмом. Ногти аккуратно подстрижены и покрыты бесцветным лаком. На безымянном пальце левой руки – изящный золотой перстень с чёрным бриллиантом. Не пошлая «гайка», а оригинальная авторская вещь, сделанная с большим вкусом.
Мужчина пребывал в удобной, расслабленной позе. Могло даже показаться, что он задремал перед компьютером, но в действительности всё было не так.
В полукресле перед работающим ноутбуком сидел мертвец.
