– Эй! – в окно моего дома прилетает снежок. Я улыбаюсь сорванцу, отправившему его, и делаю вид как будто удивлена. Но сегодня последний день года, праздник, поэтому сыну можно все.
Мне нужно доделать кое-какие дела на нашей маленькой семейной ферме, поэтому я не тороплюсь. Просто округляю глаза, а потом грожу сыну лопаткой, мол, я тебе отомщу еще.
На самом деле планов на сегодняшнее утро у нас предостаточно: надо приготовить наконец-таки нормальный праздничный обед, ведь в гости пойти не получится, потому что вчера у нас сломалась машина и мы так и не смогли с сыном выехать к родственникам.
Тем временем в окно врезается новый снежок.
– Никита! – наконец-то рассерженно говорю я, едва не задевая огарок свечи лопаткой.
Ах да, еще утром выключали электричество, потому что кто-то умудрился въехать в столб, несущий электрокоммуникации на снегоходе. Чем только люди не занимаются в свой праздник, ей-богу! Еще бы соблюдали правила безопасности. Так что мы с сыном благодаря этому балагуру готовились встречать Новый год при свечах, в варежках и носках, зато рядом с настоящей русской печкой. А еще умопомрачительно пахло елкой, которую я сама срубила в лесу пару дней тому назад.
Знаю, что самовольная вырубка леса это так себе геройство, но у меня перед праздником в кармане была дыра, а при этом очень хотелось порадовать сына, поэтому я, что называется, закинула топор на плечо и мы вместе с Никитой пошли в соседний овраг за елкой. С нами был наш верный пес Бармалей и санки. Почти как в стихотворении Некрасова, которое мы, кстати, повторяли по дороге.
Мой сын не так давно на домашнем обучении из-за тяжелого течения астмы. Поэтому же мы, кстати, и вынуждены были переехать за город – я очень устала лежать с Никитой в стационарах, а от после двух его госпитализаций в реанимацию так и вовсе чуть не поседела. В конце концов, добрый человек посоветовал нам вот это.
Подцепленный только что блинчик неловко срывается с лопатки и падает в раскаленное масло. Капелька тут же попадает на незащищенную кожу и я машинально отпрыгиваю от плиты, взмахивая рукой.
– Ау! – вырывается у меня и я инстинктивно отпрыгиваю.
Никогда не была хорошей хозяйкой, как, впрочем, и женой. Мой бывший муж, Макар Андреев, не устает об этом напоминать, как и о том, какое доброе дело он сделал, записав на себя Никиту. Тоже мне! Пользуясь нашим расторгнутым браком Макар додумался наложить лапу на половину моих доходов до того как я продала все в Москве и уехала в область для того, чтобы открыть настоящую ферму.
Именно это мне посоветовали в качестве средства борьбы с астмой: свежий воздух, домашних животных и, как ни странно, побольше грязи. Макар пришел в недоумение и это, наверное, поставило точку на нашем браке. А жаль.
С этих пор я стала полностью самостоятельной и, наверное, это к лучшему. Вчера вот, например, мы принимали роды у коз. Никита мне очень помогал. Я чувствовала себя настоящей мамой, не той, которая вечно зависает на работе и которая к концу дня выжата как лимон, а той, которая делает что-то важное.
Сорванцы за окном по-прежнему сражаются в снежной битве. Чуть приоткрываю форточку и кричу Никите:
– Только не простудись, ладно?!
Он кивает.
Сыну вроде бы стало лучше в последние месяца два и я уже не так переживаю за его самочувствие. Не хочется прерывать его игру, потому что мы тут практически чужие – прикупили старую халупу на краю приличного развивающегося поселка. Богатые соседи терпят нас за то, что, видимо ждут от наших козочек молока и покупают свежие яйца. Ну а я рада тому, что Никита нашел себе первого друга. Его зовут Павликом и он сын какого-то местного врача.
Честно говоря, у меня о врачах не самые лучшие воспоминания, поэтому я стремлюсь знакомиться с родителями Павлика, но вот инициативу сына поддерживаю. Блины тем временем почти успевают дожариться, а я думаю о том, насколько приличным вышло мое угощение. Закупив корма для скотины, по деньгам мы с Никитой вышли почти в ноль, поэтому все, что у меня есть к столу это немного молока от коровы Нюры, которую я, кстати, купила вместе с домом, и яйца моих от кур. Муку я взяла в долг в местном продуктовом магазине. Хозяин поддерживает индивидуальное предпринимательство – так он сказал.
Тягостное чувство не праздника, а надвигающейся трагедии разбавляет только лапник, украшенный парочкой шаров. Когда я смотрю на ветки срубленного дерева, в голову закрадывается мысль в том, что напрасно я вообще дернула прочь из города и оставила своего перспективного бизнесмена. Конечно же я сделала это ради счастья ребенка, но все больше и больше начинаю сомневаться в себе: правильно ли я сделала? Может, стоило согласиться на все его условия и просто потерпеть?
Так у Никиты было бы все – деньги бывшего покрывали его лечение, но не было бы счастья. Макар вечно цеплялся к Никите я думаю потому, что это не его сын. Своих детей в браке у нас не получилось.
“Ну попробуй, поживи без меня”, – сказал муж, с которым мы сейчас в процессе развода: “Я посмотрю, как ты сядешь в лужу”.
Я очень пытаюсь не сесть, но результат в том, что у нас даже не хватает еды на новогодний стол, электричество работает от генератора, а бывший активно заманивает наших общих знакомых к себе наверное для того чтобы показать свою значимость.
Ненавижу!
Отбрасываю от себя телефон, когда мне приходит уведомление о том, что очередная семейная пара, с которой дружили я и Макар отказывается ехать смотреть на козочек потому что “дороги замело”, да на их монструозной машине можно проехать где угодно!
– Вот же козел, – цежу сквозь зубы, потому что у меня не остается сомнений – все это подстроил Макар. В этот момент раздается стук в дверь и я забываю о своих человеконенавистнических мыслях.
– Никита! – снова открываю форточку и обращаюсь к сыну. – Монтажники пришли! Не уходите никуда!
Накрываю готовые блины эмалированным тазом и иду открывать. Мальчишки остаются на заднем дворе.
Но на пороге оказывается вовсе не монтажник, а мужик в горнолыжной, по виду, униформе.
– Здрасьте, – не сразу понимаю, что ему сказать.
Меня как-то странно завораживают горнолыжные очки, в которых отражается весь бардак, царящий в моей прихожей, если ее, конечно же, можно так назвать. Ну и мое удивленное лицо, потому что мужик кое-кого мне очень напоминает.
– У вас есть газовая горелка? – заявляет он, бесцеремонно делая шаг внутрь. Я инстинктивно отступаю перед такой махиной, а потом осознаю, что речь вообще-то идет о моем доме и его неприкосновенных границах.
– Эй! – реагирую я, упираюсь незнакомцу руками в грудь, а потом понимаю, что жест выглядит слишком личным и опускаю руки. – Никакой газовой горелки тут нет.
– Ну тогда какой-нибудь инструмент, – не сбавляет оборотов тот.
– Позвольте, почему я должна вам это все давать? – не знаю, отчего так злюсь. Может быть, все дело в том, что визитер уж очень напоминает мне Стаса, отца Никиты.
За его спиной тем временем трется другой гость.
– Потому что, уважаемая соседка, это именно наш снегоход мешает дать электричество всему поселку! Так что если не хотите встречать Новый год при свечах, вам лучше посодействовать, – заявляет второй посетитель моего участка, а потом протягивает мне руку. – Виктор Ухтомский, ваш сосед.
А, это тот самый гениальный хирург, про которого мне уже все уши прожужжали в поселковом магазине. Говорят, что работает всего-то заведующим отделения в какой-то московской больнице, но отгрохал себе такой дом, дай бог каждому! Под шарфом не видно его лица, но я очень усердно вглядываюсь, пытаясь разглядеть, кто передо мной, потому что тетки за прилавком говорили, что этот самый Ухтомский настоящий Аполлон во плоти, но по-моему это шкаф и только.
Мужик отодвигает меня плечом.
– Мы ненадолго, – прибавляет он.
– Алена? – вдруг выдает товарищ Ухтомского, а я не знаю, как мне быть.
Значит, не показалось. Это, и правда, Стас, весьма возмужавший и полюбивший неосторожно кататься на снегоходах. Вся моя обида на первого мужчину поднимается из недр моего существа и закипает словно лава в жерле вулкана. Если я позволю ей прорваться наружу, то не то, что нормального праздника не видать, я точно испорчу настроение сыну.
Поэтому пару мгновений я стою как вкопанная, вспоминая техники медитации, которые посоветовал мне мой психолог, конечно же, когда у меня еще были деньги на психолога. Сжимаю кулаки так, что давно не крашенные ногти впиваются мне в подушечки пальцев, выдыхаю и произношу ровным голосом:
– Вы, наверное, обознались.
Стас сдергивает очки с лица и я вижу, как он похорошел: заматерел, стал еще красивее, привлекательней, оброс щетиной и, кажется, даже загаром. Откуда он вообще взялся с таким шоколадным оттенком кожи? Прямиком с Бали?
Мгновение Стас вглядывается в меня, как будто хочет найти что-то, что докажет, что я его обманываю.
– Я вас не знаю, – отступаю на шаг, стараясь сделать это как можно спокойнее, – а кладовка вон там. Муж складировал все инструменты…
Не знаю, зачем вру про то, что у меня кто-то есть, ведь я съехала от Макара из-за его вечных оскорблений и измен, которые по словам бывшего “ничего не значили”. В любом случае, теперь я чувствую себя так, словно меня сдали в утиль. Ну а Стас еще в институте был любимчиком всех девушек потока. Не думаю, что при такой-то внешности хоть что-то в нем сильно изменилось.
Словом, не хочу чтобы он знал, что я теперь всего-навсего нищая индивидуальная предпринимательница, которая вынуждена брать муку в долг, ну а он, судя по всему, нормально устроился, раз может позволить себе настолько дорогую экипировку.
Под ногами у мужчин грязный половик. После того как перестало работать электричество, мы с Никитой не снимали обувь.
– Вот туда, – направляю гостей, указывая направление, и надеюсь на то, что сын так и не покажется в доме, пока здесь находится моя самая первая любовь.
Наконец мужчины добираются до подсобки и распахивают дверь.
Я смотрю на профиль Стаса и чувствую, как ноги становятся ватными. Пульс начинает долбить в ушах. До этого момента я даже не задумывалась о том, что когда-нибудь встречу своего первого мужчину, из-за которого была вынуждена бросить свой институт и буквально заново перестроить всю жизнь. Я привыкла думать, что Стас был ошибкой молодости, первым и поэтому самым сильным впечатлением, что встретив его, я влюбилась потому что была глупой девчонкой. Но это не так. От него до сих пор исходит что-то вроде особенной ауры.
– Не можете посветить нам? – спрашивает меня Ухтомский, когда единственная старенькая лампочка в чулане сдается, практически как и я, под натиском воспоминаний.
– А? Что?
– Фонарь, – мужик-гора начинает жестикулировать, видимо, надеясь на то, что так мне станет понятнее.
– Вить, я сам поищу, – Стас отрывается от разбора хлама в моей кладовке и приближается к дверям в коридор.
Вот тут-то я вынуждена встать на проходе.
– Нет.
– Почему? – удивляется мой бывший, пристально вглядываясь в мое лицо. Прикусываю губу, потому что у меня складывается ощущение, будто этот взгляд проходится по моей коже лазером.
– Потому что вы разбили несущий провода столб, – это единственное оправдание, которое я сейчас способна придумать, – а теперь что? Разнесете мой дом?
– Вы серьезно? – Стас пожимает плечом, а потом еще раз внимательно оценивает мое лицо.
– Ладно, я посвечу с мобильного, – принимает мой вызов Ухтомский.
– Нет, все-таки я вас знаю, – говорит Стас.
– Газовая горелка! – доносится в этот момент из подсобки. – Похоже, вы не в курсе того, что оставил в кладовой ваш муж.
Ухтомский показывается снаружи, держа в руке голубоватый баллон.
– Вы же знаете, как этим пользоваться?
– А я-то тут причем? – складываю на груди руки. – Горелка требовалась вам. Кстати, надеюсь, вы не собираетесь поджечь снегоход.
Стас улыбается, глядя на приятеля.
– Нет, только разморозить некоторые детали.
После этих слов оба мужчины разворачиваются к дверям, а мне вдруг становится не по себе от того, что моя первая любовь вот так и уйдет. Я больше никогда не увижу Стаса. Чтож, я приложила все усилия для того, чтобы он не подумал ничего лишнего. Я просто соседка гениального хирурга и ничего больше.
– Как так получилось, что вы двое обесточили весь поселок?
– Если коротко, то мы спасаем соседа, – поясняет мне Стас.
– И монтажников, – вздыхает Ухтомский. – У которых лапки.
Я уже готовлюсь открыть мужчинам дверь, как с заднего двора раздается истошный крик:
– Тетя Алена!!! Никита!! Он…
Сердце в этот миг обрывается. Что, интересно, могло случиться с моим сыном? Новый приступ астмы?! Только не это! Перед глазами опять проносится вид больничной палаты, реанимация и прочие ужасы.
– Павел?! – вскидывает брови Ухтомский. – Он у вас?
После этого двое мужчин, недолго думая, сдвигают меня с дороги и бросаются в сторону двора, а я стекаю по стенке. Стас не должен увидеть своего сына – не знаю, почему я об этом думаю в то время как меня начинает сковывать ужас: что там с моим сыном? Как мне быть дальше? Наконец все это становится первой и основной мыслью, крутящейся в голове. Я отлепляюсь от стенки и бросаюсь в проход.
Никита, мой Никита! Если не я, никто ему не поможет.