Эрик Грейвз. Самый мерзкий парень. Самый мерзкий день. Меня до сих пор тошнит каждый раз при одном воспоминании. Но оно никогда не сотрется. Думаю, это часть моей истории становления.
Итак.
Жила-была королева Кейт Бестолковая, которая в восьмом классе взяла да и влюбилась в сэра Идиота Пустоголового Эрика Отвратительного, пижона 69-го уровня.
Этот факт вообще сложно объяснить. Да, он был симпатичный. Но с самого начала все вокруг было прямо-таки увешано красными флажками. Для начала, Андерсон мое увлечение не разделял. И неважно, как часто я вспоминала тот единственный раз, когда Эрик придержал для меня дверь. Переубедить Андерсона было невозможно: он верил, что Эрик – пустоголовый и отвратительный пижон (и идиот).
Вся эта история была прямой противоположностью истории любого нашего общего краша.
Но в восьмом классе я не обращала внимания на мнение Энди.
И позволила своему мозгу страдать от любви. Я писала имя Эрика в тетрадях. Организовывала случайные встречи в школьных коридорах. Так пялилась на него со спины, что запомнила расположение веснушек на шее. А по вечерам моя зависимость от историй любви особенно обострялась. Почти до уровня химической. Почти еженедельно я вводила себе дозу фильма «Всем парням, которых я любила». Всасывала все молодежные ромкомы, которые попадались мне в библиотеке. А потом банда открыла для себя «Заколдованную Эллу», и я на протяжении нескольких месяцев смотрела ее так часто, что папа мог цитировать ее наизусть. Естественно, я запомнила песню Somebody to Love группы Queen и могла спеть ее точно так же, как Энн Хэтэуэй в фильме. Все было выверено и отточено. Каждая модуляция, каждая пауза, каждая крошечная смена ритма. Даже Король Андерсон Любитель Идеального остался доволен.
И вот вам еще один показатель того, как я себя чувствовала: я даже спела ее для мамы.
И ей понравилось. Мама вообще отреагировала так, как будто услышала сольное выступление в центре Джона Кеннеди. Она вскочила с дивана, разразилась аплодисментами, кричала «браво!». Я потом еще несколько недель слышала, как она хвастается перед своими подругами, тоже преподающими музыку, тем, как четко я проговаривала согласные, как вела себя на «сцене» и как окреп мой голос.
Мне следовало догадаться, что дальше она заговорит о представлении.
Ничего нового в нашей беседе не было. Мама давно, еще с шестого класса, пыталась втянуть банду в выступление на концертах. «Вы четверо так помешаны на мюзиклах, – говорила она. – Откуда это стеснение перед сценой?»
Я никогда не могла ей толком объяснить. Может, дело в контексте? Когда ты поешь в мюзикле, вместо тебя зрители видят персонажа. У тебя есть сценарий. История, которую ты рассказываешь. И тобой руководят.
На концерте есть только ты сам.
Но стоит маме захотеть, чтобы ты что-то сделала, как она превращается в маленький настойчивый бульдозер. Думаю, в тот момент она решила, что мне нужно спеть песню из «Эллы».
Ладно, дело не только в этом.
Конечно, мама этого хотела. И я сразу отказалась. Но и после продолжала представлять Эрика Грейвза среди публики: как он смотрит на меня, будто зачарованный. Непременно из первого ряда. И думает: «Как я все это время не замечал Кейт Гарфилд?»
Потрясающе глупое клише.
Поэтому признаю: я позволила бульдозеру втолкнуть меня на сцену.
Волосы у меня тогда были настолько длинные, что час ушел только на попытки их высушить и выпрямить. Я оделась под стать Элле – если бы она покупала вещи во второсортных торговых центрах, разумеется: белая блузка в крестьянском стиле, голубая юбка в пол, широкий пояс. Концерты проходили всегда в одно и то же время по пятницам. Но на генеральную репетицию в костюмах мы собрались днем, в школе. Я так нервничала, что маме пришлось дважды играть вступление. Сначала у меня дрожал голос, но я закрыла глаза и продолжала петь.
И произошло то, что всегда происходит с песнями. Она завладела мной. Выпихнула из водительского кресла. Я была Фредди Меркьюри, и я была Эллой, и даже немного Рейчел из «Хора» и никогда в жизни не чувствовала себя такой красивой. После первого припева я открыла глаза и увидела Эрика. Первый ряд, прямо по центру. Свет был приглушен, поэтому понять выражение на его лице я не смогла. Но он не спал, не перешептывался ни с кем и даже не печатал, в отличие от сидящей рядом Миры Рейнольдс. Эрик внимательно слушал. А когда я закончила, он хлопал и свистел.
Меня буквально разрывало от восторга.
Остаток дня я парила по коридорам, преисполненная чувства тихого триумфа. Банде я ни слова не сказала. Но могла легко представить, как Эрик идет в наш класс и пытается объяснить все друзьям. «Ее голос. Думаю, я влюбился».
Весь день я ждала его сообщения. Мы никогда раньше не переписывались. Но вдруг он знает кого-то, кто знает кого-то, у кого есть мой номер. Может, он найдет меня. Подпишется на мой инстаграм[10]. Забавно: я даже не помню самого концерта. Помню только, как стояла за кулисами, снова и снова проверяя телефон.
Ничего. Ничего. Ничего.
Но стоило нам оказаться дома, Райан нырнул за мной в комнату. Я сразу поняла: что-то не так. Он передал мне свой телефон, открытый на странице Миры.
Там была я.
Во всей своей тринадцатилетней красе: блузка выбилась, в волосах «петух», которого я не заметила. Ракурс тоже был выбран максимально неудачный: под углом, снизу, – так что я выглядела как оживший персонаж того мема с фронтальной камерой. Тщательно выверенные модуляции «как у Эллы» на поверку звучали как голос шестилетки – очень высоко, а еще в нем слышны были типичные для девочки из хора округлые гласные и преувеличенно четкие согласные.
Запись собрала уже тридцать два комментария.
«Фу, лол»
«видел это вживую, ну нифига же себе»
«ОРУ»
«Это сестра Райана гарфилда??»
«Что у нее с лицом на 32 секунде? Хаха»
«неловко жесть, не могу смотреть»
– Комментарии не читай, – сказал Райан, выхватывая телефон.
– Мира сняла, как я пою? – Слова давались мне с трудом.
Райан молча показал подпись к видео.
«Спасибо моему виртуальному дружку @sirEricGeneric за этот несомненный шедевр мирового кинематографа».
Все замерло.
Виртуальный дружок. Эрик Грейвз.
– Не переживай из-за этого, ладно? – неловко пробормотал Райан. – Там всего 103 просмотра.
– Это видело больше сотни человек?
Помню, я едва могла дышать. Помню, гадала, можно ли выплюнуть в приступе тошноты собственное сердце.
– Все не так уж и плохо, – сказал Райан.
Я не ответила.
– Я серьезно, звучание было…
– Боже, просто молчи.
Райан умолк.
Я свалилась на кровать, скрестив руки на груди, в позе трупа.
На следующий день кто-то завел новый аккаунт в инстаграме[11]: «Кейт Гарфилд поет». Весь профиль состоял из уродливых скриншотов с видеозаписи Эрика. Квадрат за квадратом: моя челюсть постепенно открывается, губы сжимаются, глаза наполовину закрыты. В описании была только строчка «Я немного умерла». Пересылая ссылку банде, я плакала.
«ТВОЮ МАТЬ, – ответила Рейна. – Я ИХ УНИЧТОЖУ. ТВОЮ МАТЬ».
«Вот ужас, милая, мне так жаль», – это Брэнди.
Андерсон ничего не ответил, потому что уже стоял у двери.
– Вот урод, – сказал он. Прямо с порога, даже не поздоровавшись.
– Кто именно? – Я вытерла слезы тыльной стороной запястья.
– Эрик. Мира. Оба. И все пижоны, которые подписались на этот аккаунт.
Подписчиков было уже 78. Я не могла перестать проверять. Чьи-то лица мне были знакомы из пижонского списка, некоторые оказались совершенно новыми.
Райан валялся на диване в гостиной, но я все равно плюхнулась рядом, глядя на Андерсона.
– Никогда больше не буду петь. Ни-ко-гда.
Райан даже глаз от телефона не поднял.
Но в воскресенье я проснулась и обнаружила возле двери старую мамину гитару.
Райан уже не спал, но еще лежал в кровати, листая учебник. Мое появление его не слишком удивило.
Я вцепилась в дверной косяк.
– Тебе ведь известно, что я не умею играть на гитаре?
– Я скину тебе инструкцию. – Он протянул руку в сторону и одним выверенным движением выдернул из телефона зарядку. Спустя секунду я услышала оповещение.
Опустила глаза на экран, а потом бросила на Райана горящий взгляд.
– Somebody to Love? Знаешь, не то…
– Это хорошая песня. Не позволяй парочке придурков ее испортить.
Я нажала кнопку воспроизведения. Оказалось, все довольно просто: на записи какой-то парень показывал, как взять аккорд и расположить пальцы на грифе акустической гитары. Но что-то было цепляющее в том, как сплетались эти звуки.
Я не могла глаз отвести от телефона.
– И для кого мне это играть?
– В смысле «для кого»? – Райан пожал плечами. – Для себя играй.